И они просто ушли. Дима обеспокоенно хмурил брови, но не возражал. Я безотчётно шла за ними почти до конца вагона, а потом парень обернулся и посмотрел на меня так холодно, что я резко остановилась, а сам пошел дальше.

– Дарья, а что случилось?

– Да, что это за люди сегодня целый день тут ходят?

Со всех сторон посыпались вопросы от пассажиров, я взяла себя в руки и улыбнулась:

– Не волнуйтесь, всё в порядке. Обычная проверка в конце рейса.

Повторила это раз десять, пока возвращалась в наше купе. Не знаю как пассажиров, но себя мне убедить не удалось. Димина одежда так и осталась разбросанная на постели. Медленно и аккуратно я всё сложила обратно в сумку. В голове было пусто. Так же пусто, как и в Димином блокноте. Ни одной записи, только мохрушки от вырванных листков. Под косметичкой с принадлежностями для душа лежала бумажка с моими номерами телефона и адресом электронной почты. Зачем-то Дима достал её из-под обложки паспорта. Паспорт забрал с собой, а мои контакты – нет.

Мимо прошли девушки с сумками. А я и не заметила, что поезд тормозит. Владимир. Стоянка – тридцать минут. Нужно идти провожать пассажиров, улыбаться и желать им всего доброго. А потом встречать новых. Теперь уже одной.

30

Приходила Валентина Степановна. Долго сокрушалась о том, что такой хороший и вежливый мальчик был, все на него нахвалиться не могли – и вот на тебе! Такую пакость учинил. В тихом омуте черти водятся и всё прочее. Я спросила у неё, а почему решили, что это именно Дима, и услышала шокирующий ответ:

– Так Ритка Крыгина его и сдала. Он ей обмолвился, что нашёл способ хорошенько подзаработать, и посоветовал в ваш вагон в туалет не ходить, если она не хочет потом в интернете про себя кино смотреть. Она сначала и не поняла толком, чего это он выдумал такое, а потом, когда камеры нашли, и сложила дважды два. Видно, неплохо им за такое платят, раз Димка после этого стал в нашем ресторане питаться. Это уж девочки-официантки подтвердили. Так что его сейчас под стражей держат, а потом в Москве ментам сдадут для разбирательств.

Я промолчала. Ну а что я могла сказать? Что Ритка нашла способ отомстить, не подставляя себя? Что девочки-официантки просто мне позавидовали? Это прозвучало бы жалко и неубедительно. Как ни крути, а виновата прежде всего я. Это меня он защищал, и это меня хотел порадовать вкусной едой. Парень просто стал жертвой обстоятельств.

Где-то внутри ещё сидел маленький червячок сомнения, что Дима может быть замешан в этом деле. Но я его безжалостно давила и запрещала себе сомневаться, снова и снова. Хотелось побежать к безопасникам и рассказать им про Риткины козни, но я боялась, что только хуже сделаю. Ведь может выясниться и про передачи, и про то, что тех мужчин мы запустили без проверки. А это уже явные и серьёзные нарушения.

– Ох, слава богу, Москва скоро, – вернула меня на землю Валентина Степановна, а потом продолжила мечтательно: – К вечеру сдадимся, да домой поедем.

– Как домой? – вдруг испугалась я. – А обратно во Владивосток?

– Э, нет, – засмеялась вдруг женщина, – Мы своё отработали! Туда и обратно съездили. Теперь четырнадцать дней отпуска. А тебя в другую бригаду определят, чтоб в родной резерв вернулась. Тебе надо свою стажировку завершить. Ты, кстати, знаешь, как вагон сдавать нужно? Одной ведь теперь придётся, – женщина снова тяжело вздохнула.

– Ничего я не знаю, – всхлипнула я, едва сдерживая слёзы.

– Эй-эй, девочка, ну-ка не расклеиваться! – легонько потрясла меня за плечи Валентина, заглядывая в глаза. – Работа у нас такая, надо держаться и постоянно находить в себе силы продолжать улыбаться. Это поезд и с него никуда не сбежишь, пока рейс не завершится. А если не можешь, нечего было тогда и в проводники идти!

– Я выдержу, – заверила я пожилую проводницу сквозь слёзы. – Вы только подскажите, как сдавать надо, пожалуйста.

Следующие часы прошли для меня будто в тумане. Машинально я делала всё, что нужно. Но совершенно не помню о том, что в это время думала или чувствовала.

Пересчитала и сдала всю оставшуюся чайную продукцию. Собрала бельё. Проводила пассажиров. Пересчитала все простыни, наволочки и полотенца, сложила в мешки. Красиво свернула и правильно разложила матрасы, одеяла и подушки. Вынесла мусор. Помыла весь вагон. Собрала свои и Димины вещи. Потом пришла Валентина Степановна с приёмщиками. Вместе мы сдали вагон и подписали документы, а потом я пошла в резерв.

Про Диму никто ничего не слышал. Я оставила его вещи в отделе кадров, не таскать же мне их с собой. Туда он точно должен будет зайти, чтобы записаться на следующий рейс или уволиться и забрать свои документы.

Меня записали на вечерний рейс на том же поезде и сказали явиться в девятнадцать ноль-ноль на инструктаж. Оставалось ещё два часа. Я сходила поесть в столовую, а потом пошла в супермаркет и закупилась всем необходимым на обратный путь. Теперь уж я точно представляла, что мне может пригодиться в пути, не забыла даже про иголку с ниткой и мазь от синяков и ушибов.

В коридоре перед планёркой неожиданно встретила двух парней из нашей бригады. Тех самых «ботаников», с которыми мы тогда День Железнодорожника в штабном отмечали. С большим трудом вспомнила, как их зовут.

– Привет! А вы тут чего делаете? – удивилась я.

– Да мы на следующий рейс попросились. Как раз ещё до сентября туда-обратно скататься успеем, а потом всё – учёба начнётся, – ответил мне, кажется, Костя. – А ты?

– А я во Владике живу, тоже с сентября в универ. Вы про Диму Полякова ничего не слышали? – спросила, а у самой сердце замерло.

– Так отпустили его, – сказал Никита, – почти сразу, как в Москву приехали. И банду эту задержали уже. Двое к нам во Владимире зашли и пошли во всем вагонным туалетам своё оборудование забирать, их по нашим камерам заметили. А ещё двоих, тех, кто устанавливал, поймали в следующем за нами поезде, тоже с поличным. Вот тогда и выяснилось, что Димка наш ни при делах.

– Слава богу! – выдохнула я вслух, а с души будто камень свалился.

– Да уж, не повезло парню, обвинили почём зря, – добавил Костя. – Но он ничего, вроде, ни на кого не в обиде. Мы его тут в резерве пару часов назад встретили.

– И что? – сердце снова забилось в безотчётной надежде.

– Да ничего, встретили, поболтали и по своим делам разошлись. Кость, пошли покурим.

Парни ушли, а я стояла и снова не находила себе места. Где он? Как он? Вернётся ли? Постоянно оглядывалась, заслышав шаги, казалось, что вот сейчас пойдёт мне навстречу со своей особенной улыбкой, крепко прижмёт к себе и всё снова станет хорошо. Мы ведь не говорили об этом. Мне казалось само собой разумеющимся, что мы и обратно поедем вместе, а потом ещё и ещё, и никогда уже не расстанемся. А что казалось ему?..

Но ведь он же знает, что я буду тут. Он придёт. Обязательно.

Начался инструктаж, а Димы всё не было. Я подумала, что его задержали в банке, но он придёт. Всё ждала и оборачивалась на каждый шорох.

Начальником поезда был крупный мужчина лет сорока. Почти вся бригада – тётки. Из молодых – только мы с парнями и ещё две девушки. Много говорили о безопасности, о том, что нельзя принимать передачи, и обо всех подозрительных людях докладывать начальнику поезда для усиленного наблюдения. Он кратко рассказал о случившемся в нашей бригаде и ещё раз призвал всех проводников быть бдительными.

Мы расписались везде, где нужно. Узнали, что нас с Костей и Никитой поставили в тройку – это значит работать втроём на два вагона. И пошли принимать свои вагоны. До подачи поезда на пассажирскую платформу оставалось два с половиной часа.

Парни были весёлые и часто шутили, но мне улыбаться было трудно. Я всё ждала, что Дима вот-вот зайдёт. Но его не было. Ни в качестве проводника, ни в качестве пассажира. Да, я ждала и этого. Вглядывалась в лица десятков людей, идущих по платформе, и искала его, пока парни встречали пассажиров.

Но поезд тронулся и медленно покатился по рельсам. Я сидела, закрывшись в купе отдыха проводников, а по моим щекам бежали слёзы.

Он просто ушёл и не вернулся. А я снова еду домой.

31

На следующее утро я проснулась с опухшими от слёз глазами, но на душе стало легче. Пол ночи проплакала, а потом всё-таки поняла, что насильно мил не будешь. И если Дима просто ушёл и даже не взял с собой мои контакты, значит, поддерживать со мной отношения он больше не намерен. Приятно провёл время в рейсе, поиграл в любовь с наивной девочкой и вернулся в свою жизнь. О которой, кстати, так ни слова мне и не рассказал. Не посчитал нужным. Ну и ладно. Мне остаётся только смириться и жить дальше. И быть благодарной за то время, что мы провели вместе, и за то, что он помогал и поддерживал меня в работе. И работа эта – тоже хороший опыт. В жизни пригодится. Так что не о чем жалеть.

– Доброе утро! – сказала я, зевая и заворачивая в служебное купе. – А что это ты делаешь?

Костя сидел за столом, в руках у него была колода карт, а перед глазами лежала какая-то книжечка.

– Привет! Фокусы разучиваю. Зацени! – и парень в мгновение ока распустил из карт красивый веер.

– Ух ты! – восхитилась я.

– Мне показалось, или кто-то сегодня ревел до трёх ночи? – спросил вдруг Костя, внимательно на меня глядя.

– Что, так хорошо слышно было? – смутилась я. Блин, не подумала даже, что стенка между купе такая тонкая.

– Угу, – подтвердил парень. – Поговорить хочешь? У меня вот тут даже платочек есть, специально, чтобы слёзки подтирать.

И он действительно достал из кармана брюк большой носовой платок! Только почему-то красный. И картинно так взмахнул им перед моим носом.

– И много слёзок ты этим платочком уже подтёр? – шутливо спросила я. Всё смущение и тревогу как рукой сняло.

– Я его каждый раз стираю! – притворно-обиженно возмутился парень.

– Спасибо, но не надо. Уже всё нормально, – улыбнулась я. – Но я запомню, что у тебя специальный платочек есть.