Ирина Асаба - Девушки в розовом

— Да иди ты, иди! — стала пихать меня подруга. — Когда еще так оторвемся!?

И я пошла. Музыка звучала то томно и обволакивающе, то жестоко и властно. Откуда-то из юности всплыли жесты и движения ног. Спина подтянулась и приобрела горделивую осанку. Началась магия танца. Резкие повороты корпуса и сильные всплески рук, сменялись восточной гибкой пластикой. Юбка струилась вокруг ног, а роза в моей руке говорила о страсти. От случайных касаний партнера, соски на груди отвердели и совершенно неприлично стали топорщиться под тонким шелком блузки. Мальчик наклонялся к моему уху и шептал по-испански вероятно что-то очень нескромное. Легкие прикосновения губ заводили меня, и я почувствовала, что через несколько мгновений потеряю голову. Хотелось отдаться ему тут же, сейчас же, немедленно. Было наплевать на людей, на Ленку, на обслуживающий персонал. Посетители перестали жевать и стали подбадривать нас хлопками. Я шла в танце за этим мальчиком, забыв обо всем. О глупом Павлике, о сковородках, о потерянной любви. Я почувствовала себя сильной и юной. Мне снова захотелось двигаться и жить.

Когда все закончилось, и юноша подвел меня к столику, зал разразился аплодисментами. Раздавались возгласы: — Какая женщина! Повезло парню!

Ленка дернула меня за рукав, и что-то быстро зашептала. Сначала я даже не смогла сообразить, о чем это она говорит. Я витала в своих эротических фантазиях и мечтала, как испанский юноша пойдет меня провожать.

— Да очнись ты! Глянь потихоньку на вход. Там Павлик твой разлюбимый стоит.

Я повела глазами и увидела мужа. На его лице было написано удивление и… желание. Все мои романтические выдумки разом улетучились, и я стала собираться. Секса с другим мужчиной мне больше не хотелось. Ленка ворчала, злилась на испорченный вечер, но в итоге смирилась и ушла со мной. Вечером он позвонил. Не испанец — муж!

— Как ты думаешь, — спросил он, — идиотизм лечится?

— Ты это к чему? — зло отозвалась я, ожидая приглашения в ЗАГС для подачи документов на развод.

— Я это к тому, что признаю себя хроническим идиотом, и это, видимо, неизлечимо. Прости и прими назад. Ты самая красивая, самая прекрасная женщина в мире!

— Последний год ты этого не замечал, — возразила я и, бросила трубку. Мириться не хотелось. Во мне еще кипела горячая кровь Кармен, а испанские женщины обиды так быстро не прощают.

На следующий день он извел меня звонками.

— Я сделаю для тебя все, что ты хочешь, ты только попроси…, — умолял Павел. Я повеселела, снова захотелось жить и смеяться.

— Слабо стать мачо? — уже вовсю развлекалась я. В ответ он засопел и повесил трубку.

Потом у Ленки был день рожденье, и я не знала, как избавиться от мужского внимания. Настроение с каждым днем улучшалось и улучшалось. А почему бы и нет? После ресторана со мной что-то произошло. Как ни избито звучит я, словно птица феникс, возродилась из пепла. Мужчины стали одаривать комплиментами, а женщины завидовать фигуре. На работе прибавили оклад и обещали скорое повышение. Все складывалось как нельзя удачно. Все, кроме личной жизни. Я пыталась представить себя в постели с каким-нибудь другим мужчиной, но не удавалось. Необходимо было признаться себе в том, что я любила Павла, и кроме него мне был никто не нужен.

Через неделю я возвращалась домой из парикмахерской, тихо мурлыкая испанскую мелодию. У подъезда стояла знакомая машина. Пришлось сделать вид, что ее не заметила, но не тут то было! Дверь распахнулась и оттуда, словно колобок, выкатился пока еще мой муж с алой розой в зубах. Из авто раздалась знакомая мелодия испанского танго. Но! Боже! Во что он был одет! Человек, который ненавидел джинсы и кроме костюмов не представляющий на себе никакой другой одежды, был облачен в подобие испанского костюма. Тугие черные брюки плотно обхватывали не худые ягодицы, кружева красной рубашки развевались на ветру, а начинающую седеть голову украшала черная широкополая шляпа! Он бухнулся передо мной на колени и схватил за руку.

— Как тебе мой прикид? — спросил он, грустно улыбаясь. — Ведь я похож в нем на крутого мачо? Теперь надеюсь, ты меня простишь? Видишь! Я выполняю любые твои прихоти.

Подул холодный осенний ветер, и я испугалась, что Павлик простудится. Сняв с него шляпу и поцеловав в редеющие на макушке волосы, я сказала:

— Я, конечно, прощу тебя, — и, подумав, добавила, — если ты научишься танцевать танго.

Я очень люблю животных. Больших и маленьких, смешных и страшных, добрых и злых, хищников и травоядных. Я жалею пауков, аккуратно ловлю в спичечный коробок и выношу на улицу. Подкармливаю бездомных кошек, расплодившихся в подвале моего многоквартирного дома. Я улыбаюсь собакам, лошадям, морским свинкам. — Привет звери! — говорю им я. — Мы вместе живем на прекрасной планете. Давайте же будем счастливы!

Но это все в прошлом… С некоторых пор животных я больше не люблю.

Полгода назад я вышла замуж. Муж у меня чудо! Счастье мое, радость, свет в окошке! Нам хорошо вместе, мы счастливы! Все было бы замечательно, если бы не одно НО. Такое огромное НО, что перекрывает все мои положительные эмоции. И это, НО зовется Джимом.

Когда мы с Вадимом приехали после свадебного застолья к нему домой, где собирались жить, Джим — светло-персикового окраса лабрадор, встретил нас в дверях, приветливо виляя хвостом. Я с ним уже была знакома, и мы испытывали друг к другу симпатию. Прежде, заходив к Вадиму, я причесывала Джима специальной щеткой, выводила гулять, готовила немыслимое варево. Пес благодарно лизал мне ноги и преданно заглядывал в глаза. Вот и сейчас он встретил нас с улыбкой и казалось ничто не предвещало того кошмара, который начался несколькими днями спустя…

В первую ночь он великодушно нас покинул и лег спать на кухне, на угловом диванчике. На вторую он спал на полу кухни, потом в коридорчике при закрытой двери в комнату. Еще через день он уже открывал лапой дверь, обиженно лежал на пороге комнаты и гипнотизировал нас своими янтарными глазами. Так продолжалось неделю. А дальше было вот что…..

Часа в три ночи я проснулась. Было жарко, душно и тяжело. Что-то невыносимо грузное лежало на моих ногах и храпело. Я включила ночник и к своему ужасу обнаружила на своих ногах Джима. Он развалился по всей ширине кровати и от света даже не проснулся. Боясь разбудить мужа, я тихо встала и попыталась разбудить пса. Зверюга блаженствовала в нирване сна, и приходить в себя не собиралась. Я потащила его за лапы, и он свиной тушей свалился на пол. Собака от передвижений проснулась и укоризненно на меня посмотрела. Вымыв руки, я снова легла, но через пятнадцать минут почувствовала, как он вновь взгромоздился на наши ноги. Отчаянию моему не было предела.

— Вадим! Вадим! — затрясла я мужа. — Убери с кровати собаку. Я не могу с ним спать! — верещала я до тех пор, пока мой любимый не продрал глаза.

— А? Что? — спросонья спросил он и когда понял в чем дело, ответил. — Да брось ты! Его все равно не выгонишь. Он привык спать со мной. Когда Джим был щенком, я сдуру его взял в кровать. Теперь изножье его законное место. Я вообще удивляюсь, что он нам целую неделю дал поцарствовать.

— Нет, убери! — упорствовала я. — Я с ним вместе спать не буду!

— Родная! Я не хочу ссориться с собакой. Хочешь выгонять — выгоняй. Только без меня.

— Он что тебе дороже, чем я? — удивилась я.

— Да как ты не понимаешь! Вот если бы у тебя был ребенок и я бы тебе предложил убрать его… Как бы ты к этому отнеслась? — и Вадим отвернувшись к стене, сделал вид, что спит.

На следующую ночь я закрыла Джима на кухне, но под утро он снова оказался в кровати. Умный пес открыл кухонную дверь и водворился на любимое место. Днем я ругала животное почем зря. Пугала голодной смертью, ведь его кормежка теперь вошла в мои обязанности. Я обещала, что заведу злобного тайского кота, который сдерет с него три шкуры. Ничего не помогало. Даже задвижка на нашей двери, которую я самостоятельно прикрутила, не спасла положение. Всю ночь Джим провыл под дверью. Вадим спал, как младенец, а я придумывала для пса страшные планы мести. Наш брак рассыпался на глазах. Муж на все мои попытки призвать собаку к порядку, ехидно улыбался, и мне надо было выбирать. Или нормальный сон или любимый муж. Конечно, я понимала, что разводиться из-за собаки смешно, но смешно было всем кроме меня. За месяц я похудела, осунулась, а под голубыми, словно фиалки глазами, появились синяки. Надо было что-то решать. И я поехала к маме.

— Мамулечка! — рыдала я в материнское плечо. — Ну что мне делать? Может быть, мне самой уйти спать на кухню? Я так больше жить не могу. А Вадиму на меня наплевать! Он только хохочет над нами, а делать ничего не делает. Помоги, родненькая. А то эта псина доведет нас до развода.

На следующий день мои родители приехали к нам в гости. На багажнике их автомобиля виднелся какой-то предмет, упакованный в полиэтилен. Отец помахал Вадиму, увидев нас на балконе, и попросил спуститься. Минут через десять они внесли в комнату это нечто и распаковали его. Это было огромное кожаное кресло. «Мастодонта» поставили рядом с кроватью, в изножье. Мама набросала в него подушечек-думочек с изображениями собак разных пород.

— Джим иди сюда! — позвал Вадим и похлопал по пухлому сиденью. — Место!

Но как он его не уговаривал, пес ложиться в кресло не собирался. Хозяев откровенно игнорировал, презирал и на наши попытки сменить его место ночлега, не обращал внимания.

Родители в расстроенных чувствах уехали домой, а ночью я снова проснулась от тридцати килограммов живого веса. Я переползла с кровати в кресло и зарыдала. И в этих слезах было все — и бессонные ночи, и идиотская ситуация в которой я оказалась, и бессердечный муж. Джим проснулся и потянулся ко мне. Он лизнул мою голую пятку и заглянул в глаза. Я обиженно отдернула ногу и отвернулась. Через несколько минут, он переполз ко мне в кресло и устроился рядом. Пес положил голову мне на колени, потянулся и уснул, выводя носом диковинные рулады. Я потихоньку, стараясь его не разбудить, перелезла обратно к мужу.