Противный дождь, продолжил барабанить в окна даже утром. Мне он хоть и по душе, но всё хорошо в меру. Желания поддаваться осенней хандре не было абсолютно никакого. А посему, вместо того, чтоб бездумно нежиться в кровати, я с наслаждением врубила музыку погромче и насладилась горячим душем. Среди кучи ярких баночек с духами, выбрала те, что с сочным, едва уловимым ароматом малины. Они в последнее время мои самые любимые. Я неизвестно чему улыбнулась, пока, кружась и пританцовывая, двигалась к входным дверям.

– Держи, дождь на улице, – мама с улыбкой протягивала зонт, купленный буквально на прошлой неделе. Он как нельзя лучше подходил к моему приподнятому настроению. Однотонный с внешней стороны, под куполом он распускался огромным, нежным цветком.

– Спасибо, – я чмокнула мать в щёчку, – передай папе, я в машине подожду!

– Насть, ты выглядишь счастливой, – она смотрела на меня с улыбкой, но отчего-то в глубине глаз мне почудилась тревога, – Удачного дня!

Послав маме ответную улыбку, я выскользнула за дверь. Напевая, привычным делом проверила почтовый ящик. Там лежал лишь вырванный из блокнота лист, сложенный пополам. Записка? Интересно…

«Той, что подарила мне крылья», гласила подпись. Сердце, сделав сальто, отбойным молотком застучало где-то у самого горла. Открылись двери вызванного лифта, куда я шагнула, даже не глядя. Под тихий, механический звук его спуска, мои глаза жадно вчитывались в написанные знакомым почерком слова:

«Я сегодня приду в твои сны,

Встреть меня без тоски и без грусти.

Давай вместе сожжем все мосты,

В небо прошлое дымом отпустим.

Ты мне крылья отдала свои,

Ну а я – не рождён для полётов,

Я их вырвал нещадно, прости,

Их храни для другого кого-то.

Ты напрасно, родная, не рви

Нашим прошлым несчастное сердце,

Пламя пусть пожирает мечты –

Их теплом нам уже не согреться…»

Даже не стала открывать зонт, чтобы добежать до машины. Меня охватил полнейший ступор, кожа покрылась мелкими мурашками, даже дышать, не то, что мыслить, удавалось с трудом. Словно в тумане устроилась на заднем сидении и поддерживала лёгкий, непринуждённый разговор с отцом, помахала ему рукой, уже выходя у ворот школы. Неспешно добралась до кабинета информатики, села на своё место, у самого края длинной парты и уставилась в окно. Во дворе, будто кто-то, большой губкой, впитал все краски, оставив лишь серость и уныние.

–Тоска смертная, – проследив за моим взглядом, прокомментировал Тим, – у тебя волосы мокрые, под дождь, что ли попала?

Я не ответила, не хотелось ни кого видеть, и, тем более, ни с кем говорить. Пока Тим продолжал свои расспросы, я, отвернувшись от него, безучастно уставилась в свой блокнот. Щемящая пустота тисками сдавила грудь. Вот значит, каков удел моей мечты. Просто сгореть. Разве это так просто, сжечь и развеять по ветру два года мучительного ожидания встречи? Кирилл, которого я помню, никогда не написал бы этих слов. Мог ли он так сильно измениться? В голове не укладывается. Но факт остаётся фактом, вчера, когда я вернулась, этого прощального письма ещё не было. Получается, он не захотел, напоследок, посмотреть мне в глаза. Просто подбросил лист и ушёл, даже не позвонив в мою дверь. А что бы я ему сказала? К чему слова, когда человек уже всё для себя решил…

Я смотрела на один из своих рисунков. Тот, что сделала у Кирилла дома. Его взгляд из-под растрёпанных, длинных волос, казалось, проникал в самую душу. Захотелось взять ластик и стереть эти глаза. Такие необыкновенно серые. Такие до одури родные. Уже занесённая рука предательски дрогнула, я не могу уничтожить память о нём, частичку своей первой любви. В тот день, после его признания, я дорисовала ему два белых крыла за плечами. Какая ирония.

Абсолютно игнорируя монотонный голос учителя, да и вообще всё происходящее вокруг, я принялась с остервенением стирать эти ненавистные крылья. Плотные штрихи, сделанные мягким 8В карандашом, размазались и никак не хотели исчезать. Тогда я перекрыла их, превратив в жуткий костяной каркас, с которого облетали редкие, невесомые перья. Мои резкие движения, и лихорадочный взгляд снова привлекли навязчивое внимание Тима. Но я лишь отмахнулась, не дав ему увидеть, над чем я так яростно орудую. Это касается только меня и Кирилла. А он летать оказывается, не рожден. С ресниц сорвалась непрошенная слеза, следом ещё и ещё…

– Настя! Посмотри на меня! – Тим принялся отчаянно трясти меня за плечи – Настя, что случилось?

– Всё нормально, – вот ведь, не отстанет же, – уже нормально.

– Поделись, легче станет, – встревоженные зелёные глаза смотрели с таким участием, что мне стало стыдно за свой срыв.

– Уже не важно, Тим. Я в порядке. Не будем об этом, прошу.

Он с силой сжал моё плечо. Этот жест поддержки становится у нас традицией. Главное, он помог взять себя в руки и запереть рвущуюся наружу боль. Тим и Оксана весь день были рядом, ничего не говорили и ни о чём не спрашивали, всё же, мне очень повезло с друзьями. Пару раз подходил Рома, но разворачивался, так ничего и не сказав, за что я была ему очень благодарна. Как только завершился последний на сегодня урок, я буквально выскочила из класса. Скорее бы спрятаться в четырёх стенах, где ничто не помешает мне дать волю бушующим внутри эмоциям!

– Куда собралась? – подхватила меня под руку Оксана, – сегодня ты наша пленница.

– А это никак нельзя перенести на другой день? – с надеждой в голосе спросила я. – У меня дела.

– Знаем мы твои дела! – Тим подхватил вторую мою руку, – даже не надейся сбежать от нас.

– И куда же вы меня ведёте? – без особого интереса уточнила я.

– Это сюрприз! – друзья хитро переглянулись и, треща без остановки, повели меня к смутно знакомой машине серебристого цвета. Рядом с ней, скрестив на груди руки, стоял Влад. Он встретил нас широкой улыбкой. Я и забыла, как мило он улыбается. Действительно сюрприз!

– Привет, Настенька, – Влад, как и в прошлый раз, поцеловал мне руку, но прежде чем отпустить её, легонько сжал, – а я уже и не надеялся тебя, когда либо, увидеть. Но тут одна прелестная, белокурая птичка, – парень покосился на Оксанку, – начирикала мне, что вам не помешает весёлая компания. Я просто не смог отвергнуть столь заманчивое предложение!

– Привет! – лицо само по себе расплылось в улыбке. – Рада тебя видеть. Правда.

–Тогда, по местам! Развлечения нас заждались! – Влад открыл мне переднюю дверцу. Наша влюблённая парочка уже успела устроиться на заднем сидении.

– Куда мы едем? – я рассматривала покоящийся на коленях рюкзак, чтоб не было видно моих припухших от слёз глаз.

– А у тебя есть конкретные пожелания?

– Нет, – отрицательно замотала головой. Не стану же я домой проситься, люди внимание выделили, некрасиво получится.

– Хорошо, тогда скажи, где ты ещё ни разу не бывала?

– Лучше спроси, где она вообще кроме школы бывает, – усмехнулся развалившийся на заднем сидении Тим, – нельзя так Насть! – Это он добавил уже серьёзным тоном.

– Меня всё устраивает, – смутившись, пролепетала я.

Повисла неловкая тишина. Влад поставил «Реквием по мечте», Моцарта. Как символично, усмехнулась я, и тут же поймала его внимательный взгляд. Покраснев, стала ногтём указательного пальца выводить абстрактные фигуры на обложке своего блокнота. Сегодня он в рюкзак не поместился, пришлось нести в руках.

– Я знаю, куда мы поедем! – Влад накрыл мою руку своей большой и тёплой ладонью. – Ты воду любишь?

– Люблю – перед глазами сразу возник любимый Днестр.

– А на лодке плавала?

– Нет.

– Хочешь составить мне компанию? – он хитро подмигнул – мне одному будет скучно, а к той парочке, – выразительный взгляд на Тима и Оксану, – меня не пустят.

– Можно. Было бы то, что надо, – я всё же опасалась, как бы мы не поехали гулять по любимым Смирновой клубам.

– Тогда курс на Долину Мельниц! – Влад весело сверкнул глазами – сто лет там не был!

Долина Мельниц – название парка, расположенного вокруг большого пруда, на берегу которого был оборудован песчаный пляж, спортивные площадки и собственно сама лодочная станция. В детстве я часто бывала там с родителями. Каким мне тогда огромным казалось это озеро! Мы ели сладкую вату, катались на всякого рода аттракционах и просто гуляли. Было весело. Может развеяться и не такая плохая затея.

Спустя полчаса, мы с Владом остались наедине во взятой напрокат лодке. Она мерно покачивалась на воде, на самой середине водоёма. Дождь на нашу удачу давно прекратился, и теперь можно было насладиться необыкновенной свежестью воздуха. Недалеко от станции виднелась парашютная вышка.

– Хочешь прыгнуть? – Влад, очевидно, перехватил брошенный мною взгляд.

– Нет- нет! Это не моё.

– А что тогда твоё, Насть? Поделись.

– Я рисую. Почти всё свободное время. Воссоздаю на бумаге всё, что радует глаз, всё что люблю и от чего бегу тоже… – мне вспомнился сегодняшний «шедевр».

– Расскажи мне об этом, – спокойный голос Влада гипнотизировал. Я не могла найти в себе силы, чтобы озвучить то, что со мною происходит. Порою сложно обличить в слова свою боль. Поколебавшись немного, всё же достала из кармана своей косухи найденное утром письмо и протянула его своему собеседнику.

– Жёстко – Влад поджал губы, о чём-то задумавшись, – я не стану тебя утешать, ты сама должна переболеть этим. Но запомни одно, не замыкайся, как ты это сейчас пытаешься делать, так будет только больнее. Время, безусловно, лучшее лекарство, но общение – хорошее обезболивающее. Уж поверь мне.

Некоторое время мы провели в задумчивом безмолвии. Влад, отрывистыми, короткими движениями грёб вёслами, в бесцельном блуждании по озеру. Я же, опустив в воду правую руку, любовалась причудливой игрой солнечных бликов на камне кольца, что подарил мне Кирилл в знак своей любви. «Знаю, что буду продолжать сгорать каждое мгновение, в котором нет тебя», отголоски этих слов никак не хотели отпустить мою истерзанную душу. В конечном счёте, сгорела как раз таки я. Точнее та наивная девочка с веснушками, которая жила во мне. Плавным движением, стянула с пальца серебряное кольцо и до боли сжала его в кулаке. Как бы я не пыталась отсрочить этот момент, но от неизбежности не скрыться. Настала пора повзрослеть. Опустив руку обратно в воду, медленно разжала пальцы. Дымчатый камушек, слабо сверкнув, скрылся в зеленоватых глубинах озера. Ну, вот и всё…