Ромка ещё долгое время стоял, одинокой, неподвижной тенью средь разгулявшейся метели. Он, словно тот паренёк из шара, протягивал равнодушным рукам своё неприкаянное сердце. Потерянный и никому не нужный. Даже будучи отвергнутым, он принимал очередное унижение, гордо расправив плечи. А затем этот обиженный ребёнок с пугающим бесстрастием взращивал в себе злость да ненависть и проецировал её на окружающих.

Глава 5

Новый день встретил меня мягким прикосновением к плечу.

–Рыжик, подлиза лохматая! – видеть никого не хотелась, так что я выпроводила кота канючить корм в другом месте и направилась в ванную. С удовольствием постояла под горячим душем, неспешно высушила волосы, затем, напевая, вернулась в свои «чертоги». Глянула на часы и ужаснулась – время давно перевалило за полдень. Вылазку к Кириллу никто явно не одобрит, а откладывать её и дальше я не собираюсь. В который раз пожалела, что у меня нет подруги, на которую можно сослаться. А, будь что будет! Натянула мягкий белый свитер, джинсы и выглянула за дверь. На горизонте чисто. Это явно судьба. Прихватив для отвода глаз свою папку, я выскользнула из дому. Если что – скажу, делала зарисовки.

На улице было морозно и нещадно мело. До квартиры Раисы Николаевны, бабушки Кирилла, я добралась изрядно замёрзшей. Благо додумалась раздобыть адрес в школе, ещё до начала каникул. Долго стучала, ожидая пока мне откроют. Наконец чудо свершилось, меня радостно обняла пожилая, хрупкая хозяйка этой обители. Год назад, нас познакомил её скрытный внук, когда мы случайно встретились в городе, и он уже никак не смог отвертеться и не представить нас друг другу.

– Здравствуйте! С праздниками!

– Настенька, солнышко наше, проходи скорее. Совсем я расклеилась – еле доковыляла, – женщина направилась вглубь своего скромного, двухкомнатного жилища.

Скромного – это конечно, громко сказано. Я знала, что у Кирилла сложное материальное положение, но в дом зашла впервые. Даже стены в нём казалось, источали специфический запах корвалола.

Разуваясь, оглядела облупленную краску на дверях и протёртый линолеум. Аккуратно убрав с прохода свои сапожки, я неподвижно стояла на видавшем виды, облезлом коврике. Вот это да! Я впервые встретилась со столь кричащей нуждой. Ни о каком комфорте тут и речи не шло. В узком коридорчике, освещаемом слабым свечением обычной, моргающей лампочки, из мебели был только старенький шкафчик. Его прогнившая от времени и сырости, боковая стенка была залатана кусками фанеры. Одной дверцы не было, вместо неё висела самодельная, тряпичная ширма с пёстрым узором. Единственным и неоспоримым достоинством квартиры был идеальный порядок. Нигде ни пылинки.

–Настенька, ты иди-иди, не стесняйся, – на изъеденной ржавчиной, газовой плите уже грелся пузатый чайник. – Сейчас чаек заварю из липового цвета, такой душистый, тебе понравится.

Из рук этой доброй, приветливой женщины мне что угодно понравится. Я незаметно осмотрелась. Небольшой квадратный стол, две табуретки, пожелтевший холодильник советских времён, плита и покосившийся кухонный шкаф, вот и вся обстановка. Вздохнув, положила на стол пакет с мандаринами.

–Угощайтесь! А Кирилл когда будет? – решила перейти сразу к делу. – С ним всё хорошо?

–В порядке он, деточка, – она тяжело вздохнула – Моя вина. Захворала сильно перед каникулами, сердце совсем расшалилось. Вот Кирюха и выхаживал пару дней. Пенсии то моей на коммуналку да еду не особо хватает, а тут лекарств кучу прописали. Вот внучёк то мой подработку и нашёл, этим как его, – старушка призадумалась – не вспомню уже... В кафе зазывает новое, бумажки раздает.

–Промоутер.

–Ага, он самый. Золотой ребенок, жаль родители рано ушли, – Раиса Николаевна смущенно глядела в пустую сахарницу, – Несладкий придется.

–Мой любимый, – решила я немного приврать, устыдившись того как дома кривила носом и требовала в чай исключительно кусковой сахар. Будто была особая разница, тут люди никакого не имеют, – фигуру берегу.

–И так тростиночка, куда тебе, – её прервал звук отпираемой двери.

–Бабуль, я дома! У нас что, гости?

На кухню влетел взлохмаченный и румяный Кирилл с пакетом лекарств, в руках.

– Держи, докупил, там капли твои заканчиваются, – он заботливо помог женщине подняться, – Настя?! Зачем ты сюда пришла?

Моё тут нахождение явно шокировало парня.

–Привет, я волновалась, – мне отчего-то стало неловко, – прости, что как снег на голову.

–Я к себе пойду, вы тут уж сами справитесь, – Раиса Николаевна, многозначительно улыбнувшись внуку, удалилась из крохотной кухоньки.

– Это ты прости, – Кирилл устало присел на скрипящий стул. – Я на днях услышал, ты с сотрясением лежала, – он окинул меня внимательным и тревожным взглядом, – примчался, увидеть хотел, но Елена Александровна к тебе не пустила. Я цветы принёс и пару яблок – антоновка, твои любимые. Понравились?

– Понравились. Всё уже хорошо, – я протянула ему очищенный мандарин.– Угощайся, добытчик.

Естественно никаких цветов и яблок мама мне не передавала. Мой единственный друг, для неё - бельмо на глазу, «нищеброд», как она выражается. Зато прояснилось происхождение чудесных, поздних хризантем в больничной урне. Хотя нет, яблоки были. Они лежали на тумбочке, я ещё подумала, что их оставила мать.

Я с печальной улыбкой посмотрела на Кирилла. У самого дома даже сахара нет, а он на цветы мне тратится! Глупенький.

Юноша продолжал сверлить меня этим непонятным, пристальным взглядом. Под его большими, серыми глазами, пролегли едва заметные круги, из-за которых он казался взрослее своих лет. Выгоревшие, пепельные пряди совсем отросли и касались ворота немного вытянутого свитера. Почему раньше его скромная одежда не наталкивала меня на размышления о том, какого ему живётся? Кирилл всегда лучился позитивом, а его жизнь казалась мне такой же яркой и радостной, как и он сам. Хороша подруга…

–Кирилл, я хочу тебя нарисовать таким, – внезапно озарила меня творческая идея.

–Каким же? – парень закусил губу. – Выжатым как лимон?

– Мужественным, уютным, – я робко замолчала. Опять эта неловкость. Да что со мной происходит?! – если, конечно, ты не против.

–Пойдём, – он протянул мне замёрзшую руку и едва заметно вздрогнул от моего прикосновения. Отвёл в соседнюю, более светлую комнату.

– Располагайся, – парень указал на одинокое кресло в углу, а сам уселся прямо на полу, удобно пристроившись спиной к изъеденному молью, продавленному диванчику.

Я достала лист и стала колдовать над ним. Обычно Кирилл в это время всегда вдохновенно что-то рассказывал, но в этот раз ограничился лишь тем, что нервно сжимал край своего рукава. Какой же он красивый... Почему это стало вдруг так очевидно? Кажется, сегодня я впервые увидела в нём не просто друга, а весьма привлекательного молодого человека.

Мы встретились взглядами, и сердце защемило от накатившей нежности, сделав невидимой царившую вокруг  разруху. В голове хороводом закружились картинки: вот мы пускаем кораблики по реке, а шаловливый ветер ласково треплет нам волосы; вот Кирюха лезет на дерево, чтобы достать для меня цветущие каштаны; он же, только постарше, неумело утешает, когда как-то ранней весной, потерялся Рыжик. Тогда мои страхи разом отступили – всё обойдется. Самые светлые воспоминания оказались связанными с этим, ставшим за время таким родным человеком.

Осторожное прикосновение к щеке вернуло меня в реальность. Кирилл теперь стоял совсем близко, его лица коснулся лёгкий румянец, а глаза из-за сильно расширенных зрачков, казались бездонными. Они согревали безграничным обожанием.

–У меня есть для тебя подарок, – он убрал руку и, тут же, из заднего кармана джинсов достал изящное серебряное колечко с дымчатым кварцем, – Под цвет твоих глаз. Самых… любимых.

Я, приоткрыв рот, смотрела на своего единственного друга. Вот так, в один короткий миг, с дрожащим звоном, расправили крылья наши первые чувства.

– Прими мою любовь… Мою душу, – Кирилл осторожным движением руки поднёс колечко к моим дрожащим пальцам, – Я знаю, мы пока не можем быть вместе. Знаю, что буду продолжать сгорать каждое мгновение, в котором нет тебя, – его голос стал глухим, – подари мне надежду на то, что когда-нибудь ты станешь моей.

Он притянул меня к себе и впился жадным, внимательным взглядом.

– Да! Я буду с тобой. Всегда… – мне хотелось закричать об этом на весь мир, но наши отношения должны были оставаться тайной, – Я тоже тебя люблю.

Кирилл осторожно отодвинул прядь моих волос, заставляя сердце зайтись в бешеном ритме. Я замерла, боясь спугнуть призрачное волшебство этого момента. Ещё мучительная секунда и он потянулся к моим губам. Прикосновение было мимолётным, но таким трепетным и нежным, что я словно услышала, как с тихим шелестом опадают все мои страхи.

– У меня нет для тебя подарка, – стыдливо выдохнула, уткнувшись лицом в его грудь. От парня слабо пахло медом и полынью.

– Ты сегодня вручила мне самое ценное, – Кирилл упёрся подбородком мне в макушку – Ты подарила мне крылья. Настенька, девочка моя. Только моя.

Мы так и остались, неподвижно стоять, в плену тёплых и надёжных объятий. Я, расслабившись, слушала его, едва уловимое, дыхание и понимала, что пропала. Сердце, короткой вспышкой озарило чувство лёгкой тоски и сменилось безмятежностью. Наверное, так прощается детство.

Оставшееся время, что мы провели у Кирилла, пролетело как один миг. Мы, по-семейному уютно, сидели на кухне, предаваясь мечтам за чашкой липового чая.

Когда Кирилл провожал меня домой, уже смеркалось. Мы шли с нарочитой неспешностью, неосознанно пытаясь отдалить момент прощания. Строили планы на будущее. Кирилл собирался, после школы, поступать в медицинский институт, благо учился он прилежно, и проходной балл не должен был стать проблемой.