Сюзан Фрейзер - Дежавю

— Прости, Карло, — произношу я твердым голосом. — Но они мне не нужны.

Он улыбается. Эта знакомая улыбка, с которой Карло обращался к глупенькой Анне.

— О, Анна, почему нет?

И снова на его губах играет соблазнительная, прекрасная улыбка, которая озаряет комнату. И я снова хочу стать его глупенькой Анной, хочу сказать и сделать что-нибудь такое, что порадует и заинтересует его; снова я хочу услышать его удивленный и восторженный вопрос: — «Правда, Анна?»

Но я отрицательно качаю головой:

— Лучше подари их Бетти, Карло.

В его глазах мелькнула искорка сомнения.

— Бетти?

— Да, Бетти, — киваю я.

— А… — И его прекрасная улыбка исчезает.

Карло совсем не ждал этого. Эта игра уже совсем не по его правилам. С лица его будто слетела маска. Живость и азарт в глазах исчезли. Он откинулся на спинку, положив руки на подлокотники, и забарабанил пальцами по гладкой коже.

— Я еще подумал о цели твоего визита… Когда ты пришла сегодня… Анна, прости, что причинил тебе боль…

Я удивлена и поражена его откровенностью. Я никак не ожидала подобного: такого быстрого признания и извинений. Своей честностью он застал меня врасплох так же, как я его — своим приходом сюда.

Внезапно Карло подался вперед. Его ладонь касается моей щеки и шеи.

— Я старый глупец, Анна!

У Карло теплая ладонь, и произносит он эти слова с неподдельной нежностью. Я чувствую, как у меня внутри все переворачивается и к горлу предательски подступают слезы. Он здесь не один глупец, думаю я. Потому что теперь я понимаю, да, я наконец понимаю, глядя ему в глаза, что привлекло меня к нему, во что я влюбилась столько лет назад. Магическое очарование этого мужчины не поддается определению. Это совсем не дьявольский огонек в глазах, вовсе нет. Теперь я понимаю. Я вижу это очарование в его волосах, глазах, в мягкой улыбке.

Я убежала на другой конец земного шара от своей матери, от смерти моей бабушки, в поисках тех самых вещей, о встрече с которыми они меня предупреждали. И я влюбилась в этого зрелого мужчину, в человека, который так напоминал мне мужчину на фото, на том единственном фото моего отца.

— Скажи, Анна, чем я могу помочь? Как я могу искупить свою вину?

Я улыбаюсь и беру себя в руки. Теперь моя очередь делать ставку. Наконец я делаю разумный ход.

— Мне нужна работа, Карло, просто работа. — Я полагаю, этого будет достаточно. — И больше никаких подарков.

Он кивает.

— Больше никаких подарков.

В этот раз мы заключили сделку — никаких бесплатных угощений и никаких обязательств.

* * *

Когда я вернулась, на ресешпне в отеле меня ждало сообщение. Хозяйка протягивает мне сложенный вдвое розовый листок бумаги. Определенно, Карло не теряет ни секунды.

Записка была от Бетти. Она уже три раза звонила в отель.

Я улыбаюсь. Прошел всего час, как я вышла из офиса Карло.

В записке всего два слова: «Позвони мне».

И не подумаю.

* * *

Звонок раздался в тот момент, когда я уже спустилась по лестнице на первый этаж на завтрак. Это меня застало врасплох.

— Oui, un moment s'il vous plaît, — слышу я голос хозяйки.

Я понимаю, что это меня, так как мадам замолкает, вероятно, прислушиваясь к моим шагам на лестнице. Должно быть, это Бетти. Я не желаю с ней разговаривать. Я замираю на последней ступеньке, решая, что может будет лучше развернуться и тихо сбежать обратно в свой номер. Но уже поздно.

— Мадемуазель Макинтир!

Хозяйка кивает в мою сторону, когда я выглядываю из-за угла. Она машет рукой с сигаретой в сторону телефонной кабинки, а ее пудель гавкает на пепел, падающий на стойку. Бизнесмен следит за мной из угла столовой, нетерпеливо барабаня пальцами по столу. Он ждет свой рогалик. Поэтому у меня нет выбора, и мне придется ответить на этот звонок.

— Мадемуазель Макинтайр?

Я сразу узнаю этот голос и с облегчением вздыхаю. Это не Бетти. Голос принадлежит секретарше Карло.

Итак, я устроила сама себя на работу. Теперь я менеджер по связям с общественностью и могу приступить к работе завтра. Как говорила моя бабушка, не важно, что ты знаешь, важно — кого.

Я стою посредине выставочного зала в Центре Помпиду. Это огромное, весьма своеобразное сооружение из стекла построено в семидесятых годах. Оно будто собрано из ярких, красочных деталей детского конструктора — красных, синих и зеленых трубочек, крутящихся колес и больших спиралей, поднимающихся вверх от земли, как большие трубчатые глаза Дали. Скелетообразная нижняя часть здания пренебрежительно выставлена напоказ, как бы прославляя семидесятые и современную архитектуру. Современный мир того времени.

Сейчас здесь проходит ежегодная международная торговая выставка, и я нахожусь тут в качестве представителя компании «Моратель». Я общаюсь с бизнесменами из Японии. Как новый сотрудник, я обязана это делать — мило улыбаться и общаться с людьми, окружившими меня в углу нашего выставочного стенда. Почти всю основную информацию о компании я заучила наизусть. Но кроме этого я совершенно ничего не знаю.

Я могу, говорю я себе. Я могу делать это, стоя хоть на голове, так же как и преподавать. Самое трудное — это улыбаться. Я представила себя стоящей на голове. Может быть, это поможет мне улыбнуться. Но, как сказал бы Чарли, «ты безнадежна, мам». Когда Чарли был совсем маленьким, его лицо буквально светилось, когда я дурачилась, чтобы развеселить его. Он с восторгом смотрел на меня своими голубыми глазами, как Карло, когда он спрашивал меня: «Правда, Анна?» Но чем Чарли становился старше, тем больше восторг сменялся смущением, и в итоге я просто оказалась «безнадежной».

В выставочном зале эхом отзывались объявления, звучащие из громкоговорителей, в которых записанный на пленку голос сопровождался гипнотическими музыкальными заставками. Эти рекламные звуковые ролики снова и снова обещали восход эры совершенно новых технологий в сфере телекоммуникаций, рекламировали чудеса самых последних разработок, которые кардинально изменят наш бизнес и унесут нас, словно листок, подхваченный ветром, в двадцать первый век. Вот тогда и я улыбалась. Мобильных телефонов здесь еще представлено не было. Пока что это были довольно громоздкие конструкции, похожие на кирпичики, на игрушечные детские рации, а не мультифункциональные изящные аппараты образца 2006 года. В конце концов, сейчас всего лишь 1991-й.

Выставочный стенд рядом с компанией Google. Вот кто далеко пойдет, думаю я. Зная это, мне не помешало бы приобрести немного их акций. Но мне сейчас совсем не до этого. Деньгами не купишь то, о чем я мечтаю.

Днем обычно поток посетителей спадает. На моем стенде наступает временное затишье. Я пользуюсь возможностью, чтобы осмотреться. На этой выставке представлены все крупные международные компании. Я слышу, как представители этих компаний беседуют с клиентами на весьма посредственном английском, а те отвечают им с американским, японским и немецким акцентом.

Только добравшись до самого дальнего конца зала, я вижу этот стенд. Он спрятался за углом. Стенд принадлежит компании «Алстел». Я должна была бы знать. В конце концов, это одна из крупнейших компаний, бурно развивавшихся в девяностые, как раз когда Интернет только начал набирать обороты.

Внезапно мне в голову пришла мысль, что Марк может быть здесь. Я не видела его и не разговаривала с ним с той субботы. Прошел почти целый месяц, целая жизнь, в которой я каждое утро просыпалась одна в номере в отеле и думала: я снова здесь, и я останусь здесь. Смирение стало для меня тюремным приговором. И я стала жить. Я продолжала существовать в этом странном мире, по инерции делая то, что должна была делать, для того чтобы выжить. У меня не было желания подыскать себе постоянное жилье. Какое-либо постоянство в этом мире пугало меня. И пока я оставалась в отеле, не желая устраиваться основательнее. Я просыпалась, шла на работу, потом приходила и ложилась спать. Во сне я видела Чарли.

И Марка.

Я притаилась за колонной и наблюдала оттуда за стендом, пытаясь найти Марка. Вокруг мониторов на их стенде толпилось множество людей. Несколько представителей компании о чем-то оживленно беседовали с клиентами, горя желанием продать товар и получить процент от продажи. Я не видела Марка, но я ждала, просто на всякий случай, с любопытством разглядывая стенд его компании.

— Tu cherches quelqu'un? Ты кого-то ищешь?

Он подошел сзади, застав меня врасплох. Я обернулась слишком поспешно, выбив у него из рук стаканчик с кофе. Стаканчик падает на пол, и кофе проливается прямо Марку на ботинки.

— Марк!

— Je te fais autant peur que ça? Неужели я такой страшный? — ухмыльнулся он.

Я смущенно улыбаюсь. Мое сердце гулко стучит в груди, и совсем не от испуга. Это его улыбка все еще так влияет на меня, и не только потому, что она очень напоминает мне улыбку Чарли.

— Alors (Тогда), что ты тут делаешь?

Я замечаю, как его голос немного вибрирует. Так происходит, когда Марк нервничает. Он наклоняется, чтобы подобрать стаканчик.

— Я здесь по делам. Мой стенд вон там. — Я неопределенно показываю в противоположную сторону зала. Марк присвистнул. — Поражен?

— Очень! — Он смеется.

Мне всегда нравилось слышать его низкий, мягкий смех. Он рождался у Марка в груди и поднимался вверх по горлу, вибрируя на уровне ключиц. Мне захотелось протянуть руку и коснуться кончиками пальцев его нежной кожи, которая не стала грубее, даже когда он постарел. Меня снова околдовал этот вибрирующий звук. Я действительно безнадежна, подумала я.

— Давай пообедаем вместе, Энни, — быстро проговорил он.