Сюзан Фрейзер - Дежавю

Я не знала. Бабушка никогда не доходила до этого момента раньше.

— Он хотел, чтобы ты вернулась?

Она кивнула, устремив взгляд в окно.

— Он пришел просить прощения. «Я так виноват, Нелли, так виноват… Пожалуйста, возвращайся домой!» — Бабушка замолчала, покачав головой, снова переживая эту сцену, слыша эти слова. — И я…

Я увидела боль в ее глазах, такую сильную боль, словно все это было только вчера. Я была поражена. Я всегда считала, что бабушка просто вышла замуж второй раз, а потом третий… и четвертый. Без сомнений и сожалений.

— Так что ты сказала?

Бабушка откинулась на спинку стула.

— Я велела ему уходить.

Я снова посмотрела на нарядного мужчину на фотографии, которого никогда не знала.

— Иди домой, Натан. Ты нам не нужен!

Услышав эту фразу, этот тон, с каким она была произнесена, я почувствовала себя как-то неловко. Посмотрев на бабушку в тот самый миг, я увидела взгляд, увидела лицо — лицо моей матери.

— Тогда он сказал мне… Но я была слишком гордой. Я даже не позволила ему войти.

Да, ошибки быть не может. Я заерзала на стуле.

— Что же он сказал?

Бабушка окинула меня невидящим взглядом и печально улыбнулась. Она все еще держала фото в руках.

— Он сказал самые приятные слова, которые я когда-либо слышала от мужчин… Когда я закрывала дверь… Он протянул руку, чтобы остановить меня. Он придержал дверь и произнес: «Нелли, прости меня. Я не знал, чем владею».

Если бы сейчас тут была моя мать, она бы наверняка сказала: «Мам, ты уже нам это рассказывала». Но тогда она была бы не права. Эта история совсем другая. Она совсем не похожа на ту, которую бабушка рассказала, когда я была еще маленькой и мы за кухонным столом играли с ней в карты. Тогда она сказала мне, что ушла потому, что мой дедушка не знал, чем владеет. Поэтому я всегда думала, что это ее собственные слова, что это сама причина, по которой бабушка оставила его.

Но все оказалось совсем не так. Дело было не только в том, что она не смогла простить. Дедушка сказал, что он виноват и не понимал, чем владеет. Он изменился. Но бабушка просто не стала обращать на это внимания.

И все равно она любила его, больше всех, все эти годы.

Только поднявшись из-за стола, чтобы унести с собой чемоданчик с фотографиями, бабушка тихо-тихо проговорила:

— Поезжай в какое-нибудь хорошее место, Энни. Поезжай с твоей матерью…

Только теперь, по прошествии всех этих лет, я понимаю, что она имела в виду. Бабушка вручила мне снимки и доверила сделать первый шаг навстречу матери. А фотографии, ее прах — только предлоги…

Она хотела, чтобы мы были друзьями. Это — ее последнее желание. И его исполнение в моих руках.

Я положила бумажку с предсказанием в бумажник, за кредитные карточки, так же как и раньше. Как и тогда, я решила сохранить его, как память о дружбе с Бетти.

«Не надо себе вредить, чтобы другому досадить, — говорила я Чарли. — Умей прощать и забывать обиды».

Она была моей лучшей подругой.

Но это непросто. Конечно, Карло теперь только воспоминание. Он просто прекрасный мужчина, который унес меня в страну грез, в Италию… Но как человек он ничего сейчас для меня не значит. В любом случае теперь он ее. Она первая влюбилась в него.

Проблема в том, что случилось между ней и Марком. Но как я могу злиться на Бетти за то, чего она еще не совершила? А теперь все будет по-другому.

Пройдет время, и я однажды позвоню ей — возможно, когда она станет старше и мудрее…

* * *

Жалеть о чем-то — пустая трата времени. Но иногда, в магазине, особенно в магазине, когда я иду по ряду, выставив вперед свой необъятный круглый живот, а на полках стоят любимые хлопья Чарли, я не перестаю думать: ах, если бы только…

Теперь я помню. Воспоминание пришло ко мне, когда я стояла у стиральной машинки, вытаскивая из ее недр застрявший носовой платок Марка.

Я вспомнила аварию.

Я разговаривала с Чарли по мобильному телефону, когда неожиданно заметила что-то, вернее, кого-то на дороге.

Мужчина махал нам рукой, стоя в середине встречной полосы… Габаритами он напоминал регбиста. Мужчина морщился от дождя, падающего на его непокрытую голову, а с его лба свисали длинные пряди мокрых волос. В руке у него была красная тряпка.

— Эй! — отвлеклась я от разговора. — Что он делает?

— Qui?

— Тот парень! — Я обернулась через плечо, когда мы проехали мимо, подняв тучу брызг. — Разве ты его не видел?

— Какой парень? — Марк включил поворотник, чтобы обогнать грузовик, идущий впереди. Он напрягся, вглядываясь вперед, но ничего не видя.

Однажды, когда я первый раз выехала за рулем на автомагистраль во Франции, Марк сказал мне: «Когда обгоняешь, нужно смотреть только вперед, а не по сторонам. C'est simple (Все просто)».

Конечно, думала я, напряженно держась за приборную панель. Ты можешь смотреть вперед, а я буду приглядывать за грузовиком.

Я помню звук — скрип тормозов, свист резины, скрежет рвущегося металла. Я бью ногой по полу, по педали тормоза, которой нет на пассажирском месте, а мобильный телефон летит в лобовое стекло.

— Боже, Марк! О боже!

В итоге я так и не смогла рассказать ему про мужчину на дороге.

Марк утверждает, что я его выдумала, когда вспоминала аварию. Никого там не было, говорит он. Просто произошла авария. C'est tout.

Но я знаю, что видела мужчину. Он пытался предупредить нас, хотел, чтобы мы остановились. И теперь я жалею о том, что, когда Марк включил поворотник и приготовился обгонять тот грузовик, я не сказала ему: «Тормози, Марк!»

— Ох, Энни, перестань, — говорит он.

И я жалею, что не попрощалась с Чарли. Прощай, Чарли.

«Не жалей ни о чем», — говорила бабушка. Но я жалею и ничего не могу с собой поделать.

Марк говорит, что поперек дороги, на боку, лежал грузовик. Эта массивная конструкция из блестящего металла, сияющего под дождем в свете фар, перегородила путь. Я не заметила его, потому что говорила Чарли, чтобы он перестал играть в компьютер, и одновременно наблюдала за грузовиком, который мы обгоняли в тот момент.

— Теперь все равно все это не важно, — говорит мне Марк. — У нас не было шансов, Энни.

Но я знаю, что я видела. Тот мужчина с красной тряпкой в руке, пытавшийся остановить нас, был Серж. Я не могла ошибиться.

— Mais, il est mort, Энни. Он утонул.

— Так же как и мы, Марк? Так же как мы разбились?

Он пытался остановить нас, махая шарфом своей собаки.

* * *

Мы поехали в Озер, чтобы как бы впервые познакомиться с родителями Марка. Они приняли меня так же, как и раньше, и были очень милы.

Пока не заметили мой живот.

К тому времени я была уже на шестом месяце. Роза не в силах скрыть свою тревогу и изумление. Краска заливает ее лицо, и она прикрывает рукой рот.

«Все в порядке, — хочу сказать я ей, когда мы рассаживаемся за столом напротив друг друга и вежливо улыбаемся. — Мы с Марком уже очень давно знаем друг друга».

Но тут я вспоминаю, что это совсем не так. В том-то и дело. Все эти годы мы были вместе, но, как оказалось, этого совсем не достаточно. Так что у Розы есть право волноваться. В конце концов, мы только начинаем все снова. Но теперь это будет по-другому.

Но без Чарли.

— Давай пройдемся, — тихо говорит мне Марк, боясь разбудить отца, заснувшего в саду.

Роза улыбается, провожая нас.

— Ne vous inquiétez pas! Не обращайте на него внимания. Он просто очень устал, — заверяет она нас. — Ему до пенсии осталась всего пара лет!

Марк морщится.

— Пошли. — Я сжимаю его руку. — Пойдем к реке.

Epc сильным шумным потоком проносилась под мостом. Я бросила в воду палочку, как все время делал Чарли, а мы наблюдали, как ее закручивает течением и уносит под мост, на другую сторону.

— Ты должен поговорить с ним, Марк.

— Уже поговорил… Ça ne sert a rien. Бесполезно. Он не пойдет к врачу.

— Я не об этом, Марк. — Я беру его за руку и разворачиваю к себе. — Ты просто должен с ним поговорить, не о врачах… Просто поговорить, прежде чем он…

— Прежде чем он умрет?

— Да, Марк, прежде чем он умрет. — Марк смотрит на меня. — Ты ведь говорил, что не позволил ему сказать тебе, хотя ты и видел, что ему было страшно. Теперь позволь ему поговорить с тобой. Это твой шанс.

Марк кивает и ведет меня за руку через мост, чтобы пройти по берегу.

— Сделать все правильно на этот раз?..

Именно это Марк пытался мне сказать, когда мы лежали в постели в его квартире, когда мы зачали этого ребенка.

— Нет, у нас все равно не получится сделать все по-настоящему правильно. Не получится без Чарли. Но, по крайней мере, мы сможем хоть что-то исправить.

— И твои отношения с матерью? — сжимает Марк мою руку.

Я киваю.

Марк окидывает взглядом поле и показывает на то место у берега, где особенно бурно растет трава.

— Ты хотела бы снова увидеть ночную жизнь?

— С деревенской ночной жизнью я завязала, — улыбаюсь я.

— Alors. — Марк обнимает меня за плечи. — Значит, ты никогда больше не захочешь вернуться в Лерма?

Дрожь пробегает по моему телу.

— Нет! Меня туда теперь и насильно не затащить.

— Разве ты не скучаешь по местным охотникам? — дразнит меня Марк.

— Я скучаю по Чарли.

Марк прижимает меня к себе и шумно выдыхает:

— Moi aussi. Я тоже.

Мы возвращаемся обратно, к дому. Вдруг раздается лай собаки и свист. Это Серж. Он идет по полю нам навстречу и машет рукой, так же как и тогда, на дороге.