— Что со шмотками? — она уставилась на меня возмущённо. Наверняка она обшарила дом и женской одежды не нашла.

И правда я и об этом не подумал.

— Пойдём, я дам тебе свои вещи. — она пошла за мной ворча.

— Ты такой здоровый, в твои вещи две меня влезет, а то и три.

— Ну и хорошо, моя футболка будет тебе платьем. — мы зашли в комнату и я открыл шкаф. — Вот эта полка. Бери любую.

Она взяла верхнюю не глядя и прихватив полотенце отправилась в баню. Я её проводил и когда она начала раздеваться хотел выйти.

— Эй! Ты куда намылился то!? Веником парить я что себя сама буду!? — возмутилась Зайцева продолжая торопливо скидывать с себя одежду.

Я прям опешил.

— То есть трахаться со мной ты не хочешь, а вот так вот раздеться перед мужиком запросто?

— Ну а чего такого то? Я ж не в магазине перед консультантом бытовухи разделась. Не парь мозги! Попарь лучше меня! — сказала спокойно и юркнула уже голая в парилку, одев на голову войлочную шапочку с рожками.

Надо ли говорить что раздевшись в парилку первым вошёл не я? Мой член можно было бы использовать в качестве вешалки под полотенце. Вишенка уже лежала на животе, на лавке такая аппетитная словно вишня на кремовом торте и блестела от мелких капелек пота который моментально выступил от банного жара. Руки лежали вдоль тела ладонями вверх.

— Ты только меня посильней бей! Не стесняйся. — сказала она спокойно глядя на меня.

Я начал её хлестать березовыми вениками как мне казалось дюже. Но она лишь звонко хохотала от хлестких ударов. Я прибавил силу и хотя на коже уже оставались заметные следы от прутьев веника она всё равно смеялась.

— Ты сумасшедшая?! — спросил я остановившись.

А она не ответила, лишь перевернулась на спину открыв мне свою прекрасную грудь и прикрыв лицо шапочкой вытянула руки по швам.

Я вновь хлестал её вениками, с такой силой что поотлетали почти все листья. А она смеялась. Ей было щекотно. По нежной коже поползли красные отпечатки березовых лап. Я остановился и она вскочив с полки выбежала из парилки. Бросил на пол уже лысые веники и пошел за ней.

Её голова показалась из под воды и торчала из бочки с ледяной водой.

— Мммм. Хорошо!!! — промурлыкала она.

— Ты что? Садомазохистка? Я тебя так лупил, у тебя ж все тело красное, а ты хохотала как полоумная.

— Высокий болевой порок у меня! — улыбнулась и опять скрылась под толщью ледяной воды.

Как только она выплыла спросила.

— Тебя отлупить? — и хищно улыбнулась.

— Нет уж. Лучше спинку потри. — словил я её расположение.

Она выбралась из бочки и мы пошли мыться. Ни одно свидание с любой красоткой мира, в самом лучшем ресторане, больше не сравнится с этим моментом. Вот мы голые друг перед другом и смываем друг с друга грязь. И не важно кто я и кто она мы оба в этот момент были равны. Лишь мыло да вода и кажется что даже душа стала чистой.

После бани мы вернулись в дом. Не знаю как Вишенка, а я точно словно заново родился. Так хорошо ещё ни разу не было и без секса даже.

Мы сели за накрытый стол.

— Может вина? — я спросил премилую Зайцеву. Она сидела в моей футболке, такая домашняя, розовенькая словно парная после баньки. Лаковые — мокрые волосы спадали на один бок и она явно была счастлива. Как же ей мало нужно для счастья. А я зажрался. В последнее время даже дорогие курорты стали пресными. Возможно и поэтому я вцепился в эту Дикую Вишню. Она как глоток свежего воздуха в жизни. Как цель которой нужно во что бы то ни стало добиться.

— Только если красное. От белого башка потом трещит.

Я сходил в подвал за вином и разлил по бокалам.

— Нужен тост! — Вишенка подняла бокал и в ожидании тоста смотрела на меня.

— За любовь! — сам не знаю к чему это сказал. Само вырвалось. Мы чокнулись и Зайцева залпом выпила вино. Когда принялись за еду, я ел вкусный поздний, домашний обед и явно себе представил как мы сидим с ней лет через десять на нашей кухне и обедаем. И сам поразился своим же мыслям.


Ольга.


Когда Глеб предложил вина, я была в восторге. Нет я конечно не алкашка но

сдерживать было себя всё тяжелее, а я не планировала сдаваться. Поэтому я решила напиться. С пьяного какой спрос? Хотя зная себя, после бани я вырублюсь со второго бокала.

За любовь выпила залпом. Второй бокал уже смаковала, но опьянение наступило махом. И допив второй бокал я спросила Глеба.

— Вот ты вообще когда ни будь любил? — я смотрела на него своими ошалелыми глазками.

— Нет! Но если ты захочешь я буду любить тебя Зайцева! — он казалось был как ни когда серьезен.

Я встала из за стола пошатываясь и подойдя к Глебу развела руками.

— Упс. Фокусник был пьян! И фокус не удался! — и я поплелась в свою комнату где на меня напал сон.

Развратный и горячий от которого я проснулась утром вся мокрая от желания и едва сдерживалась от того чтоб пойти в комнату к Глебу.

Мне снилось как он прижимает меня всю в мыле к стене в бане и входит резко и страстно и хватает своими ручищами меня за бедра и грудь, быстро двигаясь к развязке. Сон был на столько реальным что я проснулась с полным ощущением что Глеб во мне.

Рука скользнула к клитору и под яркие воспоминания своего сна я начала себя ласкать. Долго оттягивая сладкую развязку, вспоминая снова и снова как меня неистово брал во сне Глеб.

Не думала что будет так тяжело. Решила притвориться больной и не выходить из комнаты вообще, чтоб не видеть его весь день. Пока ещё Глеб спал я прошмыгнула на кухню и запаслась батончиками и коробкой сока. Скажу ему что меня тошнит от выпитого вчера вина и буду весь день валятся в постели и поедать в тихоря припасы.

Глава 13

Ольга.

Я изучала состав батончика. Кто бы мог подумать что отсутствие дела может привести меня к такому тупому занятию. Я изучила состав и дату и даже юридический адрес и фактический адрес производства. И чуть не спалилась перед внезапно вошедшим Глебом.

— Ты спишь еще? Уже двенадцатый час. Не ужели не выспалась? — Глеб стоял в дверном проеме и не решался войти в мою комнату. Словно он оборотень а на пороге рассыпан пепел рябины.

— Мне плохо. Я болею. — соврала я не краснея.

— Что с тобой!? Может в больницу?! — в секунду усевшись на край кровати на меня смотрел встревоженный Глеб.

— Да нет. Просто что то мутит после вчерашнего. Помидоров видимо переела. — сказала закрыв глаза чтоб было легче врать.

Вот он минус моей прямолинейности. Я могла сказать все что думаю о человеке прямо ему в лицо и мне было плевать на последствия но врать было тяжело. Мне казалось что в такие моменты я сдаю свои позиции борца и превращаюсь в пятилетнюю девочку размахивающую белым флагом поражения.

— Ну хорошо! В смысле это плохо. В общем отдыхай! — Глеб вышел и я вздохнула и со спокойной душой принялась дальше изучать этикетку батончика.


Глеб.

Понятия не имею как ухаживают за больными. Я прошел на кухню и налил стакан воды. Если Зайцеву тошнит то есть то она точно не захочет, а вот вода и тазик ей пригодятся.

В шкафу нашел небольшой тазик-миску и пошел к Зайцевой. Не знаю, то ли я не хотел ее оставлять одну или сам не хотел быть в одиночестве.

Я зашел в комнату.

— Вот вода и это если вдруг ну в общем чтоб не бежать в туалет. — выставил все на стол и уселся в кресло у окошка, на против кровати с Вишенкой.

— Ты что?! Ты тут весь день сидеть собираешься?! — возмутилась она.

— Ну да. Вдруг тебе станет хуже. Я буду тут пока тебе не станет лучше. — я устроился в кресло поудобнее чтоб у Вишенки отпали все сомнения в серьезности моих намерений.

Она грохнулась на подушку и промычав закатила глаза.

— Ты вот вчера меня спросила, любил ли я. А ты когда ни будь любила Зайцева? — решил спросить сейчас то о чем думал весь остаток вчерашнего дня.

— Конечно любила! — она устроилась повыше на подушку и сама начала рассказывать про свою первую любовь, а я молча слушал боясь прервать ее порыв откровенности.

— Он был нашим соседом. Жил прямо над нами. Не помню уже но мне было лет 13 когда я в него влюбилась по самые уши. Сидела целыми днями на подоконнике кухонного окна словно кошка, чтоб увидеть его хоть мельком, когда он выйдет из подъезда или вернется домой. Он был бандитом. Ездил на шикарной и крутой машине. Кажется мне иногда что я до сих пор ощущаю этот запах его кожаной куртки. — она посмотрела куда то в пустоту словно ее воображение нарисовало в ней ее первую любовь.

— В общем гляделки закончились ровно в день моего восемнадцатилетия. Был уже вечер. Не смотря на праздник и гостей я все так же торчала у окна. Шел медленно снег. К подъезду подъехала его машина и из нее вышел он. В шерстяном черном зимнем пальто и белом свитере с горлом. Он вытащил с заднего сидения огромный букет алых роз и пошел с ним прямо к моему окну. Мы минуту смотрели друг другу в глаза через это окно, прежде чем я кинулась к дверям. Когда открыла их он уже стоял на пороге.

— Мы сходили с ума друг от друга. Сутками не расставались и не вылезали из постели. Мы не могли надышаться друг другом. — она замолчала но я знал что это не конец и не перебивал ее пока она не продолжила вновь.

— В нашу последнюю ночь, я словно знала что она последняя. Я как сейчас помню, я сидела на нем сверху и просто упала ему на грудь. Мне было важно слышать стук его сердца. Оно бешено колотилось и он был таким горячим. Он был живым. Я словно губка хотела впитать его в себя. А на следующий день его не стало. — она опять глядела куда то в пустоту и самое поразительное даже не плакала.

— Ты наверно страдала? — наконец то сочувственно спросил ее чтоб вывести из затянувшегося оцепенения.