— Я оставлю за собой дорожку, как Гензель и Гретель[69]. — Френки нарвала охапку листьев и стала разбрасывать позади себя.

— Дура, ты никогда не сможешь найти их, — засмеялся Уилл. — Листья засохнут или сгниют.

— Никто не смог бы найти и крошки хлеба, — ответила Френки. — Сам дурак. Жирная свинья.

— Дети! — строго произнесла Прим. — Ведите себя хорошо или отправляйтесь домой. Давайте попробуем наслаждаться природой без шума и ссор.

Френки немедленно замолчала, но Уилл, топая за моей спиной, бормотал:

— Ду-ра, ду-ра.

У Уилла, безусловно, был тяжелый характер.

— Послушайте! — Френки резко остановилась. Я чуть было не врезалась в нее. — Что это за странный звук?

Раздался вой, который сменился пронзительным визгом. Птицы с шумом поднялись в воздух, белки спрятались в кронах.

— Это старая ведьма пришла, чтобы испечь тебя в духовке, — низким голосом тихо произнес Уилл.

Френки испуганно схватила меня за руку. Предположение Уилла оказалось недалеким от истины. Мы свернули на тропинку и обнаружили Бар, которая легко подпрыгивала, размахивая руками над головой, как пловец, и издавая громкие звуки. Теперь ее волосы были окрашены в очаровательный цвет топленого масла. На Бар была яркая юбка, сшитая из разноцветных квадратных лоскутов, и полосатый джемпер. Я подумала: «Какое счастье, что сегодня Бар одета, ведь с нами Эдвард». Затем вспомнила, что Эдвард, будучи врачом, вряд ли удивился бы, увидев обнаженное женское тело, а вот Уилла пришлось бы увести отсюда.

— Осторожней, не вступите в круг! — закричала Бар, когда увидела нас. — Я праздную день летнего солнцестояния. Сегодня происходит сексуальное соитие бога Солнца с богиней Лета. Присоединяйтесь ко мне.

— Не думаю, что мы должны в этом участвовать, — начала было Прим, но Френки и Уилл уже направились к двум кучкам горящего хвороста, вокруг которых танцевала Бар.

— Я вырежу для вас дверь.

Френки осторожно переступила черту, которую нарисовала на земле Бар. Меня удивило выражение восторга на ее лице.

— А где дверь, я ее не вижу?

— Это магическая дверь, вырезанная в круге из голубого пламени. Ты не видишь ее, потому что не была инициирована. Но я вижу ее отчетливо.

— Я иду, — сказал Уилл и, высоко поднимая ноги, переступил невидимый порог.

Рут попятилась.

— Не бойся, — сказала я. — Это добрая магия. С тобой ничего не случится.

Бар хлопнула в ладони.

— А сейчас попробуйте сконцентрироваться. Мы, взявшись за руки, пойдем по часовой стрелке вокруг котла с вином, — Бар кивком указала на глиняный горшок, наполненный лиловой жидкостью, который стоял на земле между двумя кострами.

Я вспомнила, как в школе танцевала на уроках пластики.

— Положите малышку на землю, тогда Богиня поймет, что вы пришли с добром.

Титч, к нашему удивлению, не стала сопротивляться. Она спокойно улеглась на спину, сунула в рот большой палец и стала разглядывать качающиеся ветви. Хлоя и Бальтазар увидели кролика и с громким лаем помчали вдогонку. Мы выстроились гуськом.

— А теперь давайте споем в честь Великой Богини и Бога: Вот священный кубок, который вручила Богиня. Споем три раза… — руководила нами Бар.

Мы покорно затянули гимн нестройными голосами. Бар пела высоким голосом, почти визжала, затем резко переходила на глубокий грудной тембр. Мы никак не могли приноровиться. Прим пела слишком низко, Френки слишком высоко. Я с огромным трудом сдерживала смех.

— Уилл, пой, а не кричи, — сказала Прим. — Тебя слышно даже в Торчестере.

— Очень хорошо, а теперь следующая строка: Бог отправляется в плавание к далекому острову Возрождения. Эти слова поются живее. Сейчас нужно будет прыгать. Мы будем молить Бога Солнца избавить землю от всех разрушительных сил, войны, жадности и жестокости… Молитесь от всего сердца, пойте от души, прыгайте изо всех сил.

Я старательно выполняла указания Бар, но дети все равно прыгали лучше. Казалось, пышная грудь Прим провозгласила независимость. Прим с трудом удерживала ее руками.

— Замечательно. Громче, громче! — задыхаясь, кричала Бар. — Быстрее, быстрее! Пусть голоса воспарят к небесам. Прыгайте выше! А теперь поворачивайтесь вокруг своей оси и думайте о загрязнении окружающей среды и молите богиню об избавлении. Вытяните вверх руки, обнимите Солнце, а затем Луну! Запасы ядерного оружия должны исчезнуть с лица земли…

Я запуталась — было столько всего, о чем мне хотелось попросить богиню. Я энергично подпрыгивала, пела и кружилась на месте. Рядом со мной широко открывал рот, высоко подбрасывал ноги и махал над головой руками Эдвард. Он низким голосом ревел что-то о Боге Солнца и острове Возрождения. Лицо Эдварда стало багровым, глаза готовы были вылезти из орбит. Френки вертелась, как юла. Наконец голова у нее закружилась, она упала навзничь. Уилл изображал паровоз. Он надувал щеки, издавал трубные звуки и двигал согнутыми в локтях руками. Первоначальная скованность ушла. Мы старались превзойти друг друга в изобретательности. Даже Рут стала улыбаться. Она бегала по кругу на цыпочках и махала руками, как гигантская лиловая бабочка.

— Здорово! — Бар замерла на месте. Разве вы не чувствуете, как высвобождается энергия? А сейчас становитесь в круг вокруг котла, мы выпьем в честь богини.

Мы стали вокруг горшка. Я тяжело дышала. У Френки так сильно кружилась голова, что она вынуждена была прилечь. Титч не шевелилась, она продолжала смотреть на деревья, хихикать и сосать палец. Чувство радостного возбуждения охватило меня, словно я выпила бокал хорошего шампанского.

— Серотонин, — сказал Эдвард. — Физическое напряжение плюс упражнения для легких изменяют химический состав мозгового вещества. Тонизирует, не правда ли? Мы должны проделывать это почаще.

— Должна признаться, — сказала Прим, — я получила огромное удовольствие.

Она выглядела прекрасно. Ее лицо светилось, глаза горели.

Бар сделала глоток и произнесла нараспев и очень серьезно:

— Пью за исполнение наших желаний.

Затем передала горшок мне. Странная жидкость плескалась перед моим лицом. Я отпила немного. Чувствовался привкус незнакомых фруктов. Френки отхлебнула, состроила недовольную гримасу и, схватившись рукой за живот, воскликнула:

— Фу, воняет!

Уилл случайно выплюнул вино на юбку Прим, чем привел ее в ярость. Эдвард выпил и торжественно, копируя Бар, низким вибрирующим голосом произнес:

— Пью за исполнение…

— Нам предстоит завершить церемонию. Сядьте на землю и скрестите ноги. — Мы покорно уселись на пружинящий мох. — Думайте о приятном, о том, что наполняет ваши сердца радостью. Думайте о чем угодно: о музыке, хороших фильмах, книгах. Вспоминайте прогулки с друзьями, развлечения, секс.

— Бар, думай, что говоришь! — Прим нахмурилась и мотнула головой в направлении Уилла.

— Вашей судьбе в угоду великому Богу Солнца суждено безвозвратно измениться. Попытайтесь представить неотвратимые изменения, постарайтесь увидеть их воочию. Подумайте, что вы должны сделать, чтобы мечты осуществились. Откройте Богине самые затаенные желания, и она обязательно их исполнит. Это не значит, что ваше желание исполнится тотчас, что вы сможете сразу же ощутить волю Великой Богини…

Знакомая оправдательная риторика, но сегодня мне не хотелось быть циничной. Я никак не могла найти ответ на вопрос: «Каково же мое самое заветное желание?» Мне следовало хорошенько подумать над этим. После длительных безуспешных раздумий я только и смогла пожелать счастливой совместной жизни Алексу и Заре. Безусловно, в первую очередь это желание было вызвано эгоистичными мотивами.

— А сейчас пусть каждый возьмет в руки волшебную палочку. Подойдет любой прутик. Взмахами прутиков мы призываем благословение, мир и изобилие на Землю. Энергия солнца унесет злые мысли прочь.

— Солнце унесет злые мысли прочь, — эхом повторили мы.

Уилл выхватил из огня головешку и стал вертеть ее над головой. Он чуть было не подпалил волосы Френки. Но даже Уилл не смог разрушить восторженное состояние, которое нас охватило. Церемония приближалась к концу, мы ощущали непостижимое, неподдающееся объяснению воодушевление. Оно охватило всех, всех, кроме Уилла.

— Когда все это наконец закончится? — капризным тоном спрашивал Уилл. — Мне послышалось, ты сказала, что нам предстоит секс с Богом или Богиней. Я бы никогда в этом не участвовал, если б знал, что дело ограничится глупыми танцами и размахиванием палочками.

Уилл поднялся на ноги и скорчил гримасу разочарования.

— Спасибо, Бар. — Эдвард встал и предложил руку Прим, а потом и мне. — Не помню, когда получал такое удовольствие. Языческий праздник гораздо веселей, чем Рождество. В прошлом году я чуть не умер от тоски в компании своей старой тети. Мы ели жесткую, пересушенную индейку и запивали ее сладким мартини. Сегодня я чувствую себя полным сил и энергии. Я хотел бы остаться, но в половине пятого у меня операция. Кроме того, заболела администратор. Бедняжке вырезали аппендицит рано утром. У сотрудницы, которая ее подменяет, выходной, мне придется везде успевать самому. Вне всякого сомнения, вечер предстоит нелегкий.

— Я могла бы помочь тебе, — неожиданно сказала Прим. — По крайней мере у меня получится отвечать на телефонные звонки и записывать пациентов на прием в порядке очереди.

— Прим! Неужели ты поможешь мне? Я не осмеливался тебя об этом просить.

— Ты и не просил. Я сама предложила помощь и буду счастлива оказаться полезной.

Эдвард спрятал довольную улыбку. Он наклонился, поднял Титч и поцеловал девочку в щечку.

— Тогда пойдем прямо сейчас. Нам стоит поторопиться. Тебе предстоит рассортировать медицинские карточки пациентов, привести все в порядок. До свидания, юные леди. До свидания, Фредди. До свидания, Бар.