— В целом мой портрет был принят довольно неплохо, Фредерика. Хотя многие заметили, что нос слишком длинный, не такой, как на самом деле. Только Эрнест Рингроуз сказал, что, по его мнению, нос коротковат. Эрнест — тупица. Его дедушка женился на дочери портного. Такая наследственность всегда дает о себе знать, люди забывают о своих обязательствах перед обществом. Генриетта Бартлеми-Парр вышла замуж за местного ветеринара. Их первенец родился идиотом. Спасибо, я выпью еще бокал. — Я наполнила бокал леди Фриск. Судя по всему, она уже была немного навеселе. — Сэр Освальд часто повторял, что в наших краях лучший винный погреб находится в Гилдерой Холле. Бедняжка Вер вскоре будет вынужден занять место отца. Думаю, что он прекрасно справится. В отличие от отца, Вер понимает, как важна порода. Я была приятно удивлена, когда выяснила, что в этом вопросе его взгляды абсолютно совпадают с моими. Кроме того, Вер выглядит как настоящий аристократ. Из него получился бы замечательный лорд-лейтенант[82]. Нынешний староват и едва волочит ноги. А лицо Вера, а его манеры? Не думаю, что в округе найдется девушка, которая способна устоять перед ним.

Стрелы леди Фриск не достигали цели. Элмер откинулся в кресле и широко улыбался. Шарлотта не отрывала от него влюбленного взгляда и совершенно не слушала, что говорила ее мать. Я посмотрела на Прим, которая сидела напротив меня. Она неподвижно смотрела в одну точку. Ее глаза были наполнены слезами.

— В чем дело, мисс Ярдли? — леди Фриск с очаровательной бестактностью привлекла всеобщее внимание к Прим. — Надеюсь, вы не станете принимать слова незадачливого эскулапа слишком близко к сердцу? Я собираюсь обсудить его поведение на Совете больницы. Профессионал обязан уметь держать себя в руках. Вы ни в чем не виноваты, мисс Ярдли. Доктор Гилдкрист безобразно напился.

— Вы не правы. Я виновата, я во всем виновата, — глаза Прим загорелись яростью.

— Я видел пианино в гостиной, — Элмер поднялся из-за стола. — Не желаете устроить небольшой jam session[83]?

— Прекрасная идея! — воскликнула я и подхватила подсвечник, который стоял рядом со мной.

— Кто-нибудь объяснит, что этот мужчина собирается делать? — проворчала леди Фриск и потрусила за мной в гостиную.

Буря разыгралась с новой силой. Потоки дождя с силой барабанили по окнам. Каждые несколько секунд долину освещали яркие вспышки молний. Я задвинула шторы и бросила несколько поленьев в огонь. Элмер поставил подсвечник на пианино, присел и пробежался пальцами по клавишам.

— Что вы хотите услышать, Шарлотта, маам? — спросил он, пародируя акцент, с которым разговаривают чернокожие в южных штатах США.

— Сыграй «Му Melancholy Baby»[84], — Шарлотта подошла сзади и нежно положила руки на плечи Элмера.

— Слушаюсь, мэм.

Элмер начал играть.

— Come to те ту melancholy baby — затянул он низким голосом. — Snuggle up and don’t be blue. All your fears are foolish fancy, maybe, You know, dear, that I’m in love with you[85].

Прим вышла, чтобы сварить кофе. Леди Фриск сидела рядом со мной на диване. Ее прямая спина и страдальческое выражение лица говорили о том, что происходящее причиняет ей невыносимые муки. Бар и Вернер встали и начали танцевать.

— Что сыграть для вас, леди Мама? — спросил Элмер, закончив «Melancholy Baby» триумфальным аккордом.

— Боюсь, что ты не знаком с тем, что я называю настоящей музыкой, — пробурчала леди Фриск. — С раннего детства мама приучала нас к Моцарту, Баху, Бетховену… — леди Фриск в сердцах махнула рукой.

Элмер стал играть сонату Моцарта. Леди Фриск явно была потрясена. Она пыталась скрыть свои чувства под маской презрения, но это плохо ей удавалось. Постепенно усталость сморила ее. Лицо леди Фриск разгладилось, глаза закрылись, она откинулась на спинку дивана и стала дышать равномерно и глубоко. Когда Элмер играл последние аккорды, леди Фриск уже тихо похрапывала.

Прим вошла в гостиную с подносом, на котором стояли чашки с кофе. Мы осторожно размешивали сахар, стараясь не звенеть ложечками о чашки. Элмер снова прикоснулся к клавишам. На этот раз он играл: «You’ve Got Me Crying Again»[86]. Вернер и Бар прижались друг к другу и стали медленно двигаться под нежные звуки.

— От всего сердца прошу извинить меня, — из темноты как привидение появился Эдвард. Его волосы были влажными и прилипли к голове. Большие уши торчали в стороны. Эдвард выглядел вполне протрезвевшим. Он виновато поглядывал на Прим. — Я вел себя как настоящий глупец.

— Нет, это я вела себя неподобающе. — Прим протянула руку. Эдвард неуверенно протянул свою. — Предлагаю забыть обо всем. Ненавижу просить прощения. Ты должен знать об этом. — Прим поднялась с кресла. — Я не танцевала целую вечность. — Эдвард смотрел на нее недоверчиво. — Думаю, что ты заслуживаешь на большее, но если ты все еще хочешь меня — я твоя.

Глаза Эдварда загорелись, он никак не мог поверить своему счастью. Музыка заиграла громче. Эдвард и Прим поплыли в танце. Леди Фриск фыркнула, но так и не открыла глаз. Я почувствовала чью-то руку на своем плече.

— Не желаешь сказать мне, что я сделал не так? — Неяркий свет падал лишь на часть лица Вера.

— О чем ты говоришь?

— В течение всего вечера ты смотришь на меня, словно я совершил нечто ужасное: отобрал ужин у котенка или выбросил в окно любимого плюшевого мишку.

— Не говори глупостей, — засмеялась я.

— Как странно — дом стал похож на притон в Коста-Рике, все танцуют. Почему бы и нам не потанцевать? Короткое замыкание и полная темнота заставила англичан забыть о традициях и укоренившихся комплексах.

Мне стало интересно, что Вер успел повидать за годы отсутствия. Почему земляки кажутся ему подавленными и закомплексованными? Я поняла, что почти ничего не знаю о нем. Он все еще оставался для меня полным загадок незнакомцем.

— Хорошо.

— Хорошо — что?

Мы находились в самом дальнем от пианино углу комнаты, поэтому могли разговаривать, не опасаясь быть услышанными. Вер двигался очень осторожно. Между нами сохранялось расстояние в добрых девять дюймов.

— Так что же я совершил: утопил щенка или пинком ноги сбросил пожилую леди с лестницы?

— Оказывается, ты совсем не бедняк.

Вер засмеялся:

— Ты так не похожа на других женщин. Любая другая была бы только рада узнать, что мужчина, в чьих руках она находится, платежеспособен. Ты разговаривала с Гаем?

— Он попросил прислать пару сотен фунтов.

— Понятно.

— Почему ты ничего мне не сказал?

— Думаю, что разговоры о деньгах — признак вульгарности.

— Tears in my heart. Oh, how my soul cries for you[87], — пел Элмер.

— Возможно, ты прав. Но ты вообще не любишь рассказывать о себе. Ты слишком замкнут, слишком закрыт. Лаконичен — не совсем подходящее слово. Слово «немой» подходит больше.

— Возможно, ты права.

— Once there were moonbeams that used to dance around my heart. You brought the storm clouds, the lightning flashed and the thunder crashed[88].

Раздался удар грома.

— Ураган усиливается. Бедная Хлоя!

— Я прощен?

— Сейчас не самое подходящее время выяснять отношения.

Девять дюймов превратились в два.

— Am I your love or not? Please, make it clear. Why don’t you tell me what I long to hear[89]?

— Как называется эта музыка — джаз или свинг? — спросил Вер.

Темнота не помогла справиться с собственными комплексами. Я чувствовала, что со мной происходит нечто странное: дыхание стало прерывистым, тело наливалось сладким томлением. Я теряла над собой контроль.

— Обожаю Билли Холлидей[90]. Всегда любил Эллу Фитцджеральд[91].

— I’m just a fool to love you so, what is your answer, yes or no[92]?

— А мне кажется, что никто не сравнится с Бесси Смит[93], — сказала я, чувствуя себя на краю пропасти.

Вер промолчал. Между нами уже не оставалось преград. Ничто более не сдерживало меня. Я с головой бросилась в стремительный поток. Вер крепко прижал меня к своей груди. Его сердце билось в такт с моим. Я таяла в его объятиях… Вдруг в комнате загорелся свет. Мы поспешно отпрянули друг от друга.

— О, как жаль! — воскликнула Бар. Она выразила общее мнение. — Электричество иногда может стать помехой.

Хотя горело всего лишь несколько ламп и их не хватало, чтобы осветить большую комнату, после неяркого света свечей резало глаза. Леди Фриск, которая полулежала на диване, запрокинув голову, потянулась и окончательно проснулась. Потревоженная Хлоя взвизгнула и спряталась за креслом.

— Очень милая пьеска, — сказала леди Фриск, ногой нащупывая туфлю, которая упала на пол во время сна. — Хотя любительское исполнение не идет Моцарту на пользу. — Леди Фриск встала и, зевнув, изрекла: — Замечательный вечер, Вер. Обожаю импровизации. Думаю, что Шарлотта задумается кое о чем.

— Нам пора собираться, леди Мама, — Элмер поднялся из-за пианино. — Ты выглядишь уставшей.

Леди Фриск фыркнула.

— Попрошу не называть меня этим идиотским именем. К тому же я нисколько не устала.

Я услышала, что она говорила Веру, когда все вышли в холл.

— Некоторая своенравность естественна для молодой девушки. Она вскоре поймет что к чему и обязательно исправится. Не знаю, как выразить тебе благодарность за терпение. Непросто выносить выходки этого жуткого существа.

— Подожди минуту, я отвезу тебя домой, — обратился ко мне Вер. — Только удостоверюсь, что Джордж заснул.

— О, мы подвезем Фредди, — сказала Прим. — Эдвард пообещал развезти всех. Поехали с нами, Бар.

— Я провожу Бар, — заявил Вернер. — Мы решили пройтись пешком, полюбоваться на звезды и лунный свет.

— Но дождь льет не переставая, — заметила Прим.

— В таком случае, я воспользуюсь «ленд ровером», если Вер не станет возражать.