— Дееевушка, — обращается к Лане, потираясь плечом о мгновенно напрягшуюся блондинку, — Не хотите присоединиться к нам?

— Нет, спасибо, — она вежливо отвечает и осторожно отодвигается.

— Парень, вали за столик! — вступаюсь, протягивая ему поднос с выпивкой, — Сам донесешь? Учти, если разольешь, это войдет в стоимость счета.

— А ты дерзкая, да? — урод высовывает язык и несколько раз им двигает, вызывая у меня тошнотворные порывы.

— А ты останешься без яиц, если сейчас же не свалишь, — одариваю придурка сладкой улыбкой и киваю в сторону его столика.

— Нет. Без этой Белоснежки я никуда не пойду.

Его грязная лапища ложится на талию Ланы и грубо стаскивает её со стула, таща к парням. Лицо девчонки покрывается пятнами от страха. Она упирается, отталкивая от себя хмыря, но понятное дело, что попытка остается незамеченной. Я быстро выхожу из-за барной стойки, чего делать нельзя, правило Натальи Ашотовны — не оставлять кассу, и буквально в три прыжка преодолеваю до них расстояние.

— Я сказала отпустить ее, мудак. Девчонке восемнадцати нет. Хочешь в обезьянник?

— Оооо, а вот и вторая подкатила! Отлично! Две телки всегда лучше одной.

Второй ублюдок вылезает из-за стола, а я в эту секунду быстро вытаскиваю из небольшой сумочки на талии нож и приставляю ему к сонной артерии. Не впервой. Знаю куда надавить, и как сделать это безопасно для жизни. Парни замирают, а потом начинают ржать. Думают скоты, что если их пятеро, то я не справлюсь. Бросаю взгляд на камеру, висящую под потолком. Федя, где ж ты?

Тот, который удерживает Лану, резко дергает ее за волосы, заставляя всхлипнуть.

— Девочки, мы обещаем быть нежными. Тем более просим вас всего лишь составить компанию. Это так сложно?

— Это невозможно!

Знакомый голос, пропитанный звенящей яростью, отвечает за нас. Лана впервые за все время, которое я ее знаю, с радостью выкручивает шею на брата, и в этот же момент оглушительно визжит, когда рядом с ее головой со свистом пролетает кулак Матвея, врезаясь в лицо держащего ее парня.

Тот отпускает ее и со стоном хватается за нос, пока наш сумасшедший защитник хватает сестру за руку и отталкивает к себе за спину. Еще один набрасывается на Матвея с кулаками, пока я все также продолжая стоять с ножом у горла третьего, стараюсь не сводить с него глаз.

— ЭЭЭййй, что здесь происходит? — наконец с криком появляется Федя, охранник, который большую часть времени просто ест и смотрит сериалы в своей коморке, а сейчас в кой то веки вероятно, решил бросить взгляд на экран камер. Достает пистолет и орет:

— А ну пошли отсюда, скоты!

Двое подскакивают и выбегают, утаскивая за руки того, кому Матвей сломал нос. Еще один все еще получает от него по почкам.

— Матвей, хватит! — кричу, заставляя остановиться и перевести на меня взгляд. Челюсти сжаты, желваки напряжены, кулаки сбиты. Машина для убийства, не иначе. Иногда мне кажется, что у него нет никаких тормозов и если ему позволить, он в состоянии аффекта способен на страшные поступки. Хотя, в данной ситуации по-другому нельзя. Возвращаю глаза на оставшегося парня и киваю на стол, — заплати по счету, и чтобы больше вы здесь не появлялись. Ваши лица есть на камере, и если мы подадим заявление в полицию на то, что вы силой тащили к себе несовершеннолетнюю, то очень долго будете расхлебывать последствия.

Брюнет нехотя достает из кармана несколько купюр, а потом под дулом Фединого пистолета, забирает хрипящего друга и исчезает за дверью.

— Что здесь произошло? — Федя засовывает оружие обратно за пояс.

Отмахиваюсь и подхожу к Лане.

— Ты как?

Девчонка дрожит, выглядит бледнее поганки. Матвей сверлит ее тяжелым взглядом, но молчит. Понимает, что произошедшая ситуация лучше всех предупреждений и наказаний вместе взятых. Стирает с лопнувшей губы кровь и переводит на меня черные, как бездна глаза.

— Когда у тебя смена заканчивается?

— В двенадцать.

— Такси вызовешь, — вынув из кармана крупную купюру, засовывает мне ее в руку и пройдя мимо Ланы, цедит сквозь зубы: — Домой!

Аня быстро убирает со стола, пока Вера, уборщица протирает полы от стекол и крови. Другие посетители как ни в чем не бывало, продолжают свое веселое времяпровождение. Война войной, а обед по расписанию.

Спустя какое-то время пишу Лане, чтобы поинтересоваться как она. Отвечает, что уже в порядке. Матвей запретил ей появляться в баре, но не сложно догадаться, что подобное желание у нее возникнет еще не скоро.

Когда приезжаю домой, все уже спят. Дом объят тишиной и темнотой. Собираюсь подняться к себе, когда замечаю у бассейна мужскую фигуру. Сердце притормаживает. Правильно было бы отправиться в комнату, дабы избежать ненужных последствий, но действуя нелогично я направляюсь на задний двор. Так всегда происходит, когда интуиция вопит о том чего не стоит делать, а мы, игнорируя ее доводы, идем на красный.

Осторожно спускаюсь по трем ступенькам.

Матвей сидит на бортике у бассейна, в руке бутылка. Молча подхожу к нему и сажусь рядом. Забираю бутылку и делаю большой глоток. Горло обжигает, пищевод горит, пока по нему в желудок стекает чистый виски.

— Решила составить мне компанию, Ри?

Глава 24

— Скорее просто выпить. День оказался паршивым, — пожимаю плечами, дабы не давать парню очередного повода считать, что он мне интересен.

Делаю еще один глоток и морщусь. Матвей отбирает у меня бутылку и проделывает то же самое.

— Еще и каким, — вздыхает, выуживая откуда-то пачку сигарет и подкуривая одну.

— Дай мне, — тянусь за пачкой, но он ловко прячет ее за себя и протягивает к моему рту сигарету.

Встречаюсь с туманными глазами, скользящими по моему лицу как-то по-особенному медленно. Привычная, но от этого не менее острая дрожь одолевает тело, заставляя громко сглотнуть. Будучи под необъяснимым гипнозом, приоткрываю губы и позволяю себе сделать то, что он хочет. Обхватываю сигарету прямо в его пальцах и затягиваюсь. Выпускаю дым вверх и получаю в ответ одобрительную улыбку.

— Зачем ты приезжал в бар?

— К тебе.

— Могу я получить обратно свой шарф?

Внимательно слежу за реакцией на мужском лице. Матвей сжимает зубы и отворачивается, утыкаясь глазами в водную гладь бассейна. Глубоко втягивает дым и с шумом выдувает серое облако.

— Как давно он у тебя?

— Почти десять лет как. А что?

Несколько секунд томительного молчания, во время которого Матвей поворачивается, а потом в его руках оказывается дорогая мне вещь. Я и не заметила, что он лежал рядом.

— Это шарф моей старшей сестры.

От подобной новости нервные окончания подбираются прямо к коже.

— С чего ты взял?

— Отец отдал ее вещи на благотворительность спустя примерно четыре года после того, как она умерла.

На последнем слове хриплый голос ломается. Ничего себе. Разве бывают такие совпадения?

— Может это не ее? Мало ли сколько одинаковых вещей.

— Ее. Он был сшит на заказ. Мать дарила на пятнадцатилетие. Ксюша сама дизайн выбирала. Ткань. Рисовала эскиз.

Мне становится не по себе. Столько лет я носила шарф, связанный самым прямым образом с Матвеем и его семьей. С ума сойти.

— Он очень красивый, — говорю, наблюдая за тем, как он трепетно проводит по вещице большим пальцем. — Помню, из огромной кучи вываленных из коробок вещей увидела его сразу. Мне даже десяти не было еще, но я вцепилась в него, не желая никому отдавать. Девчонки постарше хотели всучить мне идиотские розовые платья, но я сбежала в комнату, спрятала его под подушку и так и таскала с собой, чтобы никто не отобрал.

Матвей поворачивает ко мне лицо и печально улыбается.

— У тебя хороший вкус, Рина.

Не знаю время ли спрашивать, но чувствую, что сейчас он открыт как никогда, поэтому рискую.

— Лана рассказывала, что Ксюша разбилась на машине…

— Да, для всех так и было.

— Для всех? А на самом деле?

Сигарета снова оказывается у моих губ. Послушно затягиваюсь, а потом опять беру бутылку и делаю пару глотков обжигающей жидкости. Границы начинают медленно расплываться, ведь даже достойного ужина мой организм не получил. Бургер, съеденный в восемь вечера, уже давно переварился.

— Ты уверена, что хочешь услышать сказку о нашей семье, Рина?

— Да. Хоть ты и козел, но что-то мне подсказывает, что сейчас тебе как никому нужен собеседник.

Ожидаемой улыбки в ответ не следует, и я чувствую, что ляпнула глупость.

— Когда-нибудь я откушу твой язык, Ри, — серьезно говорит Матвей, вынуждая прикусить губу от странного ощущения, вызванного простым обещанием. — Но раз хочешь, слушай.

Большой глоток виски, глубокая затяжка. Откладывает шарф и с шипением тушит сигарету о собственную ладонь. От этого действия у меня в области солнечного сплетения струится болезненная волна.

— Жила была хорошая девушка. Правильная. Щедрая. Добрая. И влюбилась она в мудака, видевшего в ней только приданное в виде многомиллионной компании. Свадьба, все дела, первый ребенок. Пока новоиспеченная мать крутится вокруг дочери, муж оккупирует компанию жены и становится генеральным директором. Когда спустя несколько лет она хочет вернуться на работу, он заделывает ей сына. А спустя еще пару лет второго. Все для того, чтобы счастливая женушка сидела дома и не мешала зарабатывать бабки, успешно тратившиеся на поездки по миру со шлюхами. Однажды к своему несчастью, ничего неподозревающая женщина узнает об изменах благоверного. Но любовь сраная тварь. Она его не бросает. Устраивает истерики, требует прекратить изменять, на что получает клятвенное обещание больше этого не делать. Как итог — наивная жена снова беременна. Вот только нервный срыв дает о себе знать. Женщина на глазах буквально исчезает. Кое-как донашивает ребенка, рожает его, но теряет много крови и умирает, — Матвей делает паузу и устремляет в меня стеклянный взгляд. Меня замораживает. Понимаю, что нужно дышать, но не получается. Рука инстинктивно тянется к мужской шее и осторожно гладит там, где начинается короткий ежик волос. Под кожей крошатся мелкие искры. Нет, он не жалуется, не ждет, что я начну его поддерживать. Просто делится историей своей жизни, сделавшей его таким, какой он сейчас.