Элла Савицкая - Дикий

Лана не облегчает задачу. Ничего не отвечает. С внимательным видом слушает мою речь, но хотя бы не выглядит раздраженной. Снаружи доносится музыка, веселый визг и крики, а здесь на кухне мы только вдвоем. Молчание затягивается, поэтому я просто протягиваю ей бархатную коробочку.

На самом деле подарок жалко дешевый.

— Когда я была маленькая, нам из гуманитарки приносили не только игрушки и одежду, но еще иногда попадались украшения. Дешевые, потертые временем. Мы с одной из моих тогдашних подруг выбрали себе амулет, делившийся на две части. На одной из них было написано бест, на другой френд. Детский такой, знаешь? Тогда у многих такие были, а у нас нет.

— У меня тоже не было, — с грустью подмечает именинница. И мне хочется надеяться, что она все же оценит то, что другие уже давно повыбрасывали, так как мода на эти вещи канула в лето.

— Так вот, однажды моя лучшая подружка предала меня, рассказав, что это я стащила у старшей девчонки помаду. И мне устроили темную. Синяки очень долго сходили. Было больно и обидно. Я сорвала тогда с её шеи половинку и сначала хотела выбросить, а потом все же оставила и подумала, что если у меня появится по-настоящему дорогой человек, то я отдам это ему. Ты первая, кому мне захотелось подарить его.

Лана осторожно открывает коробочку, купленную заранее в магазине, и достает подвеску со словом «френд».

В карих глазах мелькает сомнение, хорошо припрятанная благодарность и что-то еще. Я не сразу замечаю, что задерживаю дыхание. Умолять её взять подарок конечно не стану, если вдруг посчитает его идиотским. В её ушах сейчас бриллианты, если не ошибаюсь, и, наверное, рядом с ними эта вещица будет смотреться смешно, но мне до слез хочется, чтобы она ее оставила.

— Спасибо, Рина, — голос девчонки звучит тихо, но когда она поднимает на меня глаза, я больше не вижу в них обвинения. Но и рвения обнять тоже нет. — Это очень ценный подарок. Я надеюсь, что у вас с Матвеем и правда все сложится, потому что характер у него говнистый, но в последнее время мне все чаще кажется, что я его совсем не знаю. И только начинаю узнавать.

Я не знаю, что ей ответить, потому что не понимаю, как расценивать услышанную реплику. Подарок она приняла, но, наверное, легкость в общении сложно будет вернуть вот так сразу.

— Проходи ко всем, я пригласила крутого диджея, есть шампанское и вино.

Киваю, понимая, что на этом откровения закончены. Ладно. Я сделала шаг навстречу. Если она посчитает нужным, то сделает ответный.

Переодевшись в купальник, выхожу к бассейну.

Сейчас все в точности, как было в прошлый раз. Полуголые напичканные силиконом тела, парни, играющие в волейбол, диджей и громкая музыка. Кажется, что даже приглашенные не изменились. Наверное, Лана позвала знакомых Матвея, потому как вряд ли бы у нее набралось столько, чтобы заполнить весь задний двор.

Обвожу глазами присутствующих, но не найдя тех, с кем хотелось бы поздороваться, отправлюсь к импровизированному бару. Заказываю Моет и, взяв бокал, направляюсь в тень деревьев. День близится к вечеру, но солнце все ещё неумолимо печет.

— Ри, привет, — по пути передо мной вырастает фигура Сережи.

Несмотря на накладку на переносице, выглядит он довольно неплохо. Судя по всему, в нашу последнюю встречу Матвей сломал ему нос.

— Привет, — отпиваю шампанское и улыбаюсь в ответ.

— Слушай, я хотел извиниться за тот случай. Вышло все некрасиво.

— Ты не виноват ни в чем. Я сама сделала ставку, тебе бы не удалось меня отговорить.

Это правда. Возможно, у Сережи действительно были свои корыстные цели от моего проигрыша, но в действительности это было только моим решением. И его цели я бы отправила глубоко в задницу.

— Я уже понял, что ты упертая, — улыбнувшись мне, парень протягивает бокал и ударяется с моим, — я рад, что между нами не осталось недопониманий.

— Каких недопониманий? — сзади звучит довольно резкий голос Матвея, а потом его руки демонстративно оплетают мою талию, вызывая на лице Сергея шок.

И почему все так реагируют? Сначала Макс, теперь этот.

— Эээ, да мы общались по поводу того случая со ставкой, — невнятно начинает оправдываться парень, изучая наши фигуры и наконец понимания, что он с самого начала был в пролете.

На самом деле слушать мне его уже не хочется, потому как тепло пристроившегося тела сзади не дает думать ни о чем кроме него.

— Херовый случай, — выдыхает Матвей, потираясь о мое плечо щетиной.

Я невольно обвожу глазами местность и замечаю, что внимание с разных сторон направлено именно в нашу. Наверное, половина присутствующих успела побывать в постели говнюка или как минимум перед ним на коленях. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что мне плевать. Не важно сколько их было до. Важно, чтобы ни одной не было после.

— Что ты здесь делаешь, Серый? — Матвей отбирает у меня бокал и, нагло допив остатки пузырящегося напитка, ставит его на стол рядом.

Несложно заметить, как собеседник теряется. Пожимает плечами и шарит глазами по присутствующим, словно ища поддержки.

— Со всеми пришел.

— Тебя звали?

— Ну, Лана звонила, сказала приходить всем.

— И дурь принес?

В мгновение на лице Сережи появляется уверенность в себе и даже легкое выражение превосходства, которое можно обозначить как “Разве ты сомневался во мне?”

— Конечно. У меня всегда в карманах есть запасы для того, чтобы круто затусить.

Для подтверждения парень хлопает себя по карманам пляжных шорт.

Матвей цокает, а я чувствую, как напрягается его грудь. Похоже, рано Сергей решил показаться ему на глаза. Придется вновь обращаться к пластическому хирургу.

— Ммм, говорю один раз, второй повторять не стану, — доносится стальным голосом рядом с моим ухом, — пакуй свои карманы и пошел нахрен из моего дома. Чтобы ни тебя, ни твоих цацек здесь больше не было.

Похоже, этого Сергей никак не ожидал. Его взгляд мечется, а сам он переступает с ноги на ногу.

— Кэш, но ты же любил…

Не давая ему договорить, Матвей резко выставляет руку вперед, пугая тем самым бедного парня едва ли не до обморока. Он даже отшатывается, полагая, что ему сейчас прилетит в физиономию. На самом деле, я тоже думала, что именно так и произойдет. Но Матвей складывает пальцы, демонстрируя ими закрывающийся замок и вызывая у меня едва ли не приступ смеха.

— Серый, я повторять не стану. Вытолкаю с ноги на раз-два и начну прямо отсюда.

Он не шутит. Конечно, засранец не шутит. Серый это и сам знает, и поэтому, стушевавшись, быстро удаляется в сторону выхода.

Я разворачиваюсь в руках моего психа и щурюсь от закатного солнца, в лучах которого играет его лицо.

— Знаешь, тебе не надо устраивать разборки при мне.

Хмыкнув, он прижимает меня к себе и ухмыляется.

— Это еще почему?

— Потому что это заводит.

Широкая улыбка растекается на довольной физиономии.

— Тогда я буду брать тебя на все разборки, Рина, чтобы трахать сразу по окончании каждой.

Вместо ответа я смеюсь, чувствуя неизменную волну возбуждения внизу живота.

После долгого поцелуя, приведшего меня в шаткое состояние, к нам подтягиваются знакомые, вынуждая нехотя разлепить губы, и пока Матвей с ними здоровается, я замечаю направленный на нас пристальный взгляд Ланы. Она стоит с девчонками около бара, игнорируя их оживленное общение, и смотрит на меня. Несколько секунд полосует нечитаемым взглядом, который тут же перехватывает Матвей.

Когда девчонка отворачивается, он прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Ри, она свыкнется. И сама к тебе придет. Сейчас в ней борются детская обида и дружеская ревность. Дай ей время.

Я киваю, стараясь поверить. Даже Вику, знакомую с детства, мне было не так сложно оставить позади, как эту девчонку.

Матвей

— Занят? Надо поговорить!

Заваливаюсь в кресло напротив отца. Его дубовый стол заложен кучей бумаг. Документы, старые фото, от которых он нехотя отрывает взгляд, чтобы (снизойти до меня.

— Вообще-то, Матвей, когда хотят войти — стучат.

— Я невоспитанный, — пожимаю плечами и закидываю ноги на стол.

Знаю, отца всегда бесит, когда к его вещам относятся с пренебрежением, но мне насрать. Он точно также всю жизнь относится к нам.

— Я заметил. Говори быстрее, я занят.

Окидываю глазами кучу пожухлых бумаг. Ну да, они явно важнее.

— Я съезжаю.

Возможно, если бы я не знал собственного отца, то удивился тому, что новость даже не заставила его оторвать глаз от просматриваемой папки. Но я привык.

— И куда же?

— Снял себе квартиру в центре.

— Хмм. Ну что ж, давно пора было. Не маленький мальчик. Только учти, что я буду контролировать все твои траты. Если ты думаешь, что начав жить самостоятельно, сможешь снова подсесть на наркотики, то сильно ошибаешься. Я не собираюсь больше оправдываться перед своими знакомыми, что мой сын — наркоман. Закрою тебя в клинике на этот раз не на полгода, а как минимум на несколько лет.

— Ну да, ведь самое важное, что о тебе подумают знакомые, — смешок сам срывается с губ, пока я безразлично обвожу глазами несколько разбросанных фотографий.

Беру некоторые из них скорее для того, чтобы занять руки, и безразлично рассматриваю лица.

— Не ерничай! Ты прекрасно знаешь, что моя репутация для меня очень дорога! И больше позорить тебе меня не удастся.

— Конечно, не удастся! Как и тебе не получится держать меня под контролем, потому что зарабатываю я на себя сам.

На одной фотографии изображен отец с матерью. Им лет по двадцать на вид. Подношу фотку ближе, всматриваясь в почти незнакомые лица. Мама выглядит по-настоящему счастливой. Улыбается и жмется к нему. Тогда они даже женаты не были. На второй мама с двумя девчонками, смотрят в камеру и смеются. Сердце сжимается, глядя на нее такую. Я и не помню, когда она в последний раз смеялась. Напрягаю память, стараясь откопать хотя бы звук ее смеха, но нет. Тщетно. Кажется, она не смеялась никогда.