Расхаживая из угла в угол по своей комнате в крепости Форт-Маклэйн, расположенной в пятнадцати милях к западу от Санта-Риты, Лил Беркхарг изрыгал непрекращающийся поток ругательств. Его мрачное настроение не проходило с самого утра, когда, проснувшись, он обнаружил, что палатка со съестными припасами пуста, а все лошади его отряда исчезли. Особенно подполковника разъярило то, что в палатке солдаты нашли стрелу с белым оперением. Беркхарт немедленно распорядился, чтобы часовые, стоявшие на посту в ту злополучную ночь, были не только отправлены на гауптвахту, но и выпороты – слишком большому унижению он подвергся со стороны Девлина Грэнджера и апачей. Теперь Беркхарт уже перестал верить слуху, что Грэнджер скончался от ран. Он понял, что у него по-прежнему есть враг, и враг очень опасный.

Последние три месяца начальство Лила проявляло на удивление большой интерес к его деятельности, и Беркхарт начал всерьез опасаться, что может потерять командование своим отрядом. Это беспокойство побуждало его предпринять какие-то ответные шаги, и как можно быстрее. Беркхарт поспешил вернуться в Форт-Маклэйн, где рассчитывал пополнить запасы и подготовиться к сражению в горах. На этот раз он надеялся разделаться с Белым Призраком и всеми этими мерзкими апачами окончательно. Однако по прибытии в форт Беркхарта ждало крайне неприятное известие – его непосредственный начальник прислал письмо, в котором уведомлял подполковника, что против него возбуждено судебное дело и его подвиги в ближайшее время будут подвергнуты рассмотрению в военном трибунале. Беркхарту предписывалось явиться на заседание трибунала в конце следующего месяца. Эта новость привела однорукого вояку в бешенство. Было похоже на то, что Белый Призрак начал претворять в жизнь свою угрозу. Однако Лил был все еще полон решимости повести своих лучших драгунов помериться силами с апачами. Перед тем как предстать перед военным трибуналом и дать показания по поводу происшедшего в прошлом году, он хотел уничтожить как можно больше индейцев.

Осушив третий стакан неразбавленного виски, Лил уставился на свой обвисший рукав, и его мысли снова вернулись к Девлину Грэнджеру, а от него к Мориа Лэверти. Маленькая дрянь! За то, что она ударила его в пах на берегу реки, красотка заслуживает смерти. Хорошо, что он догадался использовать ее исчезновение как предлог для нападения на деревню апачей в каньоне Страха, при котором уйти от расправы не удалось почти никому.

Лил считал, что индеец хорош только тогда, когда он мертв. К сожалению, не все его начальники были согласны с этим, и потому Лилу постоянно приходилось писать доклады, оправдывавшие его действия и действия его солдат. Но все же командование начало сомневаться в законности творимых им расправ. По-видимому, не последнюю роль в этом сыграла семейка Грэнджеров – мерзкий выводок друзей краснокожих!

Лил вспомнил о том давнем инциденте, который вызвал несколько нападений апачей и появление мифического Белого Призрака. Легенда о нем возникла вскоре после кровавой резни в Охо-дель-Муэрто. Подполковник попросил Девлина Грэнджера, чья семья владела большим ранчо неподалеку от Тусона, провести кавалерийский отряд в индейский поселок, якобы для мирных переговоров. Это была уловка – Лил просто хотел нанести по индейцам еще один удар, пока те не оправились от потери своего вождя. Когда Беркхарт и его солдаты внезапно открыли огонь, разъяренный Грэнджер бросился на подполковника. Лил выстрелил в Девлина, но тот успел ударить его ножом по руке, и так сильно, что руку потом пришлось ампутировать; а от другой раны – ножом в живот – Лил слег на полгода. До того как Беркхарт пришел в себя и отдал приказ арестовать Грэнджера, двое апачей забрали своего кровного брата в горы. Лил считал, что он больше никогда не увидит своего врага, но – в виде духа или живого человека – тот вернулся, чтобы отомстить. Беркхарт не знал точно, скончался ли Грэнджер и легенда о Белом Призраке – всего лишь выдумка индейцев, или же тот и в самом деле живет где-то в горах. Тем временем семья Девлина начала против подполковника самый настоящий крестовый поход, настойчиво добиваясь, чтобы Беркхарт был изгнан из армии за жестокость по отношению к апачам.

Доклад, который Лил представил начальству, отвергал все обвинения Грэнджеров. Подполковник утверждал, что именно апачи начали сражение – в то время, когда над отрядом кавалеристов развевался белый флаг, – и что Грэнджер вместе со своими друзьями-апачами сам заманил его, Беркхарта, в ловушку, стремясь уничтожить кавалерийский полк, прибывший на место только для того, чтобы сделать более внушительным предостережение индейцам не нарушать границы резервации.

Со времени той злополучной схватки в Охо-дель-Муэрто Лила постоянно преследовали неудачи. К тому же его беспокоила легенда о том, что дух Грэнджера, обитающий где-то в горах, поклялся ему отомстить. Отважный кавалерист решил положить конец этой нелепой легенде, и как можно скорее. Для этого он намеревался перебить всех апачей до единого и поймать Грэнджера, если тот еще оставался в живых. Он хотел расстрелять Белого Призрака лично и лично же проследить, чтобы его зарыли поглубже, на этот раз навсегда.

Сразу после окончания бури подполковник намеревался отправиться в Санта-Риту, чтобы подробно расспросить старателей, где они видели Белого Призрака. Будь его воля, он стер бы с лица земли все поселки старателей, чтобы некому было больше распускать сказки про призраков и другие подобные байки.


Очнувшись, Мориа почувствовала себя удивительно слабой и совершенно лишенной сил. К тому же ей было очень холодно. Последнее, что она помнила, это оглушительный грохот, после которого перед ней как будто пронеслась вся ее жизнь. Нельзя сказать, что в этой жизни у нее оказалось много радостных минут.

Тут она вспомнила злую реплику Девлина, девушка решила, что после его безжалостных слов будет ненавидеть этого человека до самого скончания своих дней, однако какая-то часть ее запротестовала, напомнив, какое блаженство доставили ей объятия бронзового гиганта.

Мориа попыталась пошевелить рукой и тут же застонала от острой боли – тело ее почти не слушалось. Потом она открыла глаза... и из ее горла вырвался испуганный крик.

Еще не веря в то, что произошло, она принялась часто моргать и с силой сжимать веки. Однако ее глаза по-прежнему различали только серебристое пятно, окруженное кромешной тьмой. В ужасе Мориа протянула вперед руки и наткнулась пальцами на острые грани камней, которые больше не в состоянии была видеть.

Девлин облегченно вздохнул, заметив, что к Мориа вернулось сознание; но когда он услышал крик, ужас, отразившийся в ее взгляде, передался и ему. Мориа смотрела своими голубыми, как небо, глазами куда-то мимо него...

– Мориа, все хорошо, – еще не догадываясь, что случилось, и пытаясь успокоить девушку, произнес Девлин. – Я здесь, с тобой. Твой страх скоро пройдет.

Мориа вздрогнула и повернула голову на звук его голоса.

– Ты напрасно хочешь утешить меня, – горестно сказала она. – Похоже, больше я тебя никогда не увижу.

Внезапно Мориа поняла, что вообще теперь не будет способна видеть, ничего и никогда, и из ее незрячих глаз потоком хлынули горячие слезы. Как же жестока с ней судьба! Она не подарила ей ничего хорошего – только боль, страдания и горе. Даже участливые слова человека, который сейчас находился рядом с нею, не значили ничего. Он появился, чтобы воспользоваться ее телом; теперь же, когда она ослепла, он оставит ее, как ненужную вещь.

Девлину было мучительно видеть плачущую красавицу. Ей следовало бы радоваться, что она осталась в живых после удара молнии; к тому же слезы никогда и никому не помогали. Дождь и так достаточно намочил все вокруг, и больше влаги этой земле не требовалось.

Перестань, – коротко бросил Девлин.

– Я имею право плакать, когда хочу! – выкрикнула Мориа, не переставая рыдать. – Отвернись, если тебе это не нравится.

«Она ведет себя очень странно», – озадаченно подумал Девлин, наблюдая, как Мориа ощупывает землю вокруг себя.

Его продолжало удивлять, что она глядела куда угодно, но не на него. Лицо Мориа стало неузнаваемым из-за копоти, покрывшей его после удара молнии.

Девлин нерешительно протянул руку, чтобы погладить ее по залитой слезами щеке. Глядя перед собой, Мориа не обращала внимания на движение его руки. Но как только Девлин дотронулся до нее, девушка вскочила на ноги так стремительно, словно ее ударили. Девлин удивленно отдернул руку, не понимая, что могло вызвать такую реакцию.

– Взгляни на меня, Мориа, – мягко попросил он.

И тут словно все ее отчаяние и боль разом вырвались наружу.

– Я не могу! – с тоской прошептала она. – Я не могу тебя увидеть!

В груди у Девлина похолодело. Только теперь он понял, что Мориа ослепла. Боже, неужели несчастной послано еще и это тяжкое испытание!

Долгие месяцы жизни в горах Белый Призрак не испытывал никаких других сильных чувств, кроме одного-единственного – жажды мести. Но сейчас, когда он видел искаженное горем лицо Мориа, его сердце разрывалось на части от жалости. Он совершенно не знал, какие должен подобрать слова, чтобы попытаться ее успокоить, – ведь сочувствия на его лице она увидеть не могла.

Девлин чувствовал себя полностью опустошенным. Только что эта девушка лежала перед ним без сознания, и он не мог сказать, жива она или мертва. Теперь, видя слезы, которые катились из ее невидящих глаз, Девлин вдруг понял, что возвращение девушки к жизни не принесло ему никакого облегчения. Он осторожно обнял Мориа, пытаясь ее успокоить.

– Мне очень жаль, – прошептал он. Его губы приблизились к ее губам.

Мориа отпрянула, стараясь высвободиться.

– Мне не нужно твое сочувствие, – резко ответила она, жалея лишь о том, что выглядит перед кем-то столь беспомощной.

По крайней мере в слепоте есть и преимущества, подумала девушка. Она не будет видеть в чужих глазах снисходительность и жалость.