Где, черт возьми, теперь мой контроль?

Обычно я не такой. Когда я беру новую сабу, это выглядит как деловое соглашение. Мы заявляем о наших условиях и приходим к взаимовыгодному урегулированию. Я выбираю женщин, которые знают правила. Никаких эмоций, никаких грязных желаний и вникания в мою повседневную жизнь. Я держу свои миры отдельно по определенной причине, и результат всегда удовлетворительный.

Но Изабелль...

Она нашла способ залезть мне под кожу. Она уже стирает границы между профессиональной и личной жизнью. И не только потому, что я знал ее раньше. Я не могу перестать думать о ней. Я просто должен быть очень осторожным, чтобы держать свои стены и поддерживать границы между нами — так же, как с любой другой сабой.

Кроме того, она не похожа ни на одну из других.


***

Засиживаюсь допоздна на работе, чтобы наверстать упущенное за утро. Уже за девять вечера, когда я открываю дверь пентхауса и захожу внутрь.

Изабелль появляется в коридоре.

— Ты вернулся, — говорит она, и на ее прекрасном лице появляется выражение облегчения. — Я не знала... — замолкает она.

Я должен был позвонить.

— Ты долго ждала?

— Нет, — отвечает она быстро. — Я просто не знала, ушел ли ты на обед или…

— Я часто работаю допоздна, — объясняю я, двигаясь на кухню. — Но ты не должна беспокоиться обо мне. В дальнейшем я дам тебе свое расписание.

Я смотрю вокруг, замечая, что на столе стоят несколько контейнеров с едой. Стол накрыт для двоих.

— Ты ждала. — догадываюсь я.

Изабелль краснеет.

— Это не важно, — произносит она, глядя в сторону.

Это то, с чем я не хочу иметь дело: эмоции, которые приходят от реальных отношений. Я никогда не жил с женщиной. Мое время всегда было моим собственным.

— Это было хорошей мыслью, — говорю я мягко.

Передо мной возникает внезапная вспышка: как я прихожу домой, а Изабелль ждет. Ее только что вымытые волосы, все еще взъерошенные и влажные, однако она готова служить мне.

Сейчас она стоит передо мной, и я вижу ее нервное ожидание.

Я чувствую прилив силы.

Она предложила мне себя. Теперь она моя — осознает она это полностью или нет. Я мог бы поднять ее на кухонный остров прямо сейчас, и раздвинуть ее бедра; погрузиться в нее глубоко и извиваться, чтобы долбить в точку G, пока она не сломается.

— Кэм?

Ее голос заставляет меня вернуться к реальности. Я смотрю на нее, пытаясь скрыть улыбку.

Бедная девушка в ужасе.

— Дай угадаю, — бормочу я, дподходя ближе. — Ты потратила весь день на раздумья о том, что повлечет за собой наша договоренность, не так ли? И твой маленький мозг устроил бунт?

Изабелль снова краснеет, но когда я протягиваю руку, чтобы погладить ее по щеке, она расслабляется, немного.

— Может быть, — признается она.

Я скалюсь.

— Ты думаешь, что я посадил бы тебя на цепь? Нацепил ошейник?

Изабелль нервно смеется.

— Расслабься, — говорю я ей, в защитном жесте. — Сегодня мы будем знакомиться друг с другом.

Как только я сломаю защитный фасад, то смогу полностью доминировать над этой женщиной.

Я привлекаю ее ближе и мягко целую в губы. Она вздрагивает и прижимается лицом ко мне, ее тело идеально подходит ко мне.

На нас слишком много одежды.

— Это был долгий день, — говорю я, улыбаясь. — Мы собираемся принять душ.

Я беру ее руку и веду к моей главной спальне. Я не жалел денег на украшение этого дома, а моя ванная комната — святилище. Вдоль стен черные глянцевые плитки из мрамора, глубокая гидромассажная ванна с душевой кабиной и длинной скамьей для отдыха под струей воды... или менее расслабляющего вида деятельности.

Я нажимаю несколько кнопок, и горячая вода льется из головок, установленных в потолке.

— Сними свою одежду, — приказываю ей.

Изабелль медленно встречает мои глаза и сдирает с себя футболку и джинсы, показывая соответствующий кружевной комплект нижнего белья.

Боже, она — шедевр. Высокая, полная грудь, плоский живот, и эти длинные ноги, которые просто умоляют быть обернутыми вокруг моей талии, пока я толкаю ее спиной к стене. Она удерживает мой взгляд, проводя руками вниз по бедрам, сняв с себя кружевные стринги. Это лучше, чем Рождество. Я мог бы съесть ее прямо сейчас, так хорошо она выглядит.

Я снимаю с себя одежду, эротическое напряжение витает в воздухе. Мой член освободился. Слишком тяжелый. Я вижу как глаза Изабелль расширяются, в знак признательности.

— Валяй, — небрежно говорю я, указывая на дымящиеся брызги. — Дамы вперед.

Она закручивает волосы в пучок и шагает в душ. Вода попадет на ее тело, бежит ручейками между ее грудей и вниз по ее бедрам.

Я мог бы смотреть на нее вечно, но на сегодняшний вечер есть более важные планы.

Я присоединяюсь к ней и закрываю дверь. Теперь между нами лишь вода и горячая, влажная кожа.

Придвигаюсь ближе.

Дыхание Изабелль учащается. Она промокает губы, и тянется ко мне, но я хватаю ее руки и прижимаю по бокам.

— Нет, — тихо говорю я. — У тебя будет много времени, чтобы прикоснуться ко мне позже. Поверь, у меня есть планы на эти руки. Но сейчас я хочу увидеть твое тело. То, что тебе нужно, то, что почувствует твое тело. Сегодня вечером это все для тебя.

Изабелль остается неподвижной. Мне интересно, показывал ли ей кто-нибудь поклонение, которого она заслуживает. Был ли какой-нибудь человек даже на время, который исследовал каждый дюйм ее тела, прикасаясь и дразня ее нежную кожу, пока она была бы так возбуждена, что не смогла бы взять больше.

Бывший ее не любил, это точно. Мужчины любят только брать. Они никогда не дают.

— Расслабься, — приказываю ей. — Закрой глаза и просто чувствуй.

Она послушно закрывает глаза. Медленно ее дыхание оседает, и я вижу, как она погружается в чувственное блаженство струй.

Я тянусь к съемной головке душа и медленно дразню тело Изабелль потоком воды.

Начинаю с плеч и верхней части ее великолепных грудей. Используя брызги воды, мою ее соски, наблюдаю, как они встают, готовые к отсосу. Я по-прежнему блуждаю вниз по ее груди, животу, останавливаюсь на вершине ее киски. Регулирую давление на душе. Знаю, она хочет, чтобы мои руки были на ней и, блядь, я хочу коснуться ее, но ожидание будет стоить освобождения. Я смакую ощущение ее кожи, которая дрожит под моими руками. Продолжаю дразнить ее.

Использую воду, чтобы медленно массировать Изабелль, преднамеренно нанося удары на этот восхитительный холм. Она стонет.

Я поворачиваю ее вокруг и прислоняю к себе так, что могу встать между ее ног с душем. Я скольжу рукой между ее ног, разводя их в стороны. Направляю головку душа в ее киску и перемещаю его туда и обратно, струи щекочат ее клитор и губы.

Она наклонила голову напротив моего плеча, я двигаю ее назад и вперед, готовя ее для себя. Чувствую, как ее тело застывает сейчас в новом виде напряжения. Смотря вниз, вижу, как ее соски стали твердыми от желания.

Я сдерживался, боролся с желанием согнуть ее и трахнуть, дразнить ее головкой моего члена, долбиться в нее со всей силы. Она такая скользкая и влажная. Я знаю, в чем она нуждается. Влажная и мокрая, готовая для меня.

Я убираю душ назад одной рукой и тяну Изабелль обратно к себе, проводя рукой медленные круги по ее животу и бедрам.

— Расскажи мне о себе, — бормочу я, замедляя темп своих движений. — Какой была жизнь, прежде чем ты была принята Эшкрофтами?

Все тело Изабелль накрывает напряжение. Но, как и ее тело, я должен знать ее саму.

Я оставляю нежный поцелуй на ее шее, поощряя ее доверить мне свое тело и свои секреты. Направляю свои руки вниз, дразня вершины ее бедер, проникая рукой к тонкой полоске волос. Она все еще напряжена, поэтому я двигаю одной рукой к груди, слегка играя с ее остроконечными сосками.

Изабелль издает стон.

— Скажи мне, — тихо говорю я, скользя пальцами глубже между ее бедер. Я провожу по ее опухшему клитору.

Она содрогается.

— Я была принята, когда мне было тринадцать. До этого я жила с приемными родителями и в детдоме.

— Что насчет твоих родителей?

Изабелль мнется. Я прекращаю поглаживания.

— Я никогда не знала своего отца, — говорит она тихо. — Моя мама была наркоманкой. Она разорялась слишком часто. Они забрали меня от нее, когда я была еще ребенком.

Я чувствую прилив гнева, но борюсь с этим. Она открыла для меня больше, чем кто-либо прежде. Все это является частью ее посвящения, принадлежащий мне.

— Помнишь ее? — шепчу ей на ухо.

Изабелль качает головой.

— Нет. У меня даже нет фотографии, — она замолкает. — Может быть, это к лучшему.

— Как ты была принята Карлом и его женой?

Я не хочу давить на нее слишком сильно, слишком рано, но у меня жгучее желание узнать правду. Могу сказать, что она не хочет раскрывать так много о себе, так что я стараюсь держать успокаивающий темп от уродства ее рассказов.

— Я была в различных приемных семьях и детских домах, в течение многих лет. Некоторые из них были нормальные, но другие... — Изабелль замолкает, и я чувствую, как ее тело снова напрягается от воспоминаний. Она качает головой. — Тогда мне повезло, наверное. Я была в приюте, когда за мной пришел социальный работник. Сказал, что там была одна пара, которая хочет усыновить ребенка. Думаю, они увидели мое фото на сайте. Даже тогда я была веселой, — добавляет она, с ноткой самобичевания в ее голосе. — Они пришли, чтобы встретить меня, и это все. Они взяли меня с собой в тот же день.

— Как ты к этому относишься?

Она пожимает плечами.

— Они были хорошими людьми. И мне повезло, я знаю. Деньги, дом... они дали мне все, что можно купить за деньги.