А он его боится, подумала я. Я-то думала, наш дорогой Бенито тут имеет какую-то силу, а это все так-пыль в глаза. Лю-бо-пыт-но…


11 ноября, среда. Каждый день неожиданности.

– Завтра я еду в Финляндию! – возвестил сегодня Бен. – Вернусь в понедельник.

– По делу? – интересуюсь я.

– Зачем? – удивляется Бен. – Отдыхать.

Все ясно. Его новая пассия начала свои маневры.

– Любая нормальная тетка это бы сделала, – говорит мне Юлька, когда я звоню ей в обед. – Отхватила себе иноземца-надо использовать его на полную катушку.

– По-моему, нашего Бенито фиг используешь, – говорю я.

– Это почему? – интересуется Юлька.

– Жмот, – отвечаю я. – Быстрее состаришься, чем он поддастся на использование.

– Смотря как подступиться, – подумав, говорит Юлька. – Если правильно…

– А как правильно? – спрашиваю я. – Проведи мастер-класс.

– А что, – настораживается Юлька, – есть объект? Тот, на котором собираешься опробовать методы.

– Да нет, – говорю я. – Я ж так, теоретически. Почему спрашиваешь? Ты вроде никогда особо не лезла в чужую личную жизнь.

– Не лезла, – подтверждает Юлька. – Но как-то стало скучновато. Не хватает событий.

О! возмущаюсь я. – На вас, девушка, не угодишь. Она в эмиграцию собралась, и ей не хватает событий. Ты, Джульетта, зажралась, однако.

– А что эмиграция? – говорит Юлька. – Там еще ничего не происходит. Вот когда начнет происходить…

Она все-таки едет. Или думает, что едет. В смысле настроена решительно. И видимо, все-та-ки уедет. Юлька-не я. Это я могу раз сто на дню передумать и перепланировать все то, что еще вчера казалось незыблемым. А она раз сказала, значит, сделала. Как я без нее тут останусь?

А вот без Бенито-с превеликим удовольствием.

– Вечером едете? – спрашиваю его я.

– Вот еще! – морщится он. – Рано утром.

– Что будете делать там? – вежливо интересуюсь я.

– Я же сказал, отдыхать. – Он смотрит на меня, как на безнадежно больную.

– Понятно, – бормочу я и удаляюсь.

Понятно, что ничего не понятно. Впрочем, мне это надо? Нет. Мне надо спланировать свой день так, чтобы доставить максимум удовольствия самой себе. На работу, конечно, придется ходить, но вот на работе… Можно заняться чем-нибудь приятным.

Не поверите-я нашла-таки себе занятие. Я буду учить испанский. Почему испанский? Потому что хочу. Скажешь себе: «Hola, Espana!»-и мрачное ноябрьское утро сразу расцвечивается пестреньким.


13 ноября, пятница. У человека есть два отпуска-свой и его начальника. Не поспоришь. Без шефа-жизнь просто сказка! Я вот сижу сегодня и думаю: а если начальник золото, тогда что, по-другому? Тогда скучаешь по нему и не знаешь, как жить, пока он не вернется? Что-то с трудом верится.

– Ну почему же, – говорит мне на это Кэт. – Если втрескаться в начальника по уши, то так и будет.

Втрескаться в начальника? Какой бред! Причем по разным причинам. Во-первых, это чревато. Во-вторых, бесперспективно. Почему? Потому что начальники обычно народ женатый. И этим все сказано. В-третьих, он должен быть из ряда вон… в смысле замечательным, иначе как в него втрескаешься? А таких начальников днем с огнем не сыщешь.

– Не скажи, – возражает мне Кэт. – Втрескиваются не обязательно в замечательных. В них-то как раз не втрескиваются. А во всякое там дерьмо… – И она тяжело вздыхает.

– Что? – тут же спрашиваю я.

Спрашиваю встревоженно, можно сказать, панически. Потому что Кэт, вздыхающая при обсуждении темы «втрескивания», – это нонсенс. Или заболела, или… втрескалась???

– Не знаю, – бурчит Кэт. – Как-то все не очень… Внутри.

– Болеешь? – пугаюсь я.

– Да нет, – рычит Кэт, – переживаю.

Ну, точно, втрескалась. Что я ей и объявляю.

– Фигня! – тут же вопит Кэт. – Ничего подобного! Это он втрескался-не я!

Я так и знала-я что-то пропустила. Как выясняется через пять минут, пропустила я блондина с «вот такими плечами» и «охрененными мозгами». Вообще-то странное сочетание, обычно либо плечи, либо мозги. А иногда ни того ни другого. Взять хотя бы нашего Эдика.

Так вот, этот исключительный кадр попался Кэт на ее жизненном пути буквально на днях, недели три назад. И уже рвется в ее бытие со страшной силой. То есть желает чуть ли не жить у нее.

– Почему не рассказывала? – спрашиваю я. – Такие страсти, а мы не в курсе.

– Страсти-то не мои, – мрачно говорит Кэт, – чего о них рассказывать?

– О чужих тоже интересно. Так и что? – продолжаю я. – Он ломится в твое сердце, а ты отбрыкиваешься?

– Насчет сердца не уверена, – говорит Кэт.

– А куда? В квартиру?

– Ну да. Может, ему жить негде, вот он и подыскивает себе варианты. И не знает, бедолага, что я-не вариант.

Это она о том, что жить с ней невозможно.

– Может, все не так плохо? – говорю я. – Может, он и вправду на тебя запал?

– Запал? – повторяет Кэт. – Где ты, Ларина, такой мути понабралась? В новой конторе, что ли?

– Ладно, не цепляйся к словам. Не в них дело.

Дело, конечно, не в словах. Дело в этой вечной несправедливости. Почему когда тебе кто-то нужен, ты ему абсолютно до левой задней, и наоборот? И так всю жизнь. Почему? Lo siento. Что по-испански значит «мне жаль». Себя в первую очередь.


14 ноября, суббота. Послание от Селезневой: «Может, встретимся?»

«Зачем?»-хотелось написать в ответ. Но я не стала. Она бы надулась.

– Ну и пусть бы надулась, – говорит мне сегодня Кэт. – Тебе-то что до ее надутых щек? Она тебе кто?

Никто. И все равно. Неприятно, когда кто-то на тебя обижается.

– Так это ее проблемы, – продолжает зудеть Кэт. – Твой вопрос абсолютно в точку. Зачем эти встречи с Селезневой, с которой вы и парой слов не обменялись в универе? Чего сейчас-то суетиться?

Я так и не рассказала ей о тех моих июньских посиделках с Селезнем. Потому что пришлось бы комментировать. А я уже и не понимаю, как тут можно комментировать. В том смысле, что тогда Селезень просто загипнотизировала меня своим преуспевающим видом и, что самое главное, тем, как уверенно она держалась. Но сейчас… Что-то переменилось. Во мне? Или в окружающем воздухе?

– И что в итоге? – вклинивается в мои размышления Кэт. – Будешь встречаться?

– Не знаю, – честно отвечаю я.

– Значит, будешь, – говорит Кэт. – Могу с тобой пойти. Тогда Селезень не так будет выступать. Да и быстрее свернется. А?

Надо будет подумать.

А вечером вдруг звонит шеф.

– Здесь холодно, – жалуется он.

Конечно, холодно. Ноябрь, чай. Я так и говорю ему. И добавляю:

– Это ж тоже север.

– Но я думал, что холодно только в России, – стонет Бенито.

Мы еще немного болтаем о том о сем, Бен вроде немножко приходит в себя, и мы прощаемся. Я кладу трубку и долго размышляю на тему о том, не пойти ли мне в психотерапевты. Или в народные целители. Может, у меня мощнецкое энергетическое поле? Вон как положительно на Бена действую. Может, и на других сумею? И начну зарабатывать офигительные деньги. И прославлюсь. И жизнь будет яркой и насыщенной.


16 ноября, понедельник. А пока, как обычно, иду в понедельник на работу. Бенито сегодня еще нет-приедет только вечером, так что до завтра-свобода!!! Наливаю себе кофе, кладу перед собой учебник испанского языка, и… является субтильный Эдик.

– Привет, – говорит он. – Как дела?

– Хорошо, – отвечаю я.

И смотрю на него вопросительно: мол, не хочешь ли идти куда шел? Эдик моего намека не понимает, проходит внутрь моего стеклянного куба, садится на стул и таращится на меня.

– Что-то надо? – интересуюсь я. – Шефа нет.

– Да вроде… – отвечает Эдик. – Так просто зашел, проведать.

Проведать? Это еще что за формулировочки?

– Но вообще-то… – мнется Эдик, – я вот тут подумал…

– Опять будешь звать куда-нибудь? – Я выпрямляюсь и подпускаю в свой взор суровости.

– Не-ет, – тянет Эдик. – Я понял, что тут без вариантов.

– Молодец, – говорю я. – Так что ты там подумал?

– Может, у тебя есть подружки? Познакомь, – мямлит Эдик.

Он опускает глаза и начинает ковырять указательным пальцем проплешинку на джинсах. Вид у него крайне жалкий.

– Эдик, – медленно говорю я, – у тебя что, кризис в личной жизни?

– Угу, – мычит Эдик, так и не поднимая глаз.

– Только плакать тут не вздумай! – ворчу я.

– Не буду, – обещает Эдик, и я понимаю, что плакать для него не в новинку.

– Но послушай, – говорю я, – у меня все подружки не в твоей возрастной группе.

– И что? – Эдик перестает рвать джинсу. – Это даже хорошо. Потому что я не люблю маленьких. Если старше, это даже прикольно. – Он криво улыбается.

А вообще, он ничего. Ну, то есть… Нет-нет, я лично пас. Но так… Просто замороченный компьютерный мальчик.

– Ладно, – великодушно говорю я, – я подумаю.

– Классно! – Эдик вскакивает со стула. – Спасибо!

Эдик уже в дверях. Вдруг тормозит. Оборачивается.

– Что еще? – спрашиваю я.

– А я попрячу данные твоего трафика, – говорит он.

Я непонимающе смотрю на него.

– Ну, то, что ты смотришь в Сети, – поясняет он.

Поворачивается. Открывает дверь.

– Так, – командую я, – стоять! Иди-ка сюда.

Эдик вздрагивает. Закрывает дверь. Покорно подползает к моему столу.

– А теперь рассказывай, – велю я.


16 ноября, понедельник, вечер. В шоке после того, что поведал мне Эдик.

Оказывается, мы все под колпаком. Нет, прослушки, конечно, нигде нет, но весь наш интернет-трафик перлюстрируется, или как это там называется. То есть его конкретно смотрят. Для начала смотрит Эдик, потом он составляет отчеты, и уже потом смотрит руководство. Не поверю, что это генеральный. Не похож он на человека, способного на такую мерзость.