Егор поднял руки к моему горлу и расстегнул пуговицу на моей блузке, продолжая смотреть мне в глаза из-под нахмуренный, чуть сведенных бровей. Это выражение лица сводило с ума, такое словно ему больно. Расстегнул еще одну, и я судорожно сглотнула слюну. Дыхание участилось, и я откинулась назад еще дальше. Пальцы Егора расстегнули еще несколько пуговиц, и он отобрал у меня помаду. Притянул за затылок к себе, глядя на мой рот и снова мне в глаза повел ею мне по губам, одновременно с этим стягивая вниз лифчик и сжимая пальцами затвердевший сосок. Я почувствовала, как мой взгляд поплыл словно я резко опьянела, по телу прошел разряд электричества. Егор опустил руку с помадой ниже и обвел ею мой сосок, глаза закатились, и я громко всхлипнула, и он тут же впился в мои губы жадным поцелуем, и я застонала снова так надсадно и жалобно словно в эту секунду вырвалась вся моя тоска по нему, все отчаянное желание чувствовать своего единственного мужчину рядом. Я больше не могла сдерживаться. Пусть все сейчас горит синим пламенем. Я устала скучать по нему, устала вспоминать и проживать свое прошлое. Я слишком слабая сейчас, голая, совершенно беззащитная перед его страстью потому что моя собственная схлестнулась с ней в адской схватке. Я больше не могу притворяться, что не хочу его, что ненавижу, что презираю…Потом. Я буду это делать позже.

Я чувствовала, как меня накрывает торнадо, как я забываю саму себя и превращаюсь в обезумевшее от голода животное. В горле стало так сухо, что его начало покалывать, а сердце содрогалось в груди. Я хотела его прямо сейчас и здесь. В этом оазисе, в чужой стране, там, где нам было не о чем думать и нечего делить. Где мы оба слишком беззащитны и открыты друг для друга. И сейчас мне было на все наплевать…позже я конечно же пожалею об этом.

Впилась в его рот в ответ так же яростно. Так же дико. Отдавая и свой голод и жажду за все это время. Впилась в его волосы, притягивая к себе сходя с ума от вкуса его рта и дыхания, от ощущения что он настолько близок ко мне. Мне кажется мы оба рычали или мне это слышалось потому что меня разрывало на части от желания сильнее ощутить его рот, сильнее впиться в него, даже боль от его зубов приносила невероятное удовольствие. Егор сильно сжимал мою грудь, терзал скользкие от помады соски, впивался в них и стискивал так сильно, что я запрокидывала голову и постанывала от чувствительной боли. Он подхватил меня за ягодицы и усадил на край стола между раковинами. И я сильно сжала его бедра ногами, выгибаясь назад, впиваясь в его плечи руками. Меня захлестнуло с такой силой что я себя не узнавала, словно в этот момент здесь была не я… а кто-то другой. Одержимая и больная им на всю голову…отбросившая всю ненависть в сторону. Я хаотично гладила его колючие щеки, сжимала сзади затылок, дергала пуговицы на его рубашке и сходила с ума еще больше от искаженного словно болью лица. Целовала его лоб, глаза, волосы, запутываясь в них пальцами и подалась навстречу бедрами, когда его голодные руки быстро задрали юбку наверх. И от резкого толчка его плоти в себе застонала, запрокидывая голову назад до боли в шее, закатывая глаза и судорожно сжимая его изнутри, пульсируя где-то в точке невозврата.

— Ню-ю-та-а-а мояяяя, — хрипло застонал и у меня дух захватило от этого сумасшествия в его голосе. — даааааа.

Сильнее обхватила его ногами и подалась вперед, извиваясь насаживаясь на его член. Мне казалось я вся дрожу, вибрирую, рвется каждый нерв и мускул на моем теле. Сама нашла его губы и впилась в них поцелуем, оторвалась вздрагивая от толчков, глядя пьяными глазами в его глаза и сходя с ума от этого безумия в серых радужках, потемневших до цвета мокрого асфальта. Блестящих от дикости. Горящий похотью на грани с одержимостью. И снова набросилась на его рот, ощущая, как его язык глубоко проник внутрь, сплетаясь с моим. И дух захватывает от понимания насколько он меня хотел…насколько мы сейчас оба помешаны друг на друге. Но он вдруг остановился, а я выдыхаю со всхлипами и смотрю ему в глаза.

— Я сейчас сдохну…маленькая… я такой голодный на тебя…такой бешеный…разорвать хочу. Подождиии…

И от этих слов меня разорвало саму я двинулась ему навстречу, резким ударом тела вверх-вниз. А он хрипло со свистом выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.

А потом накрыл мой рот свои ртом, затыкая меня, не давая произнести ни звука и вздохнуть. Обеими руками подхватил под ягодицы и начал остервенело долбиться внутри, на дикой скорости, бешено, мощно, так мощно, что у меня все тело содрогалось от каждого толчка и грудь больно подскакивала, натираясь о пуговицы его рубашки.

В безумном ритме, подрагивая, срываясь на сдавленные стоны и я извиваюсь ему навстречу, каждому грубому толчку. Я прокусила ему губу и дернулась от вкуса его крови во рту. И меня сорвало в оргазм резкий, острый, настолько ослепительный, что все тело вначале замерло, а потом забилось в сладких, невыносимых судорогах, сильно сокращаясь вокруг его члена. И Егор сильнее сдавил мои бедра, резкий глубокий толчок и я ощутила как пульсирует его плоть внутри моей плоти. Как мои сокращения вторят его судорогам. Он весь взмок и дрожит, стонет не сдерживаясь мне в губы. Где-то рядом мощным напором течет вода, а я даже не помню когда он открутил кран.

Минуты тишины, чтобы отдышаться. Отодвинуть от себя даже не глядя в лицо, вытираясь там где мокро и липко от его семени. Молча поправляя одежду, волосы.

Когда пошла к двери не позвал, а я не обернулась. Вышла и прислонилась к ней спиной, по щекам потекли слезы. Черт…зачем я это сделала? Это же…это же так больно уходить после и знать, что больше никогда. Любить его в последний раз…и ощущать, что и он любил как в последний.

* * *

Мы больше с Егором не виделись. Я брала сотовый в руку, чтобы позвонить и клала его обратно в сумку, а он сам не звонил. И наверное это правильно. Наверное так и надо. А спустя день, проклиная свою слабость, я все же позвонила ему. Но сотовый был отключен. Больно кольнуло в груди напоминанием, что с ним только так, только до едкой и разъедающей пытки. Слишком много страданий он мне причинил, и я панически боялась, что в меня опять вгрызется эта лютая тоска.

Я ведь этого хотела, чтоб он больше не связывался со мной, тогда почему от этого отключенного сотового по телу расползается едкая паутина разочарования.

И грусть Маши сильно огорчала. Она ждала, что он напишет ей. Егор еще в больнице подарил дочке сотовый. И в последние дни что-то писылал ей по вечрам. Мне она не показывала, а я не просила.

В аэропорт мы ехали молча я попыталась ее разговорить, но Маша отвернулась к окну. Хорошо…не сейчас. Мы поговорим дома. Я все ей обьясню насколько смогу.

* * *

Маша первая заметила, что он приехал. Пока я сдавала багаж Маша вдруг вырвала ладонь из моей руки и куда-то побежала. Я тут же обернулась и застыла от неожиданности. Егор раскрыл широко руки и поймал малышку на лету.

И у меня как всегда внутри что-то обрпвалось. На них было больно смотреть и хотелось разреветься то ли от эмоций, то ли от дикого сожаления, что все вот так вот. Егор присел на корточки перед Машей и теперь я видела как бегло он научился общаться с ней.

— Ты поедешь с нами?

— Нет, у меня есть еще дела здесь, а потом я тоже уеду.

— А можно мы останемся с тобой?

— Вам нужно ехать домой.

— Я не хочу без тебя ехать. Я не стану ходит к Нине и не буду принимать лекарства. Не хочу без тебя.

Я отвернулась, чувствуя как саднит в груди и становится трудно дышать…Я тоже не хочу без него. Не могу без него. Но и с ним…смогу ли я с ним. Снова обернулась Маша впилась в Егора обнимвя его за ноги, а он гладил ее волосы, потом разжал ее руки и показал жестом, что напишет ей как только мы прилетим.

Потом бросил взгляд на меня…долго смотрел молча прямо в глаза. Прямо в душу, расковыривал там все до мяса этим взглядом от которого драло в горле и болели глаза. Развернулся к нам спиной и пошел к стекляным дверям.

Я еще какое-то время рассеянно слушала, что мне говорят служащие ажропорта, подавала паспорт, а сама оглядывалась назад. На фигуру Егора удаляющуюся от нас быстрыми шагами.

И я почему-то остро ощущала каждый его шаг словно именно сейчас что-то разрывалось между нами. Появилось какое-то сумасшедшее дикое чувство. Страх потерять. И жестокое, совершенно неконтролируемое осознание, что я больше так не могу. Не могу без него…хочу к нему невыносимо. Не хочу держать себя, не хочу страдать…не хочу бояться.

— Можно паспорт вашей дочери, пожалуйста!

— Что? — я обернулась к парню за стеклянной перегородкой.

— Паспорт вашей дочки можно?

— Простите…мы никуда не поедем.

Сказала и поняла, что все…это конец. Не могу больше. Схватила паспорта и Машу за руку, потянула ее за собой. Протискиваясь сквозь очередь в регистрации, расталкивая людей и Маша цепко держит меня за руку, словно знает куда мы идем, бежит следом своими маленькими ножками. А я ничего не вижу перед глазами все как в тумане. И уже не я иду, а Маша меня ведет. Все быстрее-быстрее к НЕМУ. Сейчс. Немедленно. Хватит…это слишком больно вот так отрывать его от себя.

А потом почувствовала как стльные руки подхватили и прижали к груди, а я так ничего и не виду, сжимаю енго сильно до хруста в запястьях и лицом зарываюсь ему в шею, чувствую ручонки Маши, как они обнимают мои и его ноги.

— Тссс…ты что, Нюта…Ты из-за Маши да, маленькая?

Лицо на него подняла, а он слезы мои быстро вытирает пальцами и сам скривился, словно больно ему. И меня сорвало, унесло…никаких сил больше не осталось.

— Нет…ради себя…не могу больше.

Усмехнулся по-мальчишески и к себе придавил.

— Вы же мне не родные…

— Да, — киваю и плачу, в глаза ему смотрю, — мы твои не родные.

Машу на руки подхватил и вместе со мной к себе прижал.