Кирилл переводит взгляд с экрана телевизора на меня, и мое сердце пропускает удар. Я краснею, чувствую пламя у лица.

– Это просто видимость. На самом деле все не так, как ты думаешь.

– Нервничаешь? – улыбнулась я.

– Очень.

Одно самое обыкновенное слово, а у меня уже едет крыша. Я отворачиваюсь к окну, делаю вид, что смотрю на город, хотя на самом деле уже тихонько дышу ртом, скрывая свою физиономию за волосами. Мое тело реагирует на его голос слишком явно, мне становится сложно усидеть на месте и я неожиданно даже для самой себя подскакиваю на ноги и, криво улыбнувшись, скрываюсь в ванной комнате.

Захлопнув за собой дверь, я упираюсь о нее затылком и дышу, пожалуй, слишком громко. Накрываю рот рукой и закрываю глаза, пытаясь сосчитать до десяти и привести свое сбившееся дыхание в порядок. Все еще не могу поверить, что все это происходит наяву, со мной, с ним, с нами! Почему я приехала? Почему он пришел ко мне? Почему мы вдвоем здесь?

Снова подхожу к зеркалу над небольшой раковиной и поправляю волосы. С ними и с макияжем все в полном порядке, но почему тогда мои руки тянутся к косметичке и достают кисточку для румян? Нет, мне это совершенно не нужно, мои щеки и так горят от смущения.

Что он думает обо мне сейчас? Разочаровался или наоборот приятно удивлен? Оглядываю свое отражение в зеркале и бросаю самой себе резкий, но короткий смешок – чему тут можно приятно удивиться? Обыкновенное лицо, обыкновенные глаза, обыкновенный рот. Такого, как он, наверняка привлекают высокие и эффектные красотки, что не краснеют и не смеются, как идиотки, только потому что им слишком страшно или они чрезвычайно смущены. Отлично. Вот он увидел меня, заметил кривой нос, понял, как я говорю, какие жесты при этом использую, и явно же теперь сидит и судорожно перебирает варианты быстрой капитуляции.

А еще он женат.

Нет-нет-нет! Не сейчас, Катя!

– Ладно. Давай, – шепчу я себе, – успокаивайся и иди туда, в комнату. Этот человек женат, а ты приехала к нему только чтобы поставить точку где-то в своей голове, верно? Ты же не можешь решить все для себя самостоятельно и по-тихому, тебе же нужно было обязательно встретиться с ним лицом к лицу. Ты встретилась. Увидела. Поговорите, как старые знакомые, а потом помаши́те друг другу на прощание и разойдитесь, как в море корабли. Вот и все. Молодец. Давай, иди!

Выдохнув, я открываю дверь и, расправив плечи, направляюсь в комнату с телевизором. Я вновь опускаюсь в кресло и натягиваю на лицо улыбку, скрывая невероятных размеров страх и беспокойство.

– Все хорошо? – спрашивает Кирилл, глядя в мои глаза.

– Да, – киваю я. – Просто вот… – Прочищаю горло и увожу взгляд. – Нужно было отлучиться. Мм… Как дела?

Он усмехается и ставит локти на колени.

– Да пойдет. А твои?

– Да нормально. То есть, хорошо… – тут же поправляю я, припомнив список его нелюбимых слов. – Может, конфеты хочешь?

Снова подрываюсь с места и останавливаюсь у своего чемодана, в котором лежит коробка конфет, упаковка M&MS и кисло-сладкие пластины от Chupa Chups. Я достаю сладости и высыпаю их на обеденный стол. Именно на нем, судя по фотографиям, стояли огромные свечи. Поднимаю глаза и вижу те самые белые свечи на низкой полке у стола.

– Будешь конфетки?

– Нет, спасибо, – с улыбкой отвечает Кирилл, а потом устремляет взгляд на экран телевизора.

Я хватаю первое, что попадается под руку и резко вскрываю упаковку. Продолжая глазеть на Кирилла, я достаю что-то шершавое и отправляю в рот.

– Боже… – издаю я и кривлюсь. – Вкусно как!

– Серьезно? По тебе этого никак не скажешь, – смеется он.

Я подхожу к нему и слишком резко опускаю упаковку на журнальный столик, а сама потом снова плюхаюсь в кресло. Кирилл достает конфету и пробует.

– Кислая.

– Ужасная!

– Ты с собой привезла?

– Угу… Ужас. Там есть шоколадные конфеты, будешь?

– Нет, я не хочу. Спасибо.

Его голубые глаза несколько долгих секунд удерживают мои, а потом вновь, заметно резко, устремляются в экран телевизора.

Украдкой, я оглядываю его снизу вверх. Замечаю, что в жизни Кирилл выглядит куда более крепче, чем на фото, а внимательного и такого непроницаемого взгляда, как мне кажется, не было ни на одном его селфи. И я тут же прихожу к выводу, что именно сейчас этот парень понимает, насколько странной и абсурдной кажется вся эта ситуация. Одно дело общаться по телефону и получать фотографии девушки, что живет почти за тысячу километров и может вполне оказаться нереальной особой, и совсем другое – видеть её, слышать, чувствовать запах. Кирилл явно начинает осознавать, что я – реальная и совершенно не такая, какой ему рисовало воображение. Оттого он и так задумчив.

– Ты так и будешь сидеть там?

Я часто моргаю и с трудом дышу. Кирилл слабо улыбается, склоняет голову на бок и взглядом указывает на свободное место возле себя.

– Ты не голоден? – спрашиваю я в ответ и снова прочищаю горло. Мне кажется, что мои ноги приросли к полу. – Я не могу ничего приготовить, но может заказать что-нибудь…

– Нервничаешь? – перебивает он, не отрывая взгляд от моих глаз.

– Да, – со смешком отвечаю я.

– Почему?

Фыркаю и улыбаюсь:

– Почему… Потому что ты здесь. Потому что я здесь!

Боже мой, все ведь очевидно!

– Я тебе все еще кажусь нереальным, да?

– Да, но с каждой минутой это чувство становится все меньше и меньше. Мне нужно немного привыкнуть к тебе такому… Ну, к настоящему, а не к тому, что живет в моем телефоне.

– Хорошо. Привыкай.

– А тебе как будто это не надо, да?

– Как же не надо, очень даже надо. Не представляешь, что у меня здесь, – указывает он на голову, – творится.

– Мм… Хорошо. Давай привыкнем друг к другу.

Кирилл молча переключает каналы, пока не останавливается на том, где показывают комедию «Выпускной». Мы оба неловко смеемся над парочкой забавных моментов, а потом мой теперь уже реальный друг снова обращается ко мне, не позабыв при этом заглянуть в самую мою душу.

– Может, ты уже сядешь здесь?

Ноги, оторвавшиеся от пола, сами поднимают мое тело и направляются к короткому диванчику с низкой квадратной спинкой. Я прячу свою парку в шкаф-купе, сажусь на самый край дивана и хватаю удлиненную подушку, чтобы хоть за чем-то спрятаться. И только когда мы сидим рядом, дышим одним воздухом, который в считанные секунды стал ощутимо тяжелым, я понимаю, что сократила между нами расстояние совершенно неосознанно. Как будто, пока шла сюда, находилась под гипнозом. Мы оба поворачиваем друг к другу головы, встречаемся взглядами и неловко улыбаемся, а потом снова пялимся в телевизор. Не знаю, как Кирилл, но я уж точно не смотрю фильм и совершенно не вникаю в суть диалогов.

– Можно, я понюхаю тебя? – спрашивает он тихим голосом.

Такое чувство, что все наши переписки, вопросы и ответы начинают превращаться в реальные действия. Я помню, как мы писали друг другу о запахах, о любимом парфюме и как нам было интересно узнать, чем именно каждый из нас пахнет. Тогда я и подумать не могла, что беспрепятственно смогу вдохнуть его запах, что смогу просто повернуть голову и увидеть эти голубые глаза, вынуждающие мое сердце безнадежно метаться в груди.

– Можно, – отвечаю я почти шепотом.

Кирилл усмехается, а потом резко приближает ко мне лицо и касается кончиком носа моей шеи. Я слышу, как глубоко он вдыхает воздух, а сама при этом ощущаю легкую вибрацию в ногах. Когда-то я представляла этот момент, это нечаянное касание его носа к моей шее… Моя правая нога задрожала.

Так же резко выпрямившись, Кирилл громко вздыхает, а потом вновь поворачивает ко мне голову и с уверенностью говорит:

– Я знал, что мне понравится.

Мое сердце пропускает удар, а напряжение в животе начинает вибрировать. Заставляю себя улыбнуться, вот только мышцы лица как будто окаменели.

– Не нервничай, пожалуйста, – говорит мне Кирилл, а потом снова переводит свой взгляд на экран телевизора. – Ведь это передается по воздуху.

– Я не верю, что ты сейчас нервничаешь. Ты такой… Черт! – усмехаюсь я. – Такой спокойный!

– Ты ведь не знаешь, что творится во мне. А там вовсе не все так тихо, как кажется. Привыкаем друг к другу, да?

– Угу…

– Хорошо. Как ты доехала?

– Хорошо. Спокойно.

– Крепко спала ночью?

Я хмыкаю:

– А сам то как думаешь? Я ехала в Пермь к парню, которого видела последний раз восемь лет назад.

Кирилл поворачивает ко мне голову и улыбается:

– Я очень надеялся, что ты выспалась. Ведь сегодня мы всю ночь будем говорить.

Всю ночь.

Всю ночь.

Всю ночь.

Делаю вид, что происходящее на экране меня заинтересовало.

– Ты сегодня в ночную смену?

– Да. Договорился, чтобы меня подменили. В одиннадцать-двенадцать приеду сюда.

– Мы будем пить? – с улыбкой интересуюсь я, взглянув на его профиль.

– Да. Как и договаривались, – повернул ко мне голову Кирилл. Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга и улыбаемся, а потом он спокойно добавляет: – Будь в Перми твои любимые булочки, я бы их обязательно принес к ужину. Но Cinnabon здесь нет, увы.

Нет-нет-нет! Я вовсе не думаю о том своем сообщении насчет булочек и его испачканных в шоколад пальцев. На-а. Совсем нет.

– Что ты будешь пить?

– Мм… Да что и ты! – отвечаю я писклявым голосом.

– Ну, я, наверное, буду коньяк. Неужели и ты тоже?

– Да. Почему нет?

– Может, вино?

– Нет, я с тобой коньяк выпью. Так, чуть-чуть.

– Хорошо. Сок какой будешь?

– На твой вкус.

– Понял.

Дурацкое сообщение все еще вертится в моей голове. Глаза ненароком опускаются на его пальцы, я замечаю широкую венку, утопающую между костяшками, и невольно кусаю губу.

– Что тебя заставляет это делать? – спрашивает меня Кирилл спокойным голосом. – Ты кусаешь губу, а потом глубоко, но тихо вздыхаешь.