Но сейчас все его мысли скатились ниже пояса.

Правда, когда прошёл шок.

Какой к черту бокс?!

Она серьезно?

Настя не занималась никаким спортом. Никогда. Нет, она следила за фигурой и ходила иногда в спортивный комплекс. Но в основном на плаванье да в сауну. Её больше привлекал массаж и спа-процедуры. И ни о каких силовых тренировках он ни разу от неё не слышал.

Более того, сейчас у него на руках была полная информация о её жизни до знакомства с мадам. И там тоже ни слова про бокс.

А тут…

Михаил, сжав зубы, и пряча обилие матерных слов, что готовы сорваться с губ, в два шага преодолел разделяющее их расстояние и развернул Настю к себе.

Главное – не смотреть ей в глаза. Какого черта распахнула их и смотрит на него с долбанной надеждой, изображая невинную овечку? Не верит он ей, не верит! Вот хоть что сейчас она будет ему говорить и делать! К искренности её душевных порывов он должен относиться, как к фарсу, не более.

– Значит, бокс, любимая… Интересно… И даже с наградами.

По мере того, как он начал говорить, огонь, что впервые загорелся в её глазах после больницы, гас, прятался за поволокой растерянности, которая неожиданно пришлась не по душе Михаилу. Тот ожидал другой реакции, какой он и сам не знал.

– А теперь посмотри на себя. На свои руки, – он взял одну её руку за кисть и приподнял, задирая одновременно рукав кофты. – Ты видишь мускулы? Крепкие, жилистые. Я – нет. Если бы ты регулярно занималась боксом, то у тебя была бы другая фигура. Абсолютно. Менее женственная, не такая сексуальная.

Стоило вспомнить, насколько сексуальна его жена, и его накрыло.

Он не хотел, и ничего не мог поделать. Его словно подменили. Зареченский никогда столь остро не испытывал потребность в сексе с одной определенной женщиной. Даже когда был увлечен Настей, он не заморачивался по поводу интимной жизни. Сегодня… завтра… Всё шло своим естественным чередом.

Сейчас же его выворачивало наизнанку. Как только Настя спустилась в тренажерной зал, он уже не мог оторвать взгляда от её спины. Что спины? К чему самообман? Его заклинило на аппетитной попе жены. В кухне он и не заметил, что она босиком, зато, пока шел следом, успел обратить внимание, как плавно она ступает, едва ощутимо, точно не идет, а плывет. И беременность нисколько не портила походку.

А попка под полупрозрачными штанишками, да ещё и в одних из его любимых трусиках. Михаил любил красивое женское белье на не менее красивом женском теле. Он часто лично покупал своим любовницам белье, кстати, никогда не ошибаясь с размером. То белье, что сейчас было на Насте, тоже выбирал он.

Окончательно Зареченский сдался, когда Настя нанесла по «груше» несколько ударов. Он не хотел признавать, но технику она исполнила правильно. Не хватало силы удара, да и её тело не было натренированным.

Только, черт возьми, он никак не думал, что беременная девушка, бьющая по спортивном снаряду, настолько его возбудит, что член налился кровью и уперся в боксеры, причиняя реальную боль от длительного воздержания. И к черту всё! Развод, разлад, дележ. К черту обман и его ущемленное самолюбие! Когда рядом стоит девушка, на тело которой ты имеешь все права, какие могут быть сомнения и дрязги с совестью?

Настя растерянно заморгала.

– Не занималась?.. Нет?..

– Нет.

Он больше не намеревался вести пустые разговоры. Его устраивало, что сейчас они находятся одни, и под их ногами мат.

– Но как…

– А вот так. Единственным спортом, которым ты занималась в моем присутствии и со мной, был секс. Частый и интенсивный секс.

Зареченский сделал всё, чтобы смягчить падение Насти. Поддержал её. В какой-то момент ему даже показалась, что она пытается уйти от падения, причем, делает это опытно, со знанием. Точно спортсменка. Но эта мысль никак не зацепилась в его голове.

Да и сама Настя, находящаяся в его руках, ахнула, когда он начал её в прямом смысле заваливать на спину.

– Что ты…

Договорить она не успела, потому что оказалась лежащей на спине.

Да, дорогая женушка, ты не помнишь, но он-то как раз занимался восточными единоборствами и регулярно. И если бы не выпирающий животик, то в данном случае ты лежала бы не на спине, а уже давно стояла в коленно-локтевой позе, со сдернутыми штанами и трусиками. Из-за интересного положения Насти приходилось сдерживаться, подстраиваться, а как хотелось отпустить скручивающую похоть, убрать все тормоза. Грубо намотав белокурые волосы жены на кулак, расстегнуть ширинку, вынуть член и вставить в порочно-алый рот жены. Неделю назад Михаил не сомневался – Настя сделала бы всё, чтобы он ни пожелал. Согласилась на любую его прихоть, лишь бы подластиться к нему, даже на самую, по её мнению, извращенную.

Михаил не позволил Насте окончательно прийти в себя, сразу же перешёл к более активным действиям, успев лишь яростно выдохнуть предупреждение:

– Только попробуй меня укусить.

И краем глаза заметив её увеличивающееся недоумение, что отразилось в глазах, впился жадным поцелуем в губы, одной рукой прижимая её плечи к мату, второй накрывая грудь, что увеличилась за последние месяцы на полразмера и попросту сводила его с ума своей упругостью. Особенно соски. Они стали безумно чувственными, о чем ему успела сообщить Настя до того времени, как отношения между ними дали трещину.

Её губы пахли клубникой и миндалем. Потрясающее сочетание. При Михаиле она вроде бы и не ела ягоды с орехами, но он почувствовал их запах, когда усилил поцелуй, мгновенно углубив его так, чтобы у жены и в мыслях не возникло сопротивляться. Её губы были, как мороженое, что он любил в детстве. Вкусные, сочные, с непередаваемым ароматом свежести и сладости. По телу Михаила прошла очередная волна накрывающего с головой желания, что с каждой секундой становилась всё невыносимее, острее. Он не замечал, как напряглась Настя под ним, что она не отвечает, а лишь только позволяет целовать. Но на данный момент его устраивал и такой расклад. Истосковавшийся по женскому сочному телу, Михаил стремился как можно быстрее и полновластнее добраться и заявить на него права. Его пальцы нетерпеливо теребили сосок, прощупывающийся через ткань кружевного бюста и легкой кофты. Вот так, девочка, и не говори, что твоё тело безучастно.

Что всегда нравилось Зареченскому в жене, так это то, что та никогда не отказывала ему. Напротив, как только он проявлял первые признаки желания и намерения заняться сексом, мгновенно начинала ластиться к нему. Такого понятия, как «нет» в их семейной жизни не существовало. Расчетливая дрянь прекрасно осознавала: откажет несколько раз, и он пойдет удовлетворяться на стороне.

Сегодня он завелся, как никогда. Он целовал губы жены и не мог насытиться. Никогда ранее они не были такими вкусными, сладкими. Неужели всё-таки соскучился по ней? Неужели ошибся? и его привязанность к Анастасии куда более глубокая и сильная? Его рука забралась под кофту и сдернула вниз чашечку бюста, наконец, добравшись до бархатной груди, что идеально легла в его ладонь и которую он сразу же несильно сжал, показывая партнерше степень возбуждения. Кровь стучала в висках, сердцебиение резко усилилось.

Настя отвечала ему – он это чувствовал. Не так как раньше, не с готовностью, не с игривостью, а, скорее осторожно, точно прислушиваясь к собственным чувствам. А Зареченский зверел, не понимая, что с ним. Он никогда не относился к числу тех мужчин, что давали отсосать шлюхам в туалете клуба и никогда не довольствовался быстрым перепихом на заднем сиденье. Он любил заниматься сексом долго и основательно. Порой по несколько часов, лаская партнершу и требуя от неё ответных действий. Выматывал любовниц и выматывался сам. Он не видел смысла заниматься сексом для «галочки». Всунул-высунул и дальше побежал.

И ему от Насти требовалось большего. Больше огня, больше страсти. Но на задворках сознания возникла мысль, что если сейчас она и не воспламенится до нужного градуса, он особо не огорчится.

Ему до чертиков, до умопомрачения необходимо было её тело.

Он оторвался от губ, чтобы, смешав рык со стоном, устремиться вниз. Пройтись по нежной коже шеи и, окончательно задрав кофточку, добраться до холмиков груди. И вот он уже смыкает губы на сладкой вершинки, сжимая и играя с соском.

Рука Насти опустилась ему на плечо, сжала, короткие ноготки на мгновение впились в кожу через ткань рубашки. У него с женой была договоренность – не оставлять следов на спине и плечах, не царапаться и не кусаться. Будучи прагматиком, Зареченский не разделял пафосных отметок любви. Как и сам, не оставлял следов на теле любовниц. Но сегодня, видимо, всё шло неправильно. Непривычно. Не так, как обычно. Потому что его губы стремились сжать грудь жены чуть сильнее, напомнить ей о себе. Заклеймить?

И Михаил не сразу понял, что пальцы Насти, которые скользнули с плеча на его затылок, вцепились в его волосы и пытаются таким образом оторвать его от невероятной сладости.

Испытывая странный симбиоз, замешанный на страсти и зарождающимся гневе, Михаил оторвался от груди жены и прорычал:

– Какого черта?

Он не собирался останавливаться.

Настя лежала рядом с ним, согнув ноги в коленях, с задранной кофтой и с обнаженной грудью. Девушка тяжело дышала и смотрела на него распахнутыми глазами, затянутыми поволокой.

– Нет.

Он ожидал нечто подобного, и взорвался.

– Почему?

Его голос звучал жестко.

– Мы же… мы же в ссоре…

На этот раз она его не убедила. Если бы Настя принялась кусаться, отбиваться и злить его, говоря гадости про изнасилование и прочее, на что, как он уже понял, она способна, он поверил бы.

Так – нет.

– Мы – муж и жена. Секс между нами вполне естественен.

– Но мы в ссоре!

Она повторялась. Смотрела на него громадными глазами, выражение которых он никак не мог понять, и не пыталась даже прикрыться. Лишь щеки разрумянились.

Зареченский, не стесняясь в выражениях, выругался. Схватил руку Насти и положил на ширинку.