Что есть силы, она забилась в тисках его объятий, отчаянно пытаясь высвободиться, но безрезультатно. Он держал крепко, словно играючи приподнял ее с пола и через несколько секунд опустил на кровать. Сама не понимая, что делает, Ксения забилась под одеяло и, свернувшись клубочком, громко заплакала навзрыд.

Мужчина быстро метнулся в прихожую, чтобы закрыть так и оставшуюся незапертой дверь, скинул с себя куртку, обувь и вернулся в комнату к девушке уже со стаканом воды в руке.

Черт, вовремя он все-таки приехал! С утра заглянув к ней и удостоверившись, что она крепко спит, Демидов уехал на работу, оставив ей на столе записку с просьбой набрать его, как только проснется. Хотя в душе он очень сомневался, что Ксения так и поступит. Потому и сорвался домой при первой же возможности, тем более что начальство не возражало.

Она так и лежала, кутаясь в одеяло, уткнувшись головой в подушку, захлебываясь слезами. Влад присел на корточки у изголовья, провел рукой по волосам, откидывая их с лица девушки и стараясь не замечать, как она пытается отодвинуться от него подальше.

– Ксюша… Ксюш, – позвал негромко, но она лишь еще сильнее зарыдала. – Ксюш, посмотри на меня… Водички хочешь?

В ответ лишь горькие слезы.

– Ксюш, – снова позвал тихо и ласково, близко склонившись к ней, зарываясь лицом в копну растрепавшихся волос. Девушка слегка взвизгнула и, одной рукой отпихнув его от себя, резко села, прижавшись спиной к стене. Обхватив колени руками, уткнулась в них лицом и снова рыдала, рыдала, рыдала.

***

Как обычно в праздничные и предпраздничные дни к вечеру в обезьяннике был неизменный аншлаг. Неблагонадежные элементы разных мастей наводнили стены отдела, добавляя больше работы и так вечно погрязшим в бумагах следакам, дознавателям, операм. Стоял невнятный гул, изредка разрываемый телефонными звонками в дежурке, бесконечным хлопаньем дверей, топотом ног, взрывами смеха.

Воронов кинул взгляд на часы, потянулся, засобирался домой. Работа-работой, но, как говорится, пора и честь знать – про семью забывать не надо. И так засиделся дольше положенного ввиду того, что его начальник оперов ушел в незапланированный «мини-отпуск», да еще и на неопределенное время.

Заперев дверь кабинета, он сдал ключ дежурному, расписался в журнале и, уже уходя, остановился напротив обезьянника. Чуть ли не повиснув на металлических прутьях, выставив на всеобщее обозрение стройную ножку, обтянутую поблескивающим нейлоном, в туфлях на высоких шпильках, на него зазывно смотрела и улыбалась «ночная бабочка». Вьющиеся рыжеватые волосы обрамляли миловидное личико с ярким макияжем, розовый язычок облизывал пухлые губы, то и дело расплывающиеся в игривой улыбке. Заметив внимание явно не «последнего человека» в отделе, она, покачивая бедрами, провела рукой по груди, как бы невзначай расстегнув пуговки на кофточке, задрала повыше и без того короткую юбчонку.

Саша с насмешливой улыбкой наблюдал за всеми ее манипуляциями, не проронив ни слова. Стало даже интересно, как далеко она зайдет в своем желании соблазнить здешнего мента. Мимо два оперативника протащили активно сопротивляющегося задержанного и, несколько раз ткнув его под ребра, уволокли в допросную. Воронов проводил их довольным взглядом и вновь повернулся к клетке. Оценивающе пробежался по телу красотки, криво усмехнулся.

– Нравлюсь? – облизывая губы, с придыханием спросила девица, чуть ли не запрыгивая на прутья.

– Очень, – хмыкнул Воронов. Она и вправду была довольно миленькая, не потасканная. Красивая, доступная, согласная на все, но… фальшивая. Как елочный шарик: блестящая и влекущая снаружи, но пустая и хрупкая внутри. Игрушка на пять минут.

– Может, тогда развлечемся? – не унималась та. – Вместе?

Саша засмеялся.

– Не наразвлекалась еще? – нащупав в кармане брелок от машины, нажал на автозапуск. – Сегодня тебе будет с кем развлечься, – кивком показал вглубь отдела. – Тут народу много. Хватит на всю ночь, – и пошел к выходу.

Прежде чем повернуть в сторону дома, заехал в переливающийся огнями торговый дом. Сначала заглянул в отдел игрушек, купил сыну сборную железную дорогу с несколькими составами, дочке – огромную куклу, и неважно, что пока она была больше нее самой. Вырастет – будет играть. Из ювелирки вышел, пряча во внутренний карман бархатную коробочку с подарком для Юли. Давно он не баловал жену, как-то все недосуг было. В цветочном купил роскошный букет темно-бордовых роз.

Садясь за руль, улыбнулся своим мыслям. Пора вспомнить молодость. Сегодня Юлька точно не отвертится. Ночью, когда дети уснут, у них будет «романтическое свидание».

Глава 21

Когда Ксения открыла глаза, в комнате было относительно светло, насколько это позволяли зашторенные окна. Стояла оглушительная тишина, характерная для первых рассветных часов. Начинался новый день, и становилось страшно от того, что он нес с собой.

Сколько же прошло времени с того момента, как… А с какого момента? Девушка попыталась сконцентрироваться, призвала на помощь все свое самообладание, чтобы смело встретить в лицо свои нелегкие воспоминания о вчерашнем дне.

Ей позвонила мама Алены и сказала, что дочь пропала. Это было последнее, что она помнила точно. Все остальное поглотил какой-то туман, оставив лишь обрывочные видения. Ей было плохо, ее рвало над унитазом, затем Влад утащил ее в комнату, а дальше… Дальше она просто ревела до тех пор, пока не провалилась в спасительное забытье? Нет, еще Влад отпаивал ее водой с каким-то лекарственным запахом. Она помнила, как он крепко держал ее за шею, уговаривая, заставляя сделать глоток, а потом ее зубы стучали о край бокала. Все, больше ничего.

Судя по тому, что нестерпимо хотелось в туалет, прошло довольно много времени. Откинув одеяло, девушка с трудом встала с постели. Во всем теле чувствовалась неимоверная слабость, ноги не слушались. Через силу доковыляв до двери, она осторожно выглянула в прихожую. Демидова нигде не было видно, но его вещи висели на вешалке, на полке лежали ключи от машины.

Как была в пижаме, придерживаясь рукой за стену, Ксения потихоньку побрела до туалетной комнаты, потом в ванную – умываться. Когда вышла, на кухне уже шумел чайник, Влад натягивал на себя футболку.

– Доброе утро, – приветствовал так, как будто и не было этих ужасных ночей. – Пойдем завтракать, – и пока замешкавшаяся девушка собиралась с силами, чтобы отказаться, подошел сам, аккуратно взял ее за руку и усадил за стол. Ей не оставалось ничего другого, как обессиленно прислониться спиной к стене, скользить взглядом по кухне, старательно избегая встречи с внимательными глазами опера.

На дверце холодильника часы показывали время. Она угадала – раннее утро. Прохладный пол студил босые ноги, и она несколько раз поежилась. Влад, то и дело, кидающий на нее обеспокоенные взгляды, сходил в комнату и принес ей тапочки, укутал в плед. Неловкость понемногу таяла.

Ксения удрученно смотрела, как он ловко накрывает на стол, и понимала, что внутри нее образовалась холодная пустота, которую уже никак не согреть и ничем не изгнать. Все стало абсолютно безразличным. Как будто прежняя Ксюша умерла, оставив после себя лишь оболочку.

Девушка безучастно ковыряла вилкой в яичнице с помидорами, которую на скорую руку сварганил опер, и ничего не ела. Аппетита не было. К тому же сильно першило в горле, и было больно глотать.

– Ксюш, поесть надо, – заботливо заметил Влад, наблюдая за ней. – Ты больше суток не ела.

Она кинула на него быстрый взгляд исподлобья и, боясь, что он будет настаивать, заставила себя проглотить несколько кусочков, а вот сок выпила с удовольствием. Сладкий, прохладный, он придал сил, оставил ароматное послевкусие абрикосов.

– В школу больше ходить не надо, – как бы между прочим обронил мужчина. – Я позвонил твоей классной, сказал, что ты в больнице лежишь. Там, в нашем районе, – он неопределенно махнул головой, – в «Хорошево». Сразу после занятий ты поехала ко мне, и тебя сбила машина. Переломов нет, но полежать в больничке придется. Сотрясение. Дней десять «полежишь», а там и учебный год закончится. А летом переведу тебя в другую школу.

Господи, лучше бы ее и вправду в тот день машина сбила. И сразу насмерть… Всем бы легче стало, и никто бы не пострадал…

– Я в колледж хочу, – скрепя сердце и загнав слезы глубоко внутрь, едва слышно произнесла Ксения, морщась от обдирающей боли в горле и не поднимая головы.

– Зачем тебе колледж? Лучше через год сразу в институт, – мягко возразил Демидов, но увидев, что по ее лицу пробежала тень, добавил: – Хорошо, потом решим… Если хочешь колледж, пойдешь в колледж.

– Алена пропала, – через несколько минут тягостного молчания промолвила Ксения, поднимая полные отчаяния глаза на опера. – Думаешь, это они ее?

– Какая Алена? – Влад отодвинул от себя пустую тарелку.

– Я к ней на день рождения ходила. Она всегда за меня заступалась… Ее мама вчера звонила, – ее хрипловатый голос, постепенно набирая силу, начал предательски дрожать. – Думаешь, это они? – и вот уже слезы зазвенели в голосе: – Это все из-за меня!

Влад, моментально реагируя на вновь начинающуюся истерику, схватил стул и присел напротив нее, чувствуя, как ее загнанный взгляд выворачивает душу наизнанку. Хотелось схватить девочку, крепко сжать в объятиях, защитить от всех и вся, но он лишь осторожно спрятал ее маленькие ладошки в своих руках, с облегчением отмечая, что она этому не противится. Предыдущим же днем она, просто как безумная, со слезами отбивалась от малейшего его прикосновения.

– Ты ни в чем не виновата, – глядя ей прямо в глаза, спокойно и уверенно произнес он. – Не веди они себя так, – он сделал ударение на слове «они», – ничего бы этого не случилось. Запомни это. Главное, что они тебе не причинили вреда, – провел рукой по ее щеке. – А насчет Алены я тебе могу несколько десятков вариантов предложить, и в большинстве из них она будет жива. Еще рано говорить, что ее нет. Ты мне веришь?