Девушка робко кивнула и вздрогнула, когда уловила его взгляд, зацепившийся за ее губы, а потом ощутила, как его пальцы несколько раз ласково прошлись по ним. Накатило пронзительное воспоминание, что похожее уже было, и Ксения замерла, с ужасом ожидая поцелуя и всего остального. Затаив дыхание, окаменев всем телом, не в силах вымолвить ни слова, она наблюдала словно со стороны, как он, снова встретившись с ней взглядом, молча притянул ее к себе и прошептал на ухо:

– Все будет хорошо. Я тебе обещаю.

***

Больше так и не притронувшись к еде, Ксения ушла, а Влад остался сидеть в одиночестве на кухне во власти бередивших душу чувств. Опустив голову на грудь, постукивая пальцами по гладкой поверхности стола, он погрузился в тяжелые думы.

На сердце давило чувство вины. Он понимал, что ему необходимо поговорить с девчонкой, как-то объяснить ей произошедшее, чтобы она ни в коем случае не винила себя, но не находил нужных слов. Тем более что и сам он накосячил, сильно, а как объяснить это, не знал. К тому же руки до сих пор помнили упругую округлость ее юного тела, как оказалось, впервые познавшего мужчину, губы – мягкость и сладость девичьих губ. Как и тогда, стоило лишь прикоснуться к ней, как приятный аромат начинал опутывать ноздри, дурманить голову, вызывать вполне определенные желания. Наваждение какое-то.

Как же они дальше-то будут уживаться на одной территории? На расстоянии нескольких шагов? И если раньше их совместное проживание можно было назвать спокойным лишь с натяжкой, то сейчас это будет сродни сумасшествию. Теперь он каждую минуту будет вспоминать сладостные мгновения той нечаянной и внезапной близости, жаждая повторения. Для нее же, наверное, лучше было бы совсем забыть такой первый, неудачный опыт взрослой жизни. Нет, конечно, бывает и хуже, но… Первый раз, все-таки, должен был быть не таким.

Влад сдавленно вздохнул. У Ксении получилось сделать то, чего никому не удавалось прежде: выбить почву из-под ног, разрушить холодную стену уверенности в правильности собственных поступков. Не думал он, что попадет в такую передрягу, когда самым страшным судьей будет собственная совесть. Если бы ему на стол легла заява о том, что некий опекун сожительствует со своей несовершеннолетней подопечной, он бы быстро подобрал этому товарищу нужную статью из Уголовного кодекса. Так дело обстояло всего лишь два дня назад, сейчас же внутри него разгоралась непримиримая борьба между сердцем и разумом, грозящая заполонить собой каждую клеточку души, жаждущей любви и ласки, полностью вытеснить здравый смысл.

На подоконнике завибрировал телефон, отвлекая мужчину от гнетущих мыслей и напоминая о том, что помимо него и Ксюши есть еще другой мир.

– Влад, здорово, – услышал он голос бывшего сокурсника и соседа отца. – Тут, такое дело, – замялся Игорь после приветственных слов Демидова. – В общем… с тобой хотят встретиться… переговорить насчет отца…

Оп-па… Такого Влад совершенно не ожидал, зато в душе порадовался возможности хоть немного отвлечься, переключиться на что-то новое. Тем более что эта малопонятная история с отцом не давала покоя.

– Когда сможешь подъехать? – продолжал тем временем Фирсов, расценивая молчание как знак согласия. Впрочем, они оба понимали, что выбора-то особо не было. Встреча была неминуема.

– Кто хочет встретиться? И где? – после недолгого раздумья спросил Влад.

– Время можешь выбрать сам, когда тебе будет удобно, – уклонился от прямого ответа собеседник. – Главное, позвони мне заранее, тебя встретят.

– Чем? – с намеком пошутил Демидов. – Хлебом-солью? Или автоматной очередью?

– Типун тебе на язык, – беззлобно рассмеялся Игорь. – Просто хотят поговорить.

– Хорошо, – уже серьезным тоном ответил опер. – Только подъеду не раньше чем через неделю.

Пока Ксения окончательно не пришла в себя, он никуда не поедет. Сейчас ее одну оставлять нельзя. Не хватало еще, чтобы она с собой что-нибудь сделала. Подростки такие непредсказуемые. Сестра Воронова вообще на себя руки наложила. Нет, Ксению, конечно, никто не насиловал, но и то, что между ними произошло, добровольным актом не назовешь, а если учитывать все предшествующие тому события…

Нет, все! Демидов отогнал от себя ненужные мысли, сложил в мойку грязную посуду и, проходя к себе, заглянул к Ксении. Сначала ему показалось, что в комнате никого нет, даже мерзкий страх успел лезвием полоснуть по сердцу. Неужели, его худшие опасения оправдались?! Однако, приглядевшись, он различил неясный силуэт на подоконнике за полупрозрачными шторами.

– Ксюш, – позвал с порога. – Ты что-нибудь хочешь?

Занавески колыхнулись и снова замерли. Тишина. Влад прошел к окну, раздвинул легкую ткань. Девушка сидела, прислонившись спиной к откосу, склонив голову на холодную гладь стекла, безучастно уставившись в небо с пушистой ватой облаков. Дождливые дни закончились, серость постепенно уступала место синеве.

– Ксюш, ты как? – и снова он не нашел других слов.

– Нормально, – даже не взглянув на него, тихо выдохнула девушка.

– Может, хочешь на улице прогуляться?

Она лишь покачала головой и, печально усмехнувшись, добавила:

– Я в больнице лежу. У меня сотрясение, – и опять спряталась в скорлупу где-то глубоко внутри себя.

***

Это пройдет. Она знала, все проходит. Главное, пережить это сейчас, пока нет-нет да накатывает иногда удушающее чувство вины, щедро подпитываемое всполохами видений, которые забыть никак не удавалось. Вот бы как птица взмахнуть крыльями, оторваться от земли, улететь в бескрайнее небо, оставив позади безрадостную жизнь. Но она не птица, крыльев не имеет, да и лететь ей некуда. По крайней мере, еще года полтора точно будет находиться в невидимой клетке под бдительным оком Демидова.

Дни тянулись как один, похожие друг на друга. Влад неизменно находился рядом, но его присутствие теперь напрягало пуще прежнего. Он постоянно заходил к ней в комнату, справлялся о самочувствии, предлагал куда-то выйти, развеяться. Пытался баловать какими-то мелочами, но душа ее была глуха ко всем его попыткам расшевелить, развеселить ее. Сердце обливалось кровью при мысли о том, что где-то, наверное, плачет безутешная мать, оплакивая родного сыночка. Родители не должны хоронить детей. Эту истину она вывела для себя сама, ведь одним из самых страшных ее детских воспоминаний было неизбывное горе бабушки, когда хоронили маму. Те несколько дней навсегда впечатались в память маленькой девочки.

В зал она не выходила, все ее передвижения ограничивались лишь комнатой, кухней, туалетом с ванной, поэтому Влад купил ей ноутбук, подключил интернет, чтобы она могла хоть как-то отвлекаться: читать книги, смотреть фильмы, просто бродить по виртуальной сети. Глядя на то, как он старается угодить ей, она думала лишь об одном: чтобы он поскорее ушел. Неважно куда, главное, чтобы оставил ее справляться со своим горем в одиночестве. Так у нее хоть чуть-чуть получалось. По миллиметру, по сантиметру выкарабкиваться из темной пропасти.

– Тебя можно оставить на некоторое время одну? – спросил Влад через несколько дней, которым она уже потеряла счет. – Мне отъехать нужно, но я быстро вернусь.

Он еще спрашивает! Да она будет только рада остаться одной.

Когда дверь за ним закрылась, она наконец-то смогла выдохнуть полной грудью, хотя незримое присутствие опера все равно ощущалось. Хотя бы потому что остался его запах: мужская туалетная вода с примесью сигаретного дыма. Этот шлейф из прихожей исподволь проникал в комнату, незаметно оседая вокруг. Если закрыть глаза, можно было подумать, что Влад где-то за спиной протягивает к ней руки.

Чтобы проветрить комнату и избавиться от досаждающего запаха, Ксения приоткрыла створку окна, с наслаждением вдыхая свежий воздух с улицы. Взглянула вниз. Излюбленный парк напротив уже давно оделся в зеленую листву, скрыв в своих недрах извилистые дорожки, по которым обычно прогуливались в обнимку парочки, гоняла ребятня, степенно расхаживали люди в возрасте. На темном полотне асфальта мелькали, как игрушечные, машины. Откуда-то доносилось тарахтенье: видимо, недалеко ремонтировали дорогу. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась.

Неожиданно захотелось прервать свое вынужденное заточение, спуститься с четырнадцатого этажа вниз, пройтись по теплому тротуару, коснуться рукой зелененьких листочков. Одевшись, с замиранием сердца Ксения спустилась во двор. Пешком. По ступеням. Шаг за шагом. Отгоняя от себя мысли о возможной встрече с кем-нибудь из школы.

Когда дверь подъезда распахнулась, выпуская ее в шумный мир, внезапно навалилась слабость. Яркий солнечный свет ослепил, живое дыхание улицы оглушило. Девушке пришлось несколько минут простоять, опираясь на ручку двери, так как подкосившиеся ноги отказывались держать ее.

С наслаждением вдыхая сочный, вкусный майский воздух, Ксения не спеша направилась в сторону детской площадки, расположенной в глубине двора. Солнце припекало на удивление жарко, почти по-летнему, поэтому все детки двора пока отдыхали дома, дожидаясь послеобеденных часов. Девушка устроилась в тени на деревянной скамейке, спрятанной под сенью раскидистого тополя, радуясь желанному одиночеству.

Скрестив ноги, уперевшись руками в дощатую поверхность, Ксения сидела на самом краешке скамейки и, подставив лицо теплому ветерку, улыбалась. Впервые за долгое время.

Вдруг она почувствовала, как в голень ей тычется что-то холодное. Испуганно заглянув под лавочку, она встретилась взглядом с двумя блестящими глазками-пуговками. На нее, высунув розовый язык, уставился крохотный щенок кофейного цвета со смешными ушами.

– Ты кто? – Ксюша протянула руку и потрепала песика за ухом. Тот попытался облизать ее лицо и негромко тявкнул, видимо, здороваясь.

Рядом раздались торопливые шаги, и молодой голос с нотками возмущения произнес где-то над самым ухом:

– Ты куда убежал?

Ксения резко выпрямилась и увидела перед собой невысокого, но крепкого парня примерно одних с ней лет. Аккуратно подстриженные светлые волосы, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, отливающие сталью, прямой нос, правильно очерченные губы. Он наклонился к щенку, шутливо погрозил ему пальцем и повернулся к девушке.