– Мне Алена позвонила, – наконец горячо зашептала девушка.

– Какая Алена? – нахмурился опер.

Оглядевшись по сторонам, Ксения привстала на носочки и, обдавая его дыханием, проговорила едва слышно ему прямо в ухо:

– Которая пропала… моя одноклассница.

– Когда позвонила?

– Когда Саша ушел.

– И? – Влад склонил голову еще ниже. – Что сказала?

– Попросила, чтобы я ее маме передала, что она жива и с ней все в порядке.

– Ты передала? – внимательно посмотрел в ее глаза.

– Да, – Ксюша запнулась на секунду, а потом снова зашептала: – Ее мама попросила меня с ней сюда прийти, к следователю… Влад, – тут ее голос сорвался, – еще она сказала, что в полиции думают, что пропажа Курбанова… ну, Марат, – на всякий случай пояснила она, – как-то связана с исчезновением Алены. Они в одно время пропали… А еще убийство Ковылева… Они же с Курбановым друзья были…

На лице Демидова не дрогнул ни один мускул, а внутри все напряглось. Пальцы плотнее обхватили руку девушки, ближе притянули ее к себе. Он вгляделся в лицо Ксении, чутко следя за малейшими изменениями ее состояния. Главное, чтобы не запаниковала.

– Влад, – в девичьем голосе отчетливо зазвучали слезы. – Мне страшно… Я боюсь.

– Пойдем на улицу, – опустив руки на плечи девушки, опер направил ее в сторону выхода.

Необходимо было как-то сориентировать ее на случай непредвиденных вопросов. К тому моменту как они, спустившись со ступенек крыльца, остановились неподалеку в тени деревьев, он уже определился, в каком ключе преподнести историю.

– Насчет подруги говори все как есть, – убедившись, что Ксения его внимательно слушает, приступил к инструкциям. – Когда последний раз видела, когда позвонила, что сказала. По поводу тех двоих не говори ничего, пока не спросят, – увидев, что ее глаза вновь наполняются слезами, взял в ладони ее лицо, приподнял к себе. Взглядом, интонацией, осторожными, нежными касаниями постарался успокоить. – Я буду рядом. Без меня тебя не имеют права допрашивать.

– Мне страшно, – тихо заплакала девушка.

– Ксюш, – ему нужно было сказать все до конца. – Даже если насчет пацанов что-то всплывет, то запомни: ты ни о нем, ни о другом ничего не знаешь. В тот день ты поехала ко мне в отдел за ключами и попала под машину, – ее серые, с поволокой слез глаза вытягивали из него всю душу. Вновь она смотрела на него доверчиво, как на единственного человека, способного защитить ее от бед, укрыть от житейских бурь. Прямо здесь и сейчас она интуитивно искала защиты у него, и обмануть ее доверие для него теперь было смерти подобно.

Глава 32

Как ни странно, но рядом с Владом Ксения снова почувствовала себя в безопасности. В относительной безопасности. Потому что при мысли о том, что их связывало слишком «интимное», внутри начинало царапать от стыда и обжигала боязнь надвигающейся ночи. А вдруг ему захочется еще?

Под наплывом быстро сменяющихся событий дня ее отношение к оперу стало напоминать качели. С утра – непреходящее чувство неприязни, тлеющей ненависти, зудящее, разъедающее остатки душевного спокойствия; вечером – точечные уколы желания спрятаться под его крылом, в его объятиях, как там, у гаража, когда только его сильные руки и удерживали от, казалось, грозящего безумия, обещали успокоение; а между ними – обреченность, животный страх, жуткое ожидание неминуемой пытки под ножом врача в кабинете медцентра.

Разговор со следователем остался в памяти девушки нечетким, размытым пятном. Единственным реальным моментом в этом подобии сна были горячие ладони Влада, лежащие у нее на плечах, как свидетельство его готовности защитить, уберечь, спасти от чего-то темного, страшного, надвигающегося на нее с упрямой, жестокой неотвратимостью. Хотелось в это верить, несмотря на изредка проскальзывающие всполохами искры предчувствия, что и источником этого жуткого нечто является сам Влад.

Она словно попала в заколдованный круг, незримо отделивший ее от остальных людей. За гранью осталась обычная жизнь, состоящая из вроде бы ничем не примечательных вещей, воспринимавшихся ранее как само собой разумеющееся – школа, подружки, какие-то интересы и увлечения, планы на будущее. Там же вдали, вне досягаемости, остался Денис, за короткий срок ставший для нее не просто другом.

Саму же грань для нее воздвигли Саша и Влад. Заполнили собой все пространство, выместили воздух, не оставили ей места для маневров. Ни повернуться, ни вздохнуть свободно. Позади Саша отсек от нее нити радостной, беспечной жизни, впереди Влад отрезает пути к счастью, к возможности принимать решения за свою жизнь, за себя. С высоты своего опыта, из лучших побуждений они ранят ее душу и не замечают этого. Как не замечают того, что от их «заботы» сил и жизнерадостности остается все меньше, истощается запас прочности, заложенный природой, пока еще не способный восполняться, истончается оболочка, отделяющая ранимую душу от ударов судьбы. Когда больно сделал Саша, Влад помог удержаться на ногах, но и сам следом подставил подножку. Когда от Влада закровили и душа, и тело, появился Саша с явным намерением помочь, однако во что выльется эта помощь представить страшно. Один лечит, другой калечит, только местами меняются.

Ксения была благодарна Владу за то, что хоть на какой-то момент отстал от нее с замужеством, не задавал больных вопросов про Дениса, вел себя так, как будто и не было между ними никогда непонимания. Вопросы со следователем решил быстро, сведя к минимуму ее диалог с ним. Как мог, успокоил маму Алены, обнадежил убитую горем женщину. Ни в машине, ни дома больше не возвращался к болезненным для нее темам, хотя видел, что телефон девушки просто разрывался от входящих звонков, смс, уведомлений соцсетей.

Не знал он, что, когда бежала она к маме подруги с весточкой от дочери, скрепя сердце пришлось ей и с частичкой своей души расстаться. Вот так, мимоходом, на скорую руку, ничего не объясняя, загнав внутрь слезы. А может, и лучше так… Раз и все… Осталось только номер сменить, да аккаунты поудалять.

– Не звони мне больше, – обошла она приободрившегося при виде нее парня. – Не пиши.

– Ксень, ты куда пропала? – Денис попытался поймать ее в кольцо рук, удержать.

– Я тороплюсь, прости, – вырвалась, не глядя на него, пошла вперед, прокручивая в голове одну только мысль: – Алена! Алена! Алена! – все остальное потом.

Все остальное и навалилось потом, пригнуло до земли, перемешалось в одну кучу, пролилось дождем слез. Денис, Ковылев с Курбановым, Денис, Саша, Влад, снова Денис, ненужная беременность, Алена, Марина, Влад, Денис, Влад, Денис, Денис, Денис… Закрывшись в ванной, Ксения рыдала сильно, до икоты, не боясь, что Влад услышит, пока сквозь шум бивших по эмалированной поверхности струй воды не донеслось:

– Ксюш, ужинать пора.

Не полегчало от воды, как раньше, ни капельки. Да она и не ждала моментального исцеления, знала, что не день, не два, не три пройдет, прежде чем сердце щемить перестанет. Если бы Денис сразу отстал, если бы и дальше Влад ее не трогал.

– Аппетита нет? Или моя компания тебя напрягает? – Демидов и сам понял, что снова сворачивает не туда, когда увидел, как неуловимо сменяется налет грусти на лице Ксении на маску отчужденности. Он как будто буквально увидел, как ее тело сковывает защитная броня. Не достучится же, не пробьет ее больше.

Бросив вилку, придвинул стул поближе к девушке, решил завязать разговор о другом. Все равно она не ест толком ничего, с умирающим видом ковыряется в тарелке. Так хоть, глядишь, отвлечется…

– Ксюш, а ты знаешь, кто твой настоящий отец? Где он?

После непродолжительного молчания девушка пожала плечами.

– Мама ничего не говорила? Или бабушка? – несмотря на беззаботный тон, спрашивал опер не из праздного любопытства.

Ксения задумалась, потом нехотя призналась:

– Бабушка как-то говорила, что он ее бросил еще до моего рождения, – злые слова, оброненные вскользь, а может, специально высказанные вслух, запали в душу еще тогда, когда она их впервые услышала. Вернее, подслушала, не совсем понимая их истинное значение.

Смутно вспомнился вечер, когда случилось что-то непонятное. Маленькая Ксюша сидела за своим детским столиком, раскрашивая картинки в журнале, не прислушиваясь к разговору взрослых. Бабушка ходила из угла в угол комнаты, громко отчитывая дочь, маму Ксении, адресуя ей обидные, судя по интонации, слова. Потом в комнате появился мужчина, подсел к девочке, протянул широкую ладонь для знакомства. Именно тогда и прозвучали те слова, навсегда врезавшиеся в память Ксении, наполнившиеся смыслом намного позже.

– Понятно, – невесело усмехнулся Влад. – Значит, беременную твою маму бросил, – и, не желая, чтобы девушка слишком углублялась в свои переживания по этому поводу, не примеряла ту ситуацию на себя, спросил: – А звали-то его как?

– Я не знаю. Правда, – с сознательного возраста она помнила только одни метрики, где в графе «отец» значился Демидов Дмитрий Андреевич.

– А отец мой как к тебе относился? – легкая улыбка смягчила всегда суровые черты опера. Не было детской ревности к ней больше, наоборот, казалось, что отец сейчас единственное связующее, не вызывающее отторжения, звено между ними.

– Хорошо, – лицо Ксении озарилось внутренним светом. – Он иногда даже шутил, что я его родная дочь.

Влад продолжал улыбаться, стараясь не показать, как на него подействовала ее последняя фраза. Как обухом по голове, как удар под дых, как выстрел в голову. На доли секунды допустил, что это правда, и почувствовал, как земля уплывает из-под ног. С запоздалым сожалением вспомнил о своем намерении пройти генетическую экспертизу. Его кинуло в жар, потом остудило холодом. Не дай бог!

– Ксюш, уберешь сама, ладно? – с трудом выдавил из себя, поднимаясь из-за стола. – Мне нужно отойти.

Ноги налились свинцом, словно приросли к полу. Поистине титанических усилий ему стоило хладнокровно покинуть квартиру, хотя кулаки чесались от желания разнести что-нибудь в щепки, выместить злость на… кого? … на себя. Если и нужно было сдавать анализ ДНК, то намного раньше, а не сейчас, когда под сердцем Ксении уже растет его ребенок, после того, как только сегодня утром он уже возил ее на аборт. Никогда не забыть ему душераздирающей картины в кабинете гинеколога. Снова проходить через это?