Единственным рычагом воздействия на нее, притом самым сильным, оставались те парни. При малейшем упоминании о них она вся подбиралась, интуитивно тянулась к нему, не протестуя, не замечая его рук на своем теле. Ужас мелькал в испуганных девичьих глазах, доверчиво и неотрывно взирающих на него. Обреченность сквозила в каждом движении, внутренний трепет плавил ее как свечу, оставляя после себя податливый огарок. При желании на этом ее страхе от нее можно было многого добиться. Только податливость такая совершенно не радовала, как и не радовало ее нынешнее спокойствие. Тоска разъедала душу, а сейчас станет еще тоскливее.

– Завтра с утра нам нужно съездить в лабораторию, – Влад собрался с духом, чтобы переступить еще одну черту, – сдать ДНК-анализ, – и замолчал, внимательно отслеживая игру эмоций на лице Ксении, порывисто развернувшейся к нему.

– Зачем? – спросила она вдруг севшим от испуга голосом. Нехорошие предчувствия взметнулись в душе, сердце болезненно сжалось. Затягивающееся безмолвие Влада пугало еще больше. Высказала первое, что пришло на ум, обожгло жутким откровением: – Ты думаешь, что мы… родные? – и почувствовала, что от его многозначительного молчания, приправленного жалостливым взглядом, становится дурно.

А опер молчал. Проклиная себя в душе, хотел, чтобы осознала, осмыслила, пережила эту не поддающуюся пониманию мысль. С тем, чтобы следующая новость легла уже на зарубцевавшуюся ткань сознания, причиняя меньше боли.

– Нет, – наконец стряхнул с себя искусственное оцепенение Демидов. – Нет-нет! – понял, что затянулась пауза. Вытащив из кармана сложенный вчетверо листок, протянул его девушке. – Мы не родные. По этому поводу даже не переживай.

Пока Ксения подрагивающими пальцами разворачивала бланк с результатами генетической экспертизы, вчитывалась в незнакомые и сложные формулировки, едва заметно шевеля губами, он думал. Напряженно подыскивал слова, чтобы облечь ложь в правдоподобную оболочку.

– Мы поедем по другому поводу, – медленно цедя слова сквозь одеревеневшие губы, произнес Влад негромко, чтобы не напугать ее совсем. Пользовался случаем, пока все внимание Ксюши было сосредоточено на белом листе бумаги. – Один человек утверждает, что ты можешь быть его дочерью. Его родной дочерью, – заметив, что девушка застыла, внутренне замер и сам. – Он хочет это проверить. Если ты его дочь, он оформит опеку на себя, – проговорил уже практически на последнем выдохе, а вздохнуть заново не смог. Стоило только на доли секунды представить, что это правда, и как будто окаменело все внутри, заледенело от одной только мысли о том, что не будет больше между ними ничего общего. Фамилии и те, будут разные.

Изумленные глаза Ксении уставились на него. Вихрь эмоций взметнулся в душе девушки и оставил след на побледневшем лице. Первое ошеломление схлынуло, сменившись испугом – снова привыкать к постороннему, по сути, человеку, подстраиваться под чужие порядки, чувствовать себя изгоем в новой семье? И лишь после, боязливо, нерешительно выползли на свет утешительные мысли о даруемом судьбой втором шансе, о возможности начать все сначала, вырваться из темной клетки Демидовской опеки.

Влад легко угадывал терзающие Ксению противоречивые чувства, читал ее лицо как книгу. Были понятны и тревожная опасливость, и волнительное удивление, и недоверчивые слезы. Но сильнее всего ранила, полоснула лезвием по сердцу промелькнувшая на дне влажно поблескивающих глаз радость, облегчение от скорого избавления от него, Влада.

Ничего не сказал больше, покинул молча комнату, не в силах выдерживать дальше ее жадно-вопрошающий взгляд. Лишь за порогом задержался на мгновение и, практически не поворачиваясь, через плечо бросил:

– Завтра в девять утра мы должны быть там. Будь готова пораньше, – обулся быстро и, громыхнув ключами, исчез за входной дверью. Считай, сбежал…

Выйдя из подъезда, опер остановился в растерянности. И куда его черт понес на ночь глядя? По-хорошему бы, ему сейчас с Ксенией поговорить, настроить ее на предстоящую встречу с биологическим отцом. Не будь это ложью, он бы именно так и поступил. А сейчас не мог находиться рядом с ней и бесконечно врать, врать и врать. *****, никогда не врал столько, сколько пришлось нагородить за последнее время. И сколько еще предстоит?

В задумчивости выкурив на крыльце сигарету, так и не придумав себе срочного дела на сегодняшний вечер, Влад отправился в расположенный неподалеку пивняк. Спустившись по полуистертым ступеням в подвальное помещение, прошел прямиком к барной стойке, заказал выпивку. Изнутри кабак выглядел намного приличнее, чем снаружи. Просторный зал, отделанный под дерево, несколько хаотично расставленных столиков. В глубине виднелся примыкающий к первому еще один зал.

Посетителей в этот час было немного, бармен лениво натирал стаканы, две официантки обслуживали гостей. На висящем во всю стену телевизоре скорее для фона, чем для развлечения публики, безостановочно крутились музыкальные клипы, а вот за спиной бармена телевизор поменьше служил источником информации – новостной выпуск известного канала только начался.

Влад без закуски опрокинул в себя стопку, задержав дыхание, занюхал кулаком. Казалось, что не водку заливает в себя, а обычную воду. Ни привычного вкуса, приятно обжигающего рот, ни желанного дурмана в голове. Не делая длинной паузы, повторил заход, потом еще раз.

Народ вокруг раздражал, как и равномерный, гулкий шум, окруживший стеной. Где-то рядом взвизгнул женский голос, закатился в безудержном смехе. Загоготали мужики. Опер опрокинул еще одну стопку и, подняв глаза, обомлел. Прежде чем до него донесся голос диктора, уже понял, о чем новостной сюжет. Поистине невероятных усилий ему стоило ни жестом, ни взглядом не выразить шока. Сделал вид, что с безразличием вслушивается в то, что вещают с экрана.

Он узнал это помещение сразу же, как только за диктором замелькали первые кадры: те же обшарпанные стены, заколоченное окно на заднем плане, грязь и обломки повсюду. Картинка была размыта, голоса приглушены, лиц не разобрать. Зато действия «главных героев» знакомы до боли: удар с разворота и один из «персонажей» летит на кучу строительного мусора, в которой притаился в ожидании своего часа металлический штырь. Откуда?! Откуда это у них?!

– Полиция изучает запись, появившуюся недавно во всемирной сети, – слова диктора каленым железом отпечатались в памяти, звучали в ушах, мешали думать, здраво рассуждать. – По всей видимости, на камере сотового телефона оказался запечатлен момент убийства. Место трагедии, предполагаемых участников, а также автора видео, все это еще предстоит выяснить правоохранительным органам.

Рассчитавшись за заказ, как ни в чем не бывало Демидов твердой походкой направился к выходу, вышел на свежий воздух. Голова гудела, но не от выпивки, а от так не вовремя возникшей проблемы. То, что это реально проблема, от которой просто не отмахнешься, стало ясно сразу, стоило только открыть раздел криминальной хроники на телефоне. Знакомые фразы прямо-таки лезли в глаза с главных страниц новостных сайтов. Попробовал отыскать и злополучное видео, что получилось в два счета, так как ролик был залит на популярнейший в стране видеохостинг пользователем с труднопроизносимым ником, составленным из латинских букв, и уже набрал несколько сотен тысяч просмотров. А комментарии… Сколько же там было комментариев, причем некоторые из них были просто-напросто зверские, кровожадные, требующие немедленного наказания для убийцы.

Тяжкий вздох вырвался из груди Влада. Взгляд беспомощно скользнул по окрестностям, пытаясь зацепиться за что-нибудь, чтобы обрести былую уверенность, почувствовать опору под ногами, а иначе казалось, что летит в бездонную пропасть. Машинально вытащил из кармана сигарету, покрутил ее в напряженно сведенных пальцах и смял, растер в мельчайшую шелуху. Разжав ладонь, позволил ветру подхватить табачные ошметки, развеять их во мраке ночи без следа. Вот так и его жизнь, раскрошенная на кусочки, постепенно набирая силу, уже летит под откос.

Вытащив телефон, опер набрал знакомый контакт. Пока ждал, когда снимут трубку, закрыл глаза, облизал пересохшие губы. Снова накатило мерзкое до тошноты чувство бессилия, а следом – ощущение неотвратимо приближающегося возмездия. Ну да, правильно, за все когда-то приходится платить. Стало страшно. Пугал не срок, не возможное тюремное заключение, пугало, что не успеет сделать все, как надо, чтобы облегчить Ксюхе жизнь. Услышав голос друга, через силу глухо выдавил из себя:

– Сань, не спишь? Я сейчас подъеду. Выйди.

Глава 35

Воронов, выйдя из теплого подъезда, слегка поежился и подавил зевок. Влад выдернул его из постели, практически из сна. Опер ждал Сашу на детской площадке, слабо освещаемой фонарем у подъезда, медленно раскачиваясь на качелях. Огонек сигареты периодически подсвечивал темноту, во мраке невесомо таял сизый дым.

– Здорово. Ты чего такой? – не удержавшись, Воронов зевнул. Встав напротив Влада, прислонился спиной к железному столбу.

– Завтра принесу тебе рапорт на увольнение, – криво усмехнулся Демидов. – Подпишешь?

– Че такое? – забеспокоился Саша, распознав несвойственные оперу нотки обреченности в голосе. Неужели все, сломался Демидов? Вот так просто, без видимой на то причины? Или причина была?

Влад задумался на мгновение, глубоко затянулся и, выпустив в воздух клубы дыма, вдруг резко поднялся на ноги.

– Короче, видео то лежит в общем доступе на ютьюбе, – произнес уверенно, открыто глядя Воронову в глаза. – Уже и по новостям рассказали. Не видал?

Саша лишь слегка качнул головой, напряженно пытаясь распознать на лице друга намек на то, что это просто шутка. Неудачная, несмешная шутка. Сразу понял, о каком видео речь, но не удержался, все равно спросил:

– Какое видео?

– То самое, Сань. То-са-мо-е, – отчеканил опер тихим шепотом и, обойдя Воронова, прислонился к столбу с другой стороны. Щурился, докуривая сигарету, и мысленно поражался тому, как может закрутить жизнь. Перемолоть, словно в мясорубке. Зато по справедливости.