– Я без него не найду, – начал было возмущаться Матюшин, но его оборвали:

– Значит, судьба у тебя такая!

Самое время, чтобы дать о себе знать. А то, не дай бог, решит Алексей Сергеевич ослушаться и будет и дальше им с Ксюхой жизнь портить. Сейчас вот совсем не до него! Да и вопросы у Влада к нему, к ним обоим, были. Сделав над собой усилие, он пробил скорлупу оцепенения, с негромким стоном принял сидячее положение.

Глава 37

– И снова здравствуйте, – пошутил хрипло Демидов, держась рукой за голову. В затылке пульсировала тупая боль, тусклый свет от лампочки на стене нестерпимо резал глаза. Из кабинета они переместились в… подвал? Стоило обвести взглядом эту низенькую каморку без окон, на ум приходило только одно – либо подвал, либо подсобка. По ногам тянуло холодом, на левом запястье тоже болталось что-то холодное, металлическое. «Браслеты». Только почему-то не пристегнутые. И зачем их надевали? Или надеть-то надели, да расстегнули по указанию «главного»?

Прищурившись, Влад поднял взгляд на присутствующих. Они оба не сводили с него внимательных глаз. Матюшин был без очков, но с тросточкой, на которую и опирался всем весом. Невооруженным взглядом было видно, что стоять ему было трудно. А рядом с ним находился человек, которого каждому сотруднику московской полиции не знать было непростительно, и Влад знал. Не лично, но знал. Начальник Управления уголовного розыска МВД России по г. Москве, генерал-лейтенант полиции Ненашев Виктор Александрович, собственной персоной. Только вот что он делал в подвале дома Матюшина? Хороший вопрос…

– Узнал? – пробасил тот, правильно истолковав выражение лица Влада. – Вижу, что узнал, – повернулся к Матюшину: – Оставь нас.

– Но…

– Или сам будешь разгребать всю эту помойку, – «надавил» голосом Ненашев. – И нападение на сотрудника в том числе, – следующие слова процедил еле слышно: – Ты мне и так отпуск испортил.

Хозяин дома молча удалился, а генерал обратился к Демидову, сидящему на простой деревянной лавке:

– Как самочувствие?

***

Ксения проснулась от естественной физиологической потребности, которая на протяжении последних нескольких дней поднимала ее с постели прямо посреди ночи. В каждую из таких вылазок в туалет она неизменно боялась столкнуться с Владом, поэтому всегда, прежде чем выскользнуть тенью из комнаты, чутко прислушивалась к тому, что происходит в квартире. Прислушалась и на этот раз.

Тишина. С приоткрытого окна доносился приглушенный шум ночного города. Еле слышное стрекотание накладывалось на отдаленный гул и редкий шорох шин по теплому асфальту, где-то беспокойно заскулила собака. Ее протяжный вой вызвал волну безотчетного страха, заставив поежиться от прежде желанного одиночества. Когда-то давно она слышала, что если воет собака, то быть беде. Вот и сейчас, при звуке заунывного пения пса, противные мураши осели на коже.

Не зажигая света, Ксения осторожно выбралась из-под одеяла, приоткрыла дверь в прихожую и, тихо ступая, направилась в туалет. На обратном пути привычно окинула взглядом полку у зеркала и, не найдя там тускло мерцающих в темноте ключей опера, остановилась в нерешительности. При мысли о том, что глубокой ночью Влада нет дома, ее пронзил липкий, необъяснимый страх. А если не зря собака выла?!

Тишина вокруг натянулась и зазвенела, темнота сковала удушающими объятьями. Протянуть руку и толкнуть дверь в свою комнату было жутко и боязно. Казалось, там, под покровом ночи, ее ждет «бабайка», в лице Ковылева или Курбанова, чтобы наказать за убийство. Она – соучастница, и все уже всплыло. Она сама сегодня нашла в интернете эту новостную заметку. Видела собственными глазами. И Влад ей не врал утром, когда своими наставлениями напугал ее до смерти. А сейчас его нет. Время половина четвертого утра, а его до сих пор нет дома! А если его уже арестовали?! Значит, утром придут и за ней?!

Ксения не замечала, что щеки уже стали мокрыми от слез, а вспотевшие пальцы нервно теребят ткань пижамы. Босые ноги озябли, но она не могла заставить себя сделать ни шагу. Словно примерзла к полу. Просто стояла и плакала, пока, к счастью, снова не захотела в туалет. Видимо, озноб, холодящий кожу, вкупе с прохладным линолеумом сделали свое дело.

Не в силах бороться с позывами тела, нащупала выключатель позади себя и прямо-таки «содрала» себя с места. А потом просто бросилась к себе в комнату, ни о чем не думая, зажмурившись, нырнула под одеяло. Завернулась с головой, пытаясь согреться, унять внутреннюю дрожь, отразить паническую атаку.

– Влад, где ты?! – мысленно воззвала к оперу. – Влад, пожалуйста, приди! Я все сделаю, как ты скажешь, только, пожалуйста, приди!

***

Дворники усиленно бегали по стеклу, разгоняя проливной дождь, хлеставший как из ведра. Фары встречных машин отражались от многочисленных луж и, переплетаясь со слегка подернутым алкогольной дымкой сознанием, создавали причудливую картину ирреальности. Влад уже пожалел, что сел за руль в таком состоянии, поддавшись взыгравшему инстинкту, который гнал и гнал его вперед.

Несколькими часами ранее из Москвы выезжал Демидов Владислав Дмитриевич, а сейчас возвращался совершенно другой человек. Ненашев? Викторович? Бред! Снова судьба «кино гонит» с ним в главной роли? Зачем?! Почему?! Как?!

В ушах неотвязно звучал властный бас генерала, повествующий о давнем прошлом, когда-то связавшем воедино разных в настоящий момент людей. Перед глазами стоял все тот же подвал.

– Мы учились вместе с твоим отцом и матерью в одной школе, дружили одной компанией. С отцом потом и поработать в Москве вместе пришлось. Мне мама твоя всегда нравилась, – искренне признался Ненашев с легкой улыбкой на устах, – а она Демидовым бредила. На меня смотрела как на друга. На свадьбе у них я свидетелем был, – помолчал немного и вновь пустился в воспоминания: – Переезд в Москву, уже на постоянку, мы отмечали на даче у, – он неопределенно махнул рукой в сторону двери, – Матюшиных. По какой-то причине твои родители поссорились, разругались в пух и прах. Димка уехал, а Галя, закрывшись, ревела в одной из спален. Я пошел ее успокаивать и… – Ненашев неловко замолчал, – в общем, заснули мы в тот вечер в одной постели.

– Зачем вы мне все это рассказываете? – стиснув кулаки, чужим голосом спросил Влад. Нехорошо стало на душе, тоскливо и бесприютно. Ощущение, что в грязном белье копается. И правда сейчас вылезет на свет такая же грязная, запятнанная, замызганная.

Генерал пожал плечами.

– Алексей мне кое-что рассказал о том, как и зачем на тебя вышел. И планами своего давления на тебя поделился. Он, если его прижмет, ничем гнушаться не будет. Только кто-то более сильный, чем он, способен его сдержать. Я не хочу, чтобы он к вам лез. Считаю, это своим долгом. Перед тобой, перед отцом, перед матерью.

– А вы с ним каким боком вместе? – поднял на него глаза Влад. – Совместно за досье охотитесь? – лучше говорить о насущных делах, не касаясь прошлого. Так легче, и слова не застревают в горле.

– Нет, мне это досье ни к чему. Я его даже в глаза не видел, и слава богу. Знать ничего не хочу, что там, – помолчав, добавил: – Родственников не выбирают, – и в ответ на непонимающий взгляд опера пояснил: – Матери наши сестры двоюродные, вот и… – вздохнул натужно. – Я вчера тетку проведать приехал, слегла она совсем, вот и задержался. А тут ты… В подвале… В наручниках, – улыбнулся криво: – Судьба.

– И? – исподлобья глянул на него Влад. – Дальше что? – хочешь, не хочешь, а разобраться следует. Хотя бы в том, кто отец Ксюхин. Демидова она или нет, в конце концов?! Неужели, они попали в ту долю процента и анализ недостоверный?! О другом варианте думать не хотелось. Ни в коем случае. Не готов он к этому. Пока не готов.

– А дальше, – растягивая слова, продолжил рассказ Ненашев, – дальше Москва, начало карьерного роста, дружба с твоим отцом только на работе, – он словно обращался к самому себе, его невидящий взгляд пронзал пространство и время, внимательно рассматривая картинки прошлого. – Галя избегать меня стала, а вскоре и ты родился.

Виктор Александрович замолчал, собираясь с духом. Нащупав в кармане ключ от наручников, протянул его оперу и молча наблюдал, как тот избавлялся от «браслетов».

– А лет через пятнадцать-шестнадцать, – заговорил только тогда, когда металл царапнул по полу, – я потерял друга. Тебе операцию тогда какую-то делали, не помню.

Влад согласно кивнул. Делали.

– А Димка примчался ко мне в кабинет и, не глядя на присутствующих, врезал мне от души, – усмехнулся горько мужчина. – А у меня в то время начальник округа был, и ему досталось от отца твоего, правда, на словах только. Сгоряча послал его далеко-далеко, за что и поперли его со службы со всеми вытекающими.

На этих словах прежде ровный голос Ненашева дрогнул, но он быстро справился с охватившим его волнением.

– Галя потом приходила, узнавала про Дмитрия. Он, собрав вещи, ушел, не оставив адреса, подал на развод. Тогда я и узнал причину такой резкой перемены в твоем отце.

Опер вопросительно уставился на него:

– Ну?! – сердце заныло, кровь загрохотала в ушах. Быстрее! Не тяни! Не зря же речь об этом завел!

Время, как назло, замерло, загустело, а потом резко, неожиданно взорвалось.

– Ты не его сын, Влад, а мой.

Все! Настоящее разлетелось на тысячи осколков, разбилось вдребезги. Осталась невесомая пустота. Гулкая, монотонная. Заполнившая собой все пространство внутри и снаружи. Давящая на мозг, ушные мембраны, ломающая кости без анестезии.

Опер снова сгреб бутылку, лежащую на соседнем сидении, жадно приложился к обжигающему напитку, приводящему в чувство. Несколько глотков алкоголя и вот уже можно жить дальше. Дышать, пусть с надрывом, но дышать. Различать в непроглядной тьме силуэт дороги. Чувствовать под ногами опору. До следующего приступа боли. До следующей искры ярости.

Внезапно разорвавшая темноту вспышка ослепила, вырвав из рук ощущение руля, а из-под колес – ощущение дороги. Показалось, что на несколько секунд завис в невесомости, потеряв ориентир в пространстве. Машинально крутанул руль влево, с опозданием вдавив в пол педаль тормоза. Уши заложило от визга шин по асфальту. Как в замедленной съемке он наблюдал, как рассекая темноту, возмущенно сигналя, на него несется чужой автомобиль.