Полночь. Меряю шагами свою маленькую комнатушку. Босса нет, устала прислушиваться к малейшему шуму и выглядывать в коридор. Он точно с Софией! Эта хищница не зря тут кружила. То меня выспрашивала, то как сквозь землю провалилась! Ревность впивается в меня когтями, оставляя болезненные царапины. Я измучена, едва на ногах стою. Присаживаюсь на минутку на постель и отрубаюсь.

Утром подскакиваю как ужаленная. Проспала! Теперь никогда мне не узнать, во сколько вернулся Роберт. И вернулся ли вообще — впивается в мозг мысль, когда заглядываю через смежную дверь в его спальню. Кровать застелена идеально. Неужели не ночевал?

Спускаюсь на завтрак мрачнее тучи и снова провожу целый день в компании бабули. Я уже просто в бешенстве. Но не показываю виду. Не дождутся. Ни София, ни Гутман.

Вот только не понимаю, если у них все в порядке, зачем было меня тащить сюда? Представлять невестой? Говорить о замужестве, свинцовой тучей нависшем надо мной… И пропадать, бросать меня в огромном доме и на глаза не попадаться, ни разу не попытаться дотронуться до меня, поцеловать… Это не спектакль, не фарс, это водевиль какой-то! Комедия абсурда!


— Мда, странно что Роберт привез тебя сюда, а сам пропадает который день. Очень странно. — Буквально озвучивает мои мысли за завтраком Надежда Михайловна.

Не знаю что ответить. Это все равно что заключение в одиночной камере — второй день не вижу босса. Все стадии прошла. И жгучую ревность, и отчаяние, и злость. Что же делать?

В последней попытке «сохранить лицо» заявляю, как можно спокойнее:

— Да нет, все хорошо. Мы любим друг друга, — успокаиваю себя тем, что вынуждена защищаться этой ложью. Не моя миссия раскрывать глаза родственникам Роберта. Пусть сам из этого выпутывается. Но эта ложь застревает у меня в горле, и поэтому голос, которым произношу вынужденные слова, получается сдавленным.

Но бабуля, кажется, довольна.

А я, понимая что лгу, чувствую необъяснимую душевную боль. Делаю глоток чая и отворачиваюсь к окну. Вижу, как на подъездной дорожке останавливается автомобиль, из него выходит босс с мамой. Вздрагиваю, ставлю чашку на стол, начинаю ерзать на стуле.

— Что такое, деточка? — вопросительно смотрит на меня Надежда Михайловна. — А, наши приехали! — радостно восклицает, посмотрев в окно. — Так иди встречай жениха.

Меня охватывает дрожь. Меньше всего хочу сейчас встретиться с Робертом под пристальным наблюдением матери и бабки. Но и сидеть как приклеенной на стуле — тоже не вариант.

Иду навстречу боссу, опустив глаза в пол, пряча в них обиду и мрачную безнадежность.

— Мирочка, дорогая, — восклицает Алина. — Так соскучилась, что решила на улицу к нам выйти?

— Да, я очень скучала, — поднимаю глаза и демонстрирую ослепительную улыбку, фальшивую до отвращения.

— Как я рад, — глубоким голосом произносит Гутман. Не могу встретиться с ним взглядом, чувствую, что он пристально изучает меня и от этого лицо начинает пылать. — Прохладно, не нужно было выскакивать раздетой. Еще простудишься. Пойдем в дом.

В доме продолжаю держаться чуть отстраненно, с холодной вежливостью, которая, наверное, не вяжется с моим выходом на улицу — столь радушный жест и снова в свою скорлупу. Надеюсь, что Роберт поймет — не моя была инициатива, бабуля настояла.

В любом случае, останемся наедине и я ему об этом расскажу.

Наедине… Я и боюсь до жути, и жду этого.

После обеда, на котором только пару ложек супа в себя влить смогла, да и Гутман не демонстрировал наличие аппетита, поднимаемся к себе на этаж.

— Не хочешь узнать где я был? — спрашивает Роберт возле двери в свою комнату. — Может зайдешь? Мы ведь так и не посмотрели фильм.

— Сейчас?

— Почему нет? Ты занята? У тебя послеобеденный сон запланирован?

— Нет, интересная книга. Всегда ее предпочту фильму.

— Но ты сама его посоветовала.

— Не наобщался с Софией и решил кино о ней посмотреть? — вырывается у меня.

Боже, как стыдно. Как глупо, зачем я это брякнула? Это же открытая демонстрация ревности!

— Ты так думаешь? — улыбается босс. — Считаешь, я с Софией это время проводил?

— Мне на самом деле все равно, — отвечаю поспешно. — Просто сопоставила… Тебя нет, ее нет…

— Я был с мамой. Но мне приятно твое собственническое отношение ко мне.

Это невыносимо, издевается надо мной, подтрунивает и не скрывает этого!

Чувствую, как гнев заполняет меня, смешанный с отчаянием.

— Никакого у меня нет отношения, ясно! Я устала от этого фарса, мне стыдно врать твоей матери, бабушке… И я просто больше не могу! Вызови мне такси! — повышаю голос, почти кричу, а ведь мы все еще в коридоре.

У меня было две секунды, чтобы пожалеть, что не сдержалась, нарушила данное себе обещание общаться с холодной учтивостью, потом Роберт схватил меня за руку и втащил в свою комнату.

И прежде чем отдышалась и потребовала, чтобы он объяснился, Гутман заговорил резким голосом:

— Мира, может быть хватит уже? Мне нравятся крепкие орешки, но думаю пора остановиться. Расколоться.

— Что? Что вы делаете!

Возмущенная его напором, отбиваюсь от рук, притягивающих меня к себе. И в то же время как же хочется покориться ему! Раствориться в сильных объятиях. Роберт вызывает во мне эмоции, о которых раньше я даже не подозревала.

Чуть прищурив глаза, босс говорит ласково:

— Хватит бороться, ты проиграла.

Я это знаю. Но откуда знает он?

— Я не играла! Это ваш спектакль! Я такие вещи ненавижу.

— Я тоже.

— Что? Тогда зачем?

— Потому что иначе не получалось.

— Что не получалось?

— Скоро узнаешь…

Сердце забилось беспорядочно и учащенно, когда губы Роберта приблизились к моим губам. Половина моего сознания готова поддаться наплыву эмоций, жаждет поцелуя, близости… Тогда как другая страдает от ревности и унижения. Но желание перевешивает обиду и я встречаю губы босса жадно, отвечаю на поцелуй со всей страстью.

Каждая клеточка моего тела ощущает сумасшедшее, пьянящее возбуждение, но это продолжается лишь несколько секунд, потом страх остужает пульсирующую в венах кровь.

— Я ждал именно этого, — шепчет Гутман, покрывая мое лицо поцелуями.

У меня вырывается глухой отчаянный стон, с усилием отталкиваю босса, упираясь обеими руками ему в грудь.

Мне удается чуть?чуть отодвинуться от него только благодаря тому, что он сам ослабил хватку; несколько невероятно долгих секунд замираю, потрясенно смотрю на босса широко раскрытыми глазами, пытаясь овладеть собой. В его взгляде читается насмешка и еще что?то, не поддающееся определению. Он поднимает руку и нежно гладит меня по щеке, затем снова берет за подбородок.

— Я больше не могу играть роль вашей невесты, — произношу жалобно.

— И не нужно. Будь настоящей.

— Что?

— Мира, я не знаю как тебе еще доходчивее объяснить. Правда, теряюсь. Говорю же, будь настоящей.

— Отпустите мою руку! — только сейчас заметила, что он держит мою ладонь. — Ну пожалуйста! — добавляю умоляюще. Роберт перемещает руки мне на плечи.

— Мы поженимся. Все почти готово к свадьбе. Именно этим я и занимался последние два дня.

— Как это? Я не хочу! Это уже слишком.

— Точно не хочешь? Уверена?

— Разве это нормально? — мой голос садится почти до шепота.

— Не знаю. Но какая разница?

— Зачем вам это?

— Зачем хочу жениться? Влюблен, поэтому.

Я не верю своим ушам. И тем более не верю наглой самодовольной физиономии босса, который снова привлекает меня к себе в объятия. И приникает к моим губам нежно и одновременно страстно. Ненасытные губы терзают мой рот, язык огненным потоком продвигается вглубь, и у меня вырывается стон. Это слишком сказочно, невероятно, так не бывает! Меня охватывает непонятное, пугающее чувство.

Как же мне хочется раствориться в объятиях босса, обхватить его за шею, слиться с мускулистым телом, ощутить его силу и страсть.

О да, босс сильно возбужден, потрясенно замираю обнаружив это и чуть отстраняюсь.

Гутман ослабляет натиск, словно поняв мое замешательство, губы его становятся нежными, очень ласковыми. Обнимающие меня руки уже не тиски.

Но так еще страшнее. Я могу противостоять мужскому напору, нашему обоюдному желанию, но я беззащитна против нежности. О Боже, только сейчас осознаю, что стою на краю пропасти, постепенно лишаясь воли и способности рассуждать здраво!

Он наверняка что-то замышляет. Как паук плетя паутину, заманивает в свои сети глупую и наивную мошкару. А я… По уши влюбилась, и даже не поняла как это произошло. Идиотка, кретинка. Гутман куда опаснее Василия. И ведь даже понимая все это… не могу оттолкнуть, отказать себе в наслаждении его поцелуями.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Роберт оторвался от моих губ, я уже почти на ногах не стояла. Встретив его горящий взгляд, понимаю, что это не все. Он не планирует ограничиться поцелуями. А я… могу лишь стоять и смотреть молча, призывая на помощь все свое благоразумие, которого нет. Оно исчезло, испарилось. Сейчас для меня существуют лишь его безумно красивые, голубые, манящие своим блеском глаза.

Роберт обхватывает пальцами мой подбородок и с невероятной нежностью проводит большим пальцем по моим губам, и все мое существо трепещет от этого прикосновения. Берет мое лицо в ладони и снова приникает долгим глубоким поцелуем. Потрясающе чувственным, но в то же время словно извиняющимся. Когда отстраняется — стою как зачарованная, забыв обо всем на свете.

— Прости, Мира. Я только сейчас понял, что переборщил. Ты казалась мне неприступной, очень капризной, думал тебя только напором взять можно, как крепость. Но поверь, я ни в коем случае не хотел огорчить или напугать тебя. Наверное, я перестарался… Давай отмотаем назад? Плевать на организацию, и с мамой поговорю…