– Всего лишь ее временный партнер по бальным танцам, и ничего более.

Карл открывает рот…

– Молчи! – останавливаю я. – Я больше ни секунды не хочу думать о своей семье. У меня уже голова от них болит. Скажи мне лучше что-нибудь о себе.

Карл легко запрыгивает на стул, только что покинутый моей матушкой, и я, как всегда, нацеживаю ему пинту лагера и вношу за нее деньги из своего кармана.

– Да нечего мне особо говорить.

– И ты не хочешь мне кое о ком рассказать? – призывно гляжу я на него, склонив голову набок.

Вспыхнув, Карл сосредоточенно изучает содержимое своего стакана.

– Карлос, между нами не должно быть никаких секретов, – напоминаю ему. – Или ты мне о ней расскажешь, или я обижусь.

Приятель поднимает на меня свои прекрасные ясно-карие глаза, и взгляд его смягчается. У меня замирает все внутри: я чувствую, что Карл от меня ускользает.

– Ну она с одного из бэндов, что в клубе том музонят. Помнишь, я тебе говорил?

– И у нее есть имя?

– Шелли.

– Классно. – Судя по имени, она молодая и симпатичная, и я уже ее ненавижу. – И чем она занимается?

– Днем работает в одном из магазинов там же, в Камдене, а вечерами солистка группы.

А, ну да! Еще одна из наших миллионных рядов ловцов удачи. Интересно, а она тоже проходила прослушивания в «Минуте славы»? У Карла я полюбопытствовать как-то не решилась и вместо этого спросила:

– А ты меня с ней познакомишь?

– Ни за что. Ты ее отпугнешь.

– Я буду с ней очень мила, – уверяю я Карла.

Или выцарапаю глазенки!

– Я думал, ты будешь… – хочет что-то сказать Карл и запинается на полуслове.

– Я рада за тебя. Иди сюда, мой дурачина! – наклоняюсь я через стойку и обнимаю его. – Я бы к тебе подошла и крепко-крепко поцеловала, но боюсь, что Кен от злости вырвет на себе остатки волос.

– Да, это было бы совсем нежелательно, – соглашается Карл. – К тому же я ведь тогда могу и передумать.

– Не говори так. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы у тебя все наконец наладилось. Хочу, чтобы ты влюбился.

Он останавливает на мне такой знакомый, проникновенный взгляд.

– Я влюблен уже очень давно.

– В смысле, влюбишься не в такую безнадежную идиотку, как я.

– Ну да, – кивает Карл. – Похоже, я такую и нашел.

Тут над нами грозно вырастает Господин Кен.

– Ну а теперь, раз уж вы нашли свою любовь, может, потопаете наконец на сцену и споете что-нибудь об этом, черт возьми?!

Мы оба схватываем его красноречивый намек. Карл ставит на стойку пинту и соскакивает со стула, я снимаю фартук и спешу за Карлом к сцене. Просто невероятно, как легко и быстро мы вновь погружаемся в рутину наших повседневных дел! Хотя в какой-то момент я и запаниковала: а вдруг Карл меня бросит ради Шелли и станет уже ее, а не моим лучшим клавишником и супергитаристом?

– Кен прав, – говорю ему тихо, – надо бы нам спеть что-нибудь о любви. Глядишь, это принесет нам обоим удачу.

Мы занимаем на сцене привычные места. И я бы и рада сказать, что в пабе повисает тишина – но сильно покривила бы душой. Хотя, когда мы начинаем петь свой обычный репертуар, многие разговоры прерываются и кто-то из нашей аудитории даже пристукивает в такт ботинком. Как ни странно, но мой опыт с «Минутой славы» изрядно прибавил мне уверенности в себе. Откинув назад голову, я с наслаждением растворяюсь в своих песнях. Карл тоже входит в раж, и посетители вскоре покачиваются под музыку. Кен довольно кивает нам: мол, продолжайте в том же духе, – и мы «выкапываем» еще несколько любимых композиций о любви, способных, кажется, ответить разом на все вопросы.

Едва ли мы когда-то на этой сцене были в таком ударе, как нынче. Некоторые клиенты начинают танцевать, и мы, на подъеме эмоций, наращиваем темп, так что очень скоро все заведение чуть ли не подскакивает. Кен, естественно, в восторге, поскольку продажи пива растут прямо пропорционально жажде танцующих.

Да, сегодня мы с Карлом отрываемся по полной! Я грациозно двигаюсь по сцене – ни дать ни взять богиня рока! Карл просто в экстазе. Никогда еще не слышала, чтобы он так потрясающе играл! И если так на нем отразилась его новая любовь – что мне остается сказать? Успеха!

Откинув волосы назад, даю волю голосу. Я просто улетаю! Как и публика в пабе, что уже сама себя заводит. И вот, на пике драйва, мы буквально разражаемся последней нашей композицией, и на минуту я забываю обо всем на свете. Я уже не знаю, где я, кто я. Я чувствую себя суперзвездой на сцене стадиона Уэмбли перед беснующейся толпой фанатов. Я даже забываю про Эвана Дейвида… пока, устремив взгляд вперед, не вижу среди толпы его агента, Руперта Доусона, который застыл как монолит в самой глубине паба.

Глава 65

После выступления я спархиваю со сцены, окрыленная дружными аплодисментами зала. Однако не успеваю я укрыться в нашей святая святых – за барной стойкой, – как Руперт Доусон быстро проходит через зал, оказываясь прямо передо мной.

– Ферн, – останавливает он меня, тронув за предплечье. – Рад тебя видеть.

Я, однако, не собираюсь с ним любезничать:

– Что вы тут делаете?

Руперт, похоже, немного сбит с толку моим враждебным настроем.

– Эван просил меня сходить послушать, как ты поешь.

На лицо у меня, видимо, находит грозная туча, поскольку он спешно добавляет:

– И то, что я слышал, мне понравилось.

– Что ж, я польщена. – И норовлю побыстрее проскочить мимо него за стойку, поскольку попросту не знаю, о чем с ним говорить.

– Он хочет помочь тебе, Ферн.

– Я не нуждаюсь в его помощи. Так что спасибо, не надо.

– Эван просил передать, что обеспечит тебя всем, что ни потребуется для твоего племянника.

– Нейтана? – Это заставляет меня застыть на полпути. – Что он имеет в виду под «всем»?

– Эван хочет оплатить все расходы на его лечение – тогда ему станет спокойно на душе. Сумма не имеет значения. Ты можешь получить все, что необходимо. Абсолютно все.

– Бог ты мой, – насмешливо фыркаю я, – он что, думает, что может от меня откупиться, используя моего племянника? У этого мужчины нет ни грамма честности и порядочности?

Руперт явно в шоке. Может быть, он привык оплачивать Эвановы счета без подобных заморочек? Или, может, он думает, что я так отчаянно нуждаюсь в деньгах, что продам эту историю в какой-нибудь бульварный таблоид, специализирующийся на разных сальных живописаниях, и рассчитывает таким способом купить мое молчание? С кем-то другим я бы ни за что не отвергла такое предложение – мне казалось, я готова на все, лишь бы достать деньги на лечение Нейтана. Но я ни за что не приму этот откуп от Эвана Дейвида.

– Смею уверить тебя, Ферн, все совсем не так, как тебе представляется. Эваном движет исключительно желание тебе помочь.

Очень смешно! Раскатываюсь глухим и жутковатым смехом.

– А, ну да, кто бы сомневался!

– Он действительно за тебя беспокоится.

«О да! Так беспокоится, что подослал тебя сделать за него грязную работу», – думаю я.

– Он ужасно переживает из-за того, что тогда произошло.

– Он вам поведал?

– Я ведь его агент, – кивает Руперт. – А еще его друг. И я знаю, насколько для него важно, чтобы ты приняла его помощь.

– Ну, значит, передайте ему, что мне его помощь не нужна. Он мне ничего не должен и может со спокойной совестью идти на все четыре стороны. Управлюсь как-нибудь сама. Я знать не хочу Эвана Дейвида и уж точно не хочу от него каких-то денег.

– Ферн, – чуть не умоляет Руперт. – Подумай сперва.

– Если он боится, что я растрезвоню это желтой прессе, – продолжаю я, – так пусть успокоится, я этого тоже делать не собираюсь.

Руперт неловко переминается.

– Да, с этим я, похоже, не справился, – говорит он. – Ферн, может, мы куда-нибудь пойдем, выпьем кофе или чего покрепче? Давай я свожу тебя в свой клуб? Там очень тихо. – Руперт оглядывает обшарпанную обстановку «Головы» и чуть склоняется ко мне: – Я еще кое о чем хочу с тобой переговорить.

– Очень жаль, но мне некогда куда-то ходить, – отвечаю я, хотя ни чуточки о том не сожалею. Я хочу лишь избавиться от этого лизоблюда, который не гнушается делать за Эвана Дейвида неприятную работу. За эти дни мои суждения о людях, пожалуй, радикально поменялись – раньше, если помните, я говорила, что Руперт – спокойный и очень порядочный мужик. – Мне надо вернуться за стойку.

– Ты еще не общалась со Стивеном Коулдвеллом? – с искренней тревогой в глазах интересуется Руперт.

– Со Стивеном Коулдвеллом? Нет.

Тут меня точно киянкой по голове стукает: я вспоминаю, что названный поп-импресарио передал мне через отца свою визитку и что с этого-то как раз и покатился тот снежный ком, что привел в итоге к папиному инфаркту. Ну я шляпа! Как я только могла заставить ждать такого человека!

– На это у меня тоже не было времени, – быстро говорю я, с полнейшей ясностью понимая, что в очередной раз упустила свой шанс. – Я вообще очень занятой человек.

Как же неубедительно это звучит из моих уст!

– Тогда я хотел бы предложить тебе контракт.

– Что?

– Я хотел бы предложить тебе подписать контракт.

– Ферн! – орет мне Господин Кен. – Клиенты заждались!

Я вновь поворачиваюсь к Руперту:

– Мне надо идти.

Он вытягивает из кармана куртки какие-то бумаги и чуть не силой впихивает мне в руки.

– Прочти вот это, – говорит он. – Очень внимательно прочти. У тебя исключительный талант, и сегодня я наблюдал его в действии. Эван вырвал у меня обещание сходить тебя послушать – и я рад, что это сделал. Он прав: ты нечто необыкновенное. Ни за что бы в это не поверил, если бы сегодня не убедился самолично. Я видел тысячи женщин со смазливыми личиками и умением петь, но ни одна не обладает таким, как у тебя, потенциалом.

– Мне ничего не надо от вас, Руперт. Ни от вас, ни от Эвана Дейвида.