Хотя я был достаточно зол, чтобы это сделать.

Дженсен, будь проклято ее упрямое сердце, даже не вздрогнула. Задрав подбородок еще на дюйм, она подняла руку.

Собираясь ударить?

Внезапно у меня на лице оказались жирные пепперони и ветчина.

Ошеломленный, я выплюнул:

— Ты ударила меня пиццей?

— Это все, что было у меня в руках, — ответила она сквозь сжатые зубы. — Не думаю, что кулака было бы достаточно, чтобы заставить тебя пережить это.

— Пережить что? — спросил я, доставая из-за уха кусок колбасы. — Я зол, потому что ты все еще собираешься уехать, и это не то, что я способен пережить просто.

— Что ж, тебе лучше постараться, — бросила она через плечо, направившись к дивану за чемоданом. — Я хоть раз сказала, что остаюсь? Хоть раз намекнула, что что-то изменилось?

— У нас был секс! — я взревел, и плевать, если соседи услышат. Черт, меня слышали, наверное, и в Рино.

Она начала идти мимо меня, держа чемодан как таран.

— И? Если бы каждая женщина, с которой ты занимался сексом, переехала после этого в твой дом, здесь бы было не продохнуть.

Я открыл было рот сказать, что она ведет себя странно, что до нее я никогда не приводил ни одну женщину домой, но ни в одной из реальностей это не имело ни малейшего смысла.

— Ты и вправду не поняла, — отозвался я низким ровным голосом.

Джен остановилась в нескольких шагах, повернувшись ко мне лицом.

— Нет, Так, не поняла. Ты говоришь, что любишь, и я чертовски стараюсь поверить тебе. — Она уперла в бок свободную руку, сжав ее в кулак. — Ты мне не безразличен. Возможно, мы можем попробовать отношения на расстоянии, учитывая, что поездка будет занимать всего несколько часов. Или нет, если собираешься вести себя как пещерный человек.

— Пещерный человек? — я прицепился к ее словам. — Какого хрена не так с желанием быть рядом с женщиной, которую люблю?

Она вздохнула и разжала кулак.

— Ни черта. Просто в этот раз ты не можешь получить желаемое просто потому, что тебе так хочется. — Она поставила чемодан и сделала шаг ближе. — Так, подумай об этом. Мы оба знаем, что твоя жизнь не была сложной, пока я не приехала. Ты мог трахать любую женщину, которую захочешь, так часто, как пожелаешь. Теперь ты можешь вернуться к этому без обязательств. — Она покачала головой, пробормотав: — Господи, такое ощущение, что я забрала твою девственность или что-то типа того.

Услышав последнюю часть, я нахмурился. Она и понятия не имела, насколько была права.

— Что-то типа того. Я никогда, ни разу в своей взрослой жизни, не занимался сексом с одной и той же женщиной дважды. Кроме тебя.

Ее брови подскочили практически до линии волос, а голос был не громче шепота:

— Ты серьезно?

Коридор, в котором мы стояли, был не тем местом, в котором я представлял себе такую беседу, но пофиг.

— Одного раза всегда хватало. Я изначально усвоил, что после первого же раза, как мой член оказался в женщине, она со мной покончила. Так что до тебя не было ни одного второго раунда.

Каждое слово признания резало меня, словно бритвой, и клянусь, я чувствовал, как душа начинает кровоточить.

Ответ Дженсен окончательно сорвал с меня кожу.

— Надеюсь, ты не относишь меня к этой ничтожной эгоистичной категории. — Она склонила голову и мягко закончила: — Хотя теперь, когда ухожу, я, в самом деле, не буду винить тебя за это.

Она оставила чемодан в коридоре и отвернулась, чтобы сходить за еще двумя сумками, оставшимися в ее комнате, а я даже не знал, что она их упаковала.

— Не собиралась уезжать раньше, но в свете последних событий, будет лучше сделать это прямо сейчас. — Она подтянула ремень сумки немного выше и звякнула поводком Ангуса, заставляя его идти. — В следующие выходные вернусь забрать оставшуюся одежду.

Я следил за движениями ее пальцев, когда она прицепляла к ошейнику таксы поводок. Эти же пальцы вытянули ключ от дома с блестящим брелоком AC/DC , который я ей подарил.

— Возвращаю ключи.

Я лишь покачал головой.

— Оставь их себе. Все, что принадлежит тебе, находится здесь. Включая меня.

Ее глаза стали больше, а взгляд — обеспокоенным. Не говоря ни слова, она обернула поводок вокруг запястья, подхватила чемодан и ушла.


***

Не знаю, как долго просидел на диване, глядя в пространство. Пытался дозвониться матери, но не знаю, зачем. Не то чтобы она была самым сострадательным человеком. Возможно, только потому, что у нее был знакомый голос.

Она не отвечала.

В любом случае, я не знал, что ей сказать. Она не знала обо мне и Джен, и я не хотел все пересказывать, чтобы поведать конец истории. Конец. Поэтому, услышав сигнал, я просто произнес:

— Она бросила меня, мам. Она ушла.

И повесил трубку.

Позволив ей гадать.

Тени росли, проникая сквозь прозрачные занавески в гостиной и, в конце концов, меня осенило, что давно не видно Литы.

Я обнаружил ее на кровати Дженсен. Она отказалась прийти на зов, вместо этого, заскулив, плюхнулась головой на лапы.

— Мне жаль, Лита, детка. Ушли оба.

Она снова заскулила, это был долгий, протяжный стон.

Понимаю, что именно она чувствовала.

Я оставил ее наедине с горем, потому что в моем случае страдание не нуждалось в компании.

Только если это не было крошечным ураганом с волосами цвета карамели, янтарными глазами, вернувшимся сообщить, что она передумала.

— Разве я недостаточно хорош? — спросил пустую комнату.

Взгляд зацепился за керамическую настольную лампу, стоящую рядом с любимым уголком дивана Джен.

— Так что, лампа? Я недостаточно хорош для нее?

Та не ответила.

Поэтому я поднял ее и запустил через всю комнату.

Грохот был приятным, но лучше не стало. Глядя на потрескавшуюся штукатурку и осколки разбитой лампы, понимал, что только усугубляю беспорядок в своей жизни.

Злость еще не успокоилась, и я понял, что таращусь на кофейный столик.

— Ну, стол, скажи, что я сделал не так?

От того, был ли у него правильный ответ, зависела его судьба.

Стол оставался безмолвным.

Я поднял его, думая, что, если выбросить в окно, грохот будет блаженным катарсисом... А потом поставил назад. Хоть и бушевал, но я не сумасшедший. Не было ни единого шанса, что я смог бы заснуть в эту ночь, если в передней части дома будет зиять дыра.

И посмотрите-ка на меня, думающего, что смогу хоть немного поспать этой ночью.

Даже сквозь туман гнева и боли, из глубины моего мозга шептал тихий голос здравомыслия. И этот голос напомнил, что ничто не вечно. Бесполезная надежда, что она передумает, все еще теплилась в моей душе.

Я пошел в комнату Джен. Лита все еще лежала на кровати, поскуливая и глядя на меня, словно я не такой псих, каким себя чувствовал.

И как будто щелкнул выключатель, я понял, что у меня действительно есть кто-то, кто любит меня.

Здесь была девочка, которая нуждалась во мне и действительно хотела быть со мной.

Я лег рядом, поглаживая и нашептывая успокаивающие слова ей в шерсть.

Они и меня успокаивали.

Проснувшись в три, инстинктивно потянулся за Дженсен, но почувствовал только мягкую шерсть Литы на своих пульсирующих костяшках. Вчерашний день вернулся ко мне во всех подробностях.

Я так сильно облажался.

Дженсен заслуживала, чтобы к ней относились как к сокровищу, которым она и была, а я просто не делал этого, слишком поздно осознав, насколько она особенная.

Я был дураком. Таким чертовски самоуверенным.

За то, что заставил ее выбирать между мной и семьей, я заслуживал самого сурового наказания

Я даже не думал, что могу проиграть.

Господи, как не хотелось в этот день на работу. Или вообще когда-либо.

Однако я все равно принял душ, зная, что осилю эту поездку, чтобы рассказать слушателям то, что им нужно.

Убедился, что вода холодная.

Это все, чего я заслуживал.


Глава 24


*Верни меня к жизни*


— Доброе утро, Лас-Вегас, — сказал я бесцветным голосом, и неудивительно, ведь, казалось, что жизнь полностью сдулась.

Я накрыл микрофон рукой, чтобы прочистить горло и начал:

— Этим утром здесь только я и, к сожалению, в обозримом будущем так и будет.

Поправив наушники, чтобы оба расположились прямо над ушами, я провел ладонью по глазам.

И удивился, обнаружив, что мои пальцы увлажнились.

— Дженсен... — я прервался, чтобы снова прочистить горло, не переживая в этот раз, что это слышно в микрофон. — Дженсен МакКензи получила другую должность на радио «Облака» в Финиксе, Аризона. Мы здесь, на KLVR, желаем ей всего наилучшего.

На последнем слове мой голос сломался, и микрофон пришлось выключить.

Я думал, что смогу это сделать. Правда, думал, но ошибся. Вместо того чтобы сказать что-то еще, я запустил Love Bites группы Def Leppard и закрыл дверь в студию.

Следом за ней в печальном плейлисте шла Angie Rolling Stones, в основном потому, что я больше не доверял своему голосу.

Слушая надтреснутый и убитый горем шепот Мика Джаггера, я немного приободрился. Раз уж ему удалось пройти через это, то какого черта я не смогу?

Кроме того, вещание на всю долину Лас-Вегаса о моей влюбленности практически навсегда исключило меня из списка самых завидных холостяков.

Время идти ва-банк.

— Я должен кое в чем признаться.

Говорить в конце песни — грубейшее нарушение политики станции, но мне было насрать, пусть меня уволят. В стенах студии было слишком много проклятых воспоминаний.

— Когда Дженсен приехала, я был настоящим гулякой. Готов поспорить, многие из вас уже знают об этом. Чего вы не знаете, так это то, что с первого взгляда на нее я влюбился по уши. И, дурак, не понял этого. Просто думал, что она невероятная. И, как вы слышали в пятницу, я, наконец, осознал все и выдал в прямом эфире.