– Ага, с затруднённым дыханием.

Присутствующие разразились смехом.

Улыбнувшись, Фиби взглянула на мистера Рэвенела и заметила, что он смотрит на неё. Их окутало странное и необъяснимое магическое ощущение близости. Он быстро переключил внимание на невостребованный нож для фруктов возле тарелки, взял его в одну руку и провёл большим пальцем по лезвию, проверяя его остроту.

У Фиби тревожно перехватило дыхание.

– Нет, перестаньте, – тихо проговорила она.

Он криво улыбнулся и отложил нож.

– Привычка. Простите мои плохие манеры.

– Не в этом дело. Я испугалась, что вы можете пораниться.

– Не беспокойтесь. Мои руки грубы, как дубильная кожа. Когда я впервые приехал в Приорат Эверсби... – он замялся. – Нет. Я обещал не обсуждать сельское хозяйство.

– О, продолжайте. Когда вы впервые сюда приехали?..

– Мне пришлось навещать арендаторов, что пугало до чёртиков.

– Мне кажется, они должны были бояться вас ещё больше.

Он весело хмыкнул.

– Много, что может напугать фермеров, но только не пузатый полупьяный лондонский фигляр.

Фиби слушала, слегка нахмурившись. Редко приходилось слышать, если вообще приходилось, чтобы мужчина так нелестно отзывался о самом себе.

– В первый день, – продолжил мистер Рэвенел, – я был несколько измотан, решив перестать вести разгульный образ жизни. Трезвость давалась мне нелегко. Голова болела, меня бросало из стороны в сторону, словно игрушечный парусник, и я пребывал в дьявольском расположении духа. Фермер Джордж Стрикленд согласился ответить на вопросы о своей ферме, пока мог в процессе трудиться. Ему надо было срезать овёс и убрать его до дождя. Мы вышли в поле, где одни мужчины косили, а другие собирали и перевязывали срезанные стебли. Некоторые пели, чтобы поддерживать ритм работы. Овёс доходил мне до плеч, и запах был такой приятный, сладкий и чистый. Всё было так... – Он покачал головой не в силах подобрать нужное слово, его взгляд стал отстранённым.

– Стрикленд показал мне, как связывать стебли в снопы, – продолжил он через мгновение, – и, пока мы разговаривали, я работал с ним бок о бок в одном ряду. Когда я дошёл до конца, вся моя жизнь изменилась. Это было первое полезное дело, которое я сделал своими руками. – Он криво улыбнулся. – Тогда у меня были руки джентльмена. Мягкие и ухоженные. Сейчас они не такие симпатичные.

– Дайте посмотреть, – попросила Фиби. Просьба прозвучала более интимно, чем она предполагала. Когда он медленно подчинился, протянув ей руки ладонями вниз на уровне чуть ниже стола, по её шее и щекам разлился жар.

Весь шум вокруг них: щепетильное клацанье столовых приборов о фарфор, переливы смеха и непринуждённые разговоры, постепенно стихал, и начинало казаться, что в зале кроме них двоих никого нет. Она посмотрела на его безукоризненно чистые крепкие руки. На костяшках загорелая кожа чуть подсохла и загрубела, на длинных пальцах ногти так коротко подстрижены, что на кончиках виднелись лишь небольшие белые полумесяцы. От порезов и царапин осталось несколько небольших шрамов, а под ногтем на большом пальце виднелся давнишний тёмный след от синяка. Фиби попыталась представить себе эти умелые руки мягкими и ухоженными, но не смогла.

Нет, они не были симпатичными. Они были прекрасны.

Фиби шокировано представила его руки на своей коже. Грубые на ощупь, но нежные, в кончиках пальцев сосредоточены все порочные знания. Нет, нельзя об этом думать...

– Разве управляющий поместьем должен работать наряду с арендаторами? – с трудом вымолвила она.

– Должен, если хочет с ними общаться. У этих мужчин и их жён нет возможности отложить тяжёлую работу ради того, чтобы неторопливо выпить утреннюю чашечку чая. Но они охотно завяжут беседу, пока я помогаю ремонтировать сломанный забор или принимаю участие в изготовлении кирпича. Им легче доверять человеку с испариной на лбу и мозолями на руках. Работа это своего рода язык, и впоследствии мы лучше понимаем друг друга.

Фиби внимательно слушала, понимая, что он не только уважает арендаторов, они ему искренне нравятся. Рэвенел оказался совсем не таким, каким она его представляла. Неважно, кем он однажды являлся. Жестокий и несчастливый мальчик превратился в мужчину, способного на сочувствие и понимание. Он не был ни скотом. Ни плохим человеком.

"Генри, – печально подумала она, – оказывается нашего врага чересчур трудно ненавидеть".


Глава 8


Обычно Уэст просыпался отдохнувшим и готовым начать новый день. Однако этим утром крики петуха до боли действовали ему на нервы. Он плохо спал от чрезмерно много съеденной пищи и выпитого вина, а ещё от чрезмерных фантазий о Фиби, леди Клэр. Его неспокойный сон наводняли сновидения о ней. В них она находилась в его постели и принимала активное участие в различных сексуальных утехах, на которые едва ли согласилась бы наяву. Теперь он был сбит с толку, угрюм и возбуждён, как кролик.

Уэст всегда гордился тем, что достаточно умён, чтобы не желать женщину, которую не может заполучить. Но Фиби казалась такой же редкостью, как четырнадцать полнолуний 5в одном календарном году. Во время ужина он не переставал восхищаться красотой леди Клэр. Отблески свечей играли в её волосах и на коже, заставляя их сверкать, словно рубины и жемчуг. Она была умна, проницательна и сообразительна. В процессе разговора проскальзывали намёки, указывающие на безусловно острый ум, что ему очень понравилось, но его сердце отозвалось на лёгкий налёт застенчивости и меланхолии. Фиби была женщиной, которой срочно требовалось начать веселиться, и ему хотелось предаться с ней исключительно взрослым утехам.

Но Фиби, леди Клэр, не для него. Он оставался бывшим прожигателем жизни без владений, без титула и без денег. Она была вдовой знатного происхождения с двумя маленькими сыновьями. Ей нужен достойный, располагающий средствами муж, а не скандальная интрижка.

Однако это ни чуть не мешало фантазии Уэста. Он представлял, как её распущенные рыжие волосы струятся по подушке, её губы, распухшие от поцелуев, раскрываются навстречу его рту. Воображение рисовало обнажённую кожу, цвета слоновой кости с розоватым оттенком. Тёплые ямочки на локтях, гладкие, прохладные изгибы груди. В его распоряжении маленький треугольник огненных кудрей для игр...

Со слабым стоном Уэст перевернулся на живот и зарылся лицом в подушку. Он чувствовал волнение, но в то же время ощущал себя мерзко, его бросало то в жар, то в холод. Возможно, это лихорадка. Может быть, состояние как-то связано с продолжительным воздержанием. Говорят, что отсутствие плотской разрядки вредно для здоровья. Видимо, он страдал от опасного переизбытка мужского семени.

С приглушённым проклятьем он покинул постель и пошёл умыться холодной водой.

Надевая повседневные вещи, Уэст слышал, как суетятся слуги, стараясь не разбудить гостей. Двери открывались и закрывались, доносились тихие голоса. Дом наводняли непонятные позвякивания и бряцания. Он слышал, как по гравийной аллее подъезжают лошади, запряжённые в экипажи, с доставкой товаров от цветочника, булочника, кондитера и виноторговца.

Свадьба должна состояться примерно через пять часов, после чего последует экстравагантный завтрак, на котором будут присутствовать не только вчерашние гости, но и местная знать, горожане и арендаторы из Приората Эверсби. Из дома толпа устремится в сад, где уже стояли взятые напрокат складные столы и стулья. На время проведения церемонии и завтрака наняли музыкантов и заказали невероятное количество шампанского. Мероприятие стоило целое состояние. К счастью, это забота Девона, а не его.

Почистив зубы и зачесав назад влажные волосы, Уэст спустился вниз. Позже с помощью Саттона, камердинера Девона, он побреется и переоденется в официальный костюм к свадьбе. А пока он должен убедиться, что всё идёт по плану.

В утренней гостиной за одним из круглых столов, с парой страниц с заметками и чашкой кофе, в одиночестве сидел Девон. По иронии судьбы, он выглядел свежим и отдохнувшим, хотя обычно не вставал в столь ранний час, в то время как Уэст чувствовал себя усталым и раздражённым.

Старший брат оторвал взгляд от своих записей и улыбнулся.

– Доброе утро.

– Ты чему так чертовски рад?

Уэст подошёл к буфету и налил себе кофе из дымящегося серебряного кофейника.

– После сегодняшнего дня только Кассандра останется незамужней.

Не так давно Девон неожиданно унаследовал полуразрушенное поместье, чьи финансы находились в полном беспорядке, а также обзавёлся ответственностью за благополучие двухсот арендаторов, штата из пятидесяти стареющих слуг и трёх молодых, не от мира сего, сестёр Рэвенел. Он мог бы с лёгкостью продать всё, что не входило в майорат, и сравнять особняк с землёй. Мог бы сообщить всем, кто жил в Приорате Эверсби, в том числе и сёстрам, что теперь они предоставлены сами себе.

Однако по причинам, которые Уэст никогда до конца не поймёт, Девон взвалил на себя это непосильное бремя. Упорным трудом и с некоторой долей удачи, ему удалось остановить общий упадок. Теперь усадьба находилась в процессе реставрации, бухгалтерские книги приведены в порядок, а урожай на фермах в этом году должен был принести небольшую прибыль. Хелен, старшая сестра, вышла замуж за Риса Уинтерборна, владельца самого крупного универмага в мире, а Пандора, как ни странно, собиралась сочетаться браком с наследником герцогства.

– Ты уже два года заботишься об этих девушках, – сказал Уэст. – Больше, чем их отец и брат вместе взятые. И ты прекрасно справляешься с задачей, Девон.

– Как и ты.

Уэст весело фыркнул в ответ.