Фиби с Джастином, расположившимся у неё на коленях, сидела по другую сторону от герцогини. Мальчик откинулся на мягкие изгибы материнской груди, играя с маленьким кожаным слонёнком. Слон взобрался по руке Фиби. Она осторожно опустила игрушку и попыталась обратить внимание сына на церемонию. Однако через мгновение слон снова начал восхождение по её руке, мимо локтя, направляясь к плечу.

Уэст наблюдал за ней, с тайным любопытством, ожидая, что Фиби сделает ребёнку выговор. Вместо этого она подождала, пока слон почти доберётся до её шеи. Повернув голову, она игриво укусила игрушку, сомкнув белые зубы на маленьком хоботе. Захихикав, Джастин отдёрнул слона и затих у неё на коленях.

Уэста поразило, насколько естественными и нежными выглядели их взаимоотношения. Было очевидно, что это поведение не укладывалось в обычное понятие о воспитании отпрысков в высших кругах, когда детьми занимались слуги, а мать редко их видела или слышала. Сыновья для Фиби означали всё на свете. Любой кандидат на роль будущего мужа должен стать идеальным потенциальным отцом: полноценным, респектабельным и мудрым.

Что полностью списывало Уэста со счетов.

Такая жизнь, мужа Фиби, отца её детей, уготована кому-то другому. Тот достойный мужчина будет по праву находиться с ней в близких отношениях и наблюдать за её вечерними женскими ритуалами: купанием, переодеванием в ночную рубашку, расчесыванием волос. Он один станет укладывать её в постель, заниматься с ней любовью и обнимать, пока она спит. Где-то находился мужчина, которому всё это было предназначено.

И кем бы он ни оказался, Уэст ненавидел этого мерзавца.


Глава 9


На следующее утро после свадьбы, Фиби с отцом и сыном собрались в приёмной. Несмотря на сомнения, она всё-таки решила отправиться на экскурсию по фермам. Особого выбора не оставалось: было довольно рано, и остальные гости проспят ещё несколько часов. Она тоже пыталась остаться в постели, но в голове роилось множество беспокойных мыслей, и требовалось больше усилий держать глаза закрытыми, нежели открытыми.

Постель была удобной, но отличалась от той, что находилась дома, Фиби предпочитала более твёрдый матрас.

Дом... это слово навеяло ей образ просторного, приземистого семейного особняка на берегу моря, с арками, увитыми розовыми розами над входом в сад и холлоуэем позади, ведущим к песчаному пляжу. Но скоро ей придётся называть домом поместье Клэр, хотя, вернувшись туда, она будет чувствовать себя практически такой же чужой, как и в тот день, когда Генри привёл её в качестве своей невесты.

Фиби беспокоило состояние земли и ферм. По словам Эдварда, который присылал ей ежеквартальные отчёты о делах поместья, доходы от аренды и урожайность сокращались второй год подряд. И цены на зерно упали. Он заверил её, что, хотя для поместья наступил трудный период, но в конце концов всё вернётся на круги своя.

"В таких вещах прослеживается цикличность", – говорил он.

Но что если Эдвард был не прав?

Джастин проскакал по комнате на своей деревянной лошадке, представляющей собой палку с резной лошадиной головой на одном конце и небольшим набором колёсиков на другом.

– Деда, – спросил он, гарцуя и носясь рысью вокруг Себастьяна, сидящего за маленьким столиком и читающего корреспонденцию, – ты очень светлый?

Герцог оторвался от письма, которое держал в руке.

– Почему ты спрашиваешь, малыш?

Деревянный конь встал на дыбы и описал небольшой круг.

– Все постоянно говорят о твоей светлости. Но почему?

Себастьян и Фиби обменялись весёлыми взглядами.

– Полагаю, ты имеешь в виду почтительное обращение, – сказал он Джастину. – Люди называют герцога или герцогиню не относящихся к королевской семье “ваша светлость" в знак уважения, не подразумевая личные качества. – После задумчивой паузы он добавил: – Хотя я довольно просветлён.

Мальчик продолжил носиться по комнате на своей лошадке.

Услышав, как металлические колёса задели ножку стола, Фиби поморщилась и предостерегла:

– Джастин, дорогой, будь осторожен.

– Это не я, – запротестовал сын. – Это всё Осколок. В нём слишком много энергии. И им трудно управлять.

– Скажи ему, что если он не угомонится, тебе придётся запереть его в кладовке с мётлами.

– Не могу, – печально проговорил Джастин. – У него в ушах нет дырочек и словам некуда залетать.

– Надеюсь, Осколок не собьёт с ног горничную и не опрокинет вазу, – сказала Фиби, глядя, как сын шумно выбегает из комнаты в прихожую.

– Скоро должен появиться Рэвенел.

Фиби кивнула, беспокойно теребя потёртую обивку на подлокотнике кресла.

– Что тебя беспокоит, Жарптичка? – участливо спросил Себастьян, мягким голосом.

– Ну... – Фиби пожала плечами и несколько раз разгладила ниточки, торчащие из обивки. – В последние два года я предоставила Эдварду Ларсону полную свободу действий в управлении поместьем Клэр. Теперь жалею, что не интересовалась делами раньше. Мне нужно начать мыслить как деловая женщина, что для меня так же естественно, как петь оперу. Надеюсь, я справлюсь.

– Конечно, справишься. Ты же моя дочь.

Она улыбнулась ему, почувствовав себя увереннее.

В комнату вошёл Уэст Рэвенел, на нём были надеты: простой пиджак, поношенные брюки и рубашка без воротничка. Кожаные ботинки казались настолько потёртыми и поцарапанными, что никакое количество воска не смогло бы это исправить. При виде такого крупного и красивого мужчины в грубом повседневном наряде, у Фиби перехватило дыхание.

Теперь тот долгий, роскошный, странным образом, интимный ужин казался сном. Она была такой воодушевлённой, такой болтливой, по-видимому, причина крылась в вине. Фиби помнила, как глупо себя вела. Слишком много смеялась. Припоминала, как сообщила мистеру Рэвенелу, что больше не получает удовольствия от пищи, после чего принялась поглощать ужин из двенадцати блюд, словно изголодавшаяся лондонская извозчичья лошадь. Боже, почему она не вела себя, как обычно, сдержанно? Почему не придержала язык?

Её лицо вспыхнуло, щёки начало пощипывать.

– Миледи, – пробормотал он, и поклонился. Затем повернулся к её отцу. – Кингстон.

– Вы уже приступили к работе? – спросил Себастьян.

– Нет, я ездил в восточную часть поместья посмотреть на каменоломню. Мы разрабатываем редкое месторождение гематитовой руды, и... – Мистер Рэвенел замолчал, заметив Джастина с его лошадкой, прячущегося за диваном. – Кто-то пустил в дом коня, – сказал он с притворным сожалением, перенеся большую часть своего веса на одну ногу и принимая расслабленную позу. – Какая досада. Когда животные оказываются внутри, их невозможно выгнать. Придётся сказать экономке, чтобы та расставила ловушки и выманила их при помощи морковки.

Деревянный конь выглянул из-за спинки дивана и покачал головой.

– Морковка не пойдёт? – спросил мистер Рэвенел, украдкой подбираясь к дивану. – А как насчёт яблок?

Конь снова помотал головой.

– Кусочек сахара?

– Сливочные пирожные, – послышался тихий, невнятный голосок.

– Сливовые пирожные, – по-злодейски удовлетворённо повторил мистер Рэвенел. – Самая большая лошадиная слабость. Скоро он попадётся в мою ловушку... а потом... – Он нырнул за диван и набросился на прячущегося там сына Фиби.

Комнату пронзил визг, а за ним послышалось хихиканье Джастина и звуки притворной борьбы.

Фиби тревожно двинулась вперёд, чтобы вмешаться. Джастин не привык общаться со взрослыми мужчинами, за исключением её отца и братьев. Но папа остановил Фиби лёгким прикосновением к руке и слабой улыбкой.

Из-за дивана показался взъерошенный и помятый мистер Рэвенел.

– Прошу прощения, – проговорил он с небольшим беспокойством, – мне кажется или что-то зацепилось за мой пиджак?

Он изогнулся и повернулся посмотреть через плечо, обнаружив Джастина, который уцепился за его спину, как обезьянка, обхватив короткими ножками худощавую талию Рэвенела.

Фиби одновременно озадачило и обезоружило, с какой лёгкостью её сын играл с незнакомцем. Она не могла не сравнить общение Джастина с Эдвардом Ларсоном, которому спонтанное ребячество было не свойственно.

– Ну что, отправимся на экскурсию? – спросил мистер Рэвенел её отца.

– Я с вами, – сказала Фиби. – Если не возражаете.

Выражение лица мистера Рэвенела стало непроницаемым.

– Вы окажете нам честь, миледи.

– Джастин, – позвал Себастьян внука, – пойдём, прогуляемся вместе. Позволим мистеру Рэвенелу сопровождать маму.

Фиби бросила раздражённый взгляд в сторону отца, который сделал вид, будто ничего не заметил.

Мистер Рэвенел присел, чтобы Джастин мог слезть с его спины, а затем подошёл к Фиби.

Она смутно расслышала, как отец сказал, что выведет Джастина на улицу.

Сквозь барабанную дробь её сердцебиения прорезался тихий голос мистера Рэвенела:

– Надеюсь, вас не принудили к прогулке.

– Нет... Я хочу пойти.

Его хриплый смех взбудоражил приятные ощущения внутри.

– Вы сказали это с энтузиазмом овцы на её первой стрижке.

Видя, что его лицо приняло скорее дружелюбное, нежели насмешливое выражение, Фиби немного расслабилась.

– Мне стыдно, что вы узнали, как мало я понимаю во всех этих делах, – призналась она. – Вы будете думать обо мне плохо. Будто моё невежество умышленное.

Мистер Рэвенел какое-то время молчал. Но когда ответил, его голос был очень ласковым.

Фиби удивлённо моргнула, почувствовав, как он коснулся подбородка и приподнял её лицо вверх. Его пальцы были сухими и тёплыми, по ощущениям, словно наждачная бумага и шёлк. Их прикосновение отдалось пульсацией во всём теле. Костяшки двух пальцев с неимоверной лёгкостью прижались спереди к её шее. Она посмотрела в его тёмно-синие глаза, и между ней и Рэвенелом проскользнула таинственная искра.