Фиби не чувствовала дискомфорта, обсуждая Генри с его пожилой няней, которая любила своего воспитанника с первого дня его жизни и до последнего.

– Генри тщательно продумал моё будущее, – сказала она. – Он видел преимущества в браке с Эдвардом, ведь у его кузена прекрасная репутация, он настоящий джентльмен, а посему может служить хорошим примером для мальчиков, пока они растут.

– Хорошая обувь часто натирает ноги.

Фиби нарвала ещё цветов и собрала небольшой букет.

– Я думала, ты одобришь брак между мной и кузеном Генри. Эдвард так на него похож.

– Правда, миледи?

– Да, ты же знаешь его с детства. Он очень похож на Генри, только без его особенностей.

Несмотря на относительно молодой возраст, Эдвард был джентльменом старой закалки. Учтивый и любезный, ему бы и в голову не пришло устроить сцену. За все годы их знакомства Фиби ни разу не видела, чтобы он выходил из себя. Ей не придётся беспокоиться о том, что он окажется неверным, бессердечным или безрассудным. Этого просто не было заложено в нём природой.

Нетрудно предположить, что Эдвард её вполне устроит.

Труднее всего оказалось представить себе их общее семейное ложе. Она не могла вообразить, как делит с ним постель, её сознание рисовало только нечёткие образы, словно спектакль в театре теней.

Когда же дело касалось Уэста Рэвенела, проблема возникала ровно противоположная. От одной только мысли об их совместно проведённой ночи во рту у неё пересыхало, а пульс начинал учащённо биться от предвкушения.

Обеспокоенная направлением своих мыслей, Фиби обернула стебелёк вокруг маленького букетика из ромашек и протянула его няне.

– Пойду посмотрю чем заняты мистер Рэвенел и дети, – легкомысленно сказала она. – Наверняка, он уже разрешил им играть с ножами и спичками.

Она обнаружила Уэста и детей на низком берегу ручья. Все трое были покрыты грязью и выглядели растрёпанными. Стивен сидел на коленях у Уэста, его белый льняной комбинезончик был основательно перепачкан. Похоже, они задумали сложить плоские речные камни в башни. Джастин прорыл своей палкой канал в песчанистом иле и, сложив ладони чашечкой, переливал туда воду из ручья.

Брови Фиби взлетели вверх.

– Я отобрала у ребёнка камень, – спросила она Уэста, – а вы ему дали дюжину других?

– Шшш, – ответил Уэст, не глядя на неё. Когда он продолжил, уголок его рта слегка подрагивал: – Не отрывайте мужчину от работы.

Стивен вцепился обеими руками в плоский камень и с детским упорством поднёс его к стопке. Он водрузил камень поверх остальных и удерживал там, пока Уэст осторожно поправлял его положение.

– Молодец, – похвалил Уэст малыша.

Джастин протянул брату ещё один камень, и Стивен, увлечённо кряхтя, его забрал. Пока он выполнял манёвр по подъёму камешка на вершину башенки, его маленькое личико оставалось комично серьёзным. Фиби внимательно наблюдала за малышом, поражаясь его заинтересованностью работой.

После смерти его отца, который никогда не видел сына, она оберегала и баловала младшего ребёнка, как могла. Фиби заполнила его мир мягкими, красивыми предметами и бесконечным уютом. Ей не приходило в голову, что он может хотеть или даже нуждаться в играх с камнями, палками и грязью.

– Он станет строителем, когда вырастит – сказал Уэст. – Или археологом.

– Везучий Стивен, – проговорил Джастин, удивив Фиби. – Мне бы тоже хотелось кем-нибудь работать.

– А в чём проблема? – спросил Уэст.

– Я - виконт. А им невозможно перестать быть, даже если захочешь.

– Виконт тоже может кем-нибудь работать.

Джастин перестал копать и с надеждой на него посмотрел.

– Правда?

– Возможно, если профессия будет благородной, – мягко вмешалась Фиби, – например, дипломатия или юриспруденция.

Уэст бросил на неё насмешливый взгляд.

– Его дед много лет управлял игорным клубом в Лондоне. Насколько я понимаю, он лично занимался его повседневными делами. Эта профессия входит в число благородных?

– Вы критикуете моего отца? – уязвлёно спросила Фиби.

– Как раз наоборот. Если бы герцог позволил себе идти на поводу у высшего общества, то сейчас у него, вероятно, не было бы ни гроша за душой. – Уэст замолчал, поправляя груду камней, когда Стивен добавил ещё один камешек. – Ведь он управлял клубом и всё равно стал герцогом. А это значит, что когда Джастин достигнет совершеннолетия, он сможет выбрать любую профессию. Даже не из числа "благородных".

– Я хочу стать геологом, – смело проговорил Джастин. – Или дрессировщиком слонов.

Фиби посмотрела на Уэста и возмущённо спросила:

– А кто будет управлять поместьем Клэр?

– Возможно, Стивен. Или вы. – Он усмехнулся, увидев выражение её лица. – Кстати, завтра я должен заняться бухгалтерией. Хотите взглянуть на бухгалтерские книги?

Фиби заколебалась, разрываясь между стремлением упрекнуть его за то, что он вкладывает такие идеи в голову её сына, и желанием принять предложение. Ей было бы чрезвычайно полезно изучить учётную процедуру поместья, и она знала, что он сможет доходчиво ей всё объяснить.

– Мы будем одни? – с опаской спросила она.

– Боюсь, что так. – Уэст понизил голос, словно рассказывал что-то неприличное. – В кабинете будем только мы вдвоём, станем изучать сладострастные нюансы сметы доходов и расходов. Потом перейдём к действительно непристойным вещам... займёмся инвентаризацией... изучим график изменений объёмов урожая...

Этот человек никогда не упускал случая её поддеть.

– Хорошо, – с оттенком сухой иронии ответила Фиби, – я присоединюсь к вам. – Она вытащила из кармана два носовых платка. – Один для рук Стивена, – сказала она, протягивая их Уэсту, – а другой, для рук Джастина.

– А как же я? – спросил Уэст. – Разве вы не хотите, чтобы и мои руки стали чистыми?

Фиби выудила из-за корсажа ещё один платок и протянула ему.

– Вы прямо, как волшебник, – сказал он.

Она улыбнулась и вернулась к няне, которая приводила в порядок детскую коляску.

– Мы возвращаемся в особняк, – быстро проговорила она. – Не ругайся, когда увидишь мальчиков: они оба грязные, но прекрасно провели время. Ты случайно не видела, куда делась кошка?

– Она лежит под коляской, миледи.

Фиби нагнулась и разглядела под коляской пару янтарных глаз, мерцающих в потёмках. Кошка выползла из-под коляски с игрушечной лошадкой в зубах и бросила её на колени хозяйки.

Фиби позабавило и тронуло то, как кошка явно гордилась подношением. Игрушка была уже неузнаваема, кожа разорвана в клочья, а большая часть набивки отсутствовала.

– Спасибо, дорогая. Как заботливо. – Засунув игрушку в карман, она взяла кошку. Впервые, когда животное устроилось у неё на руках, не последовало уколов острых коготков. – Полагаю, нам придётся оставить тебя у нас, пока мы не покинем Гэмпшир. Но ты всё равно не домашняя кошка, и не можешь поехать с нами в Эссекс. Я твёрдо решила... и этого ничто не изменит.


Глава 17


"В тебе нет ничего порочного, за исключением поцелуев".

С тех пор как Фиби совершенно неожиданно шепнула ему на ухо те слова, Уэст пребывал в весьма странном состоянии. Он то был счастлив. То несчастен. То вдруг его бросало в жар. Он ощущал себя неуравновешенным, беспокойным, голодным. Уэст несколько раз просыпался среди ночи, чувствуя, что кровь бурлит, требуя наступления утра.

Это навеяло ему воспоминания о тех днях, когда он напивался до беспамятства и приходил в себя в тёмной комнате, растерянный и заторможенный, не понимая, что сегодня за день, который час, или даже, где находится. Не в состоянии вспомнить, чем конкретно занимался, потворствуя своим низменным желаниям, вследствие чего оказался здесь.

Уэст сидел за длинным столом в кабинете, стены которого были обиты дубовыми панелями, перед ним лежали стопки бухгалтерских книг и документов. Эта комната стала одной из его любимых в доме, она представляла собой компактное прямоугольное помещение, заставленное книжными полками. На полу лежал толстый ковёр, в воздухе приятно пахло пергаментной бумагой и чернилами. Через большое старинное окно, разделённое на множество секций, каждая не больше его ладони, лился дневной свет.

Обычно ему нравилось проводить здесь время. Он любил бухгалтерию, она помогала понять, как обстоят дела в поместье. Но в данный момент его обычный круг интересов, в который входили: люди, земля, домашний скот, дом, погода, даже пища, сузился до одной лишь Фиби.

Ему было жизненно необходимо, либо находиться рядом с ней, либо очень далеко от неё. Все промежуточные варианты, казались пыткой. Зная, что она в одном с ним доме или где-то рядом, в поместье, каждая клеточка его тела жаждала её отыскать.

Вчера утром, когда Уэст неожиданно с ней столкнулся, его охватило острое чувство счастья. На первый взгляд приятное, но, если копнуть чуть глубже, оно причиняло боль. Там, у ручья, Фиби выглядела такой прекрасной и цветущей, словно те самые дикие ирисы на берегу.

Из всех ошибок, совершённых в жизни, а их, видит бог, было немало, первое место занимал этот поцелуй. И Уэст никогда его не забудет. Ладони помнили, как обхватывали её лицо, рот - сладость и мягкость губ. Даже через двадцать лет пальцы не забудут очертаний её головы. Каждый сладкий поцелуй, подаренный ею, казался обещанием, словно один неуверенный прыжок в неизвестность за другим. Уэст заставлял себя вести с Фиби осторожно и нежно, когда, на самом деле, умирал от желания стиснуть в объятиях и поглотить без остатка. Складывалось ощущение, что его тело было создано исключительно для того, чтобы доставлять ей удовольствие, рот - дарить ласки, а возбуждённая плоть мечтала ворваться в её глубины.