– Мистер Рэвенел приезжал погостить на несколько дней, – призналась Фиби. – Наши семьи породнились после свадьбы, и я попросила его дать совет насчет поместья.

– Это было ошибкой. Я не хочу пугать тебя, Фиби, но ты совершила действительно серьёзную ошибку. Он худший из подлецов. Любая связь с ним губительна.

Фиби сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я не нуждаюсь в лекции о правилах приличия, Эдвард.

"И уж точно не от тебя", - добавила она про себя.

– Его репутация безвозвратно запятнана. Он - пьяница. Развратник.

– Ты ничего не знаешь ни о нём самом, ни о том, что он из себя представляет, – потеряв терпение, ответила Фиби – Давай не будем обсуждать его, Эдвард, есть гораздо более важные для нас темы.

– Я встретил его однажды на званом вечере. И он вёл себя крайне неприлично. Шатался по дому пьяный, тискал женщин и флиртовал с замужними дамами, оскорбляя всех вокруг себя. Более вульгарного, презрительного зрелища я никогда не видел в своей жизни. Хозяин и хозяйка были унижены. Из-за него несколько гостей, в том числе и я, раньше времени покинули мероприятие.

– Эдвард, достаточно. Он уехал, и всё кончено. Пожалуйста, послушай меня...

– Он, может, и уехал, но ущерб уже нанесён. Ты слишком простодушна, моя невинная Фиби, и не понимаешь какому риску себя подвергла, разрешив ему здесь остаться. Люди, наверное, уже начали разносить слухи, истолковав произошедшее в дурном свете. – Он взял её онемевшие руки в свои. – Нам придётся пожениться без промедления.

– Эдвард.

– Это единственный способ предотвратить последствия и не дать погубить твою репутацию.

– Эдвард, – резко вставила она. – Я знаю о Рут Пэррис и маленьком Генри.

Побледнев, он посмотрел на неё.

– Я знаю о доме, – продолжила Фиби, осторожно высвобождая руки из его хватки, – и о том, что ты купил его на деньги, полученные в кредит.

Его глаза расширились от ужаса. Он выглядел, как человек, чей самый страшный секрет вскрылся. Напускное благородство дало трещину.

– Как... кто тебе сказал? Здесь замешан Рэвенел, так ведь? Он пытается настроить тебя против меня. Хочет заполучить тебя сам!

– Мистер Рэвенел здесь не причём! – воскликнула она. – Речь о тебе и твоей... Не знаю, как её назвать. Твоей содержанке.

Он беспомощно покачал головой, поднялся с дивана и принялся ходить по кругу.

– Ты просто мало знаешь о мужчинах и о том, как устроен мир. Я постараюсь объяснить так, чтобы ты всё поняла.

Она нахмурилась, и не вставая, наблюдала за его нервными метаниями по гостиной.

– Насколько я понимаю, ты занял деньги под залог наследства моего сына, чтобы обустроить жилище для молодой женщины.

– То не было воровством. Я намеревался всё вернуть.

Фиби бросила на него укоризненный взгляд.

– А если бы мы поженились, деньги и так стали бы твоими.

– Ты меня оскорбляешь, – сказал он, и его лицо болезненно исказилось. – Ты пытаешься сделать из меня злодея наподобие Уэста Рэвенела.

– Эдвард, ты когда-нибудь собирался мне рассказать о них или планировал держать Рут Пэррис и её ребенка в этом доме до бесконечности?

– Не знаю что я планировал.

– Ты думал жениться на Рут?

– Никогда, – без промедления ответил Эдвард.

– Почему?

– Она разрушит мои перспективы на будущее. Отец может лишить меня наследства. Женившись на женщине столь низкого происхождения, я стал бы посмешищем. У неё нет ни образования, ни манер.

– Это дело наживное.

– Ничто не сможет изменить того факта, что Рут честная, милая, простушка, которая совершенно не годится в жёны мужчине моего положения. Она не сможет стать светской львицей, никогда не научится вести остроумные беседы и не отличит вилку для салата от вилки для рыбы. И от того будет несчастна. Не стоит о ней беспокоиться. Я не давал никаких обещаний, и она чересчур сильно любит меня, чтобы испортить мне жизнь.

– А как же ребёнок? – спросила Фиби, оскорбившись за девушку.

– Рут сама настояла на том, чтобы оставить ребёнка. Она могла бы отдать его в другую семью и продолжить жить, как прежде. Все решения, которые привели её к нынешнему затруднительному положению, она же сама и приняла, включая и решение лечь в постель с мужчиной вне брака.

Глаза Фиби расширились.

– Значит, она сама во всём виновата, а ты не причём?

– Роман вне брака ставит под угрозу в первую очередь репутацию женщины. Она это понимала.

Неужели это говорил тот самый Эдвард, которого Фиби знала столько лет? Где же тот высоконравственный, заботливый мужчина, который всегда проявлял такое непоколебимое уважение к женщинам? Неужели он изменился, а она и не заметила, или где-то в глубине сердца Эдвард всегда был таким?

– Я искренне её любил, – продолжил он, – и до сих пор люблю. Если тебе от этого станет легче, я глубоко стыжусь своих чувств и тех изъянов в моей натуре, которые подвигли меня начать эти отношения. Я страдаю как и все.

– Мы влюбляемся не из-за изъянов в нашей натуре, – тихо промолвила Фиби. – Способность любить - это самое благородное качество, которым только может обладать человек. Ты должен уважать это чувство, Эдвард. Женись на ней и будь счастлив вместе с Рут и вашим сыном. Стыдиться надо того, что ты считаешь будто она недостаточно для тебя хороша. Но надеюсь, ты пересмотришь свои взгляды.

Эдварда искренне озадачили и рассердили её слова.

– Невозможно пересмотреть взгляды на факты, Фиби! Она простолюдинка. И опустит меня на свой уровень. В нашем мире все разделяют эти взгляды. Все, кто имеют хоть какой-то вес в обществе. Нас не станут принимать в приличных местах, а детям из благородных семей запретят общаться с моими. Ты-то должна это понимать. – В его голосе послышалась ярость. – Бог свидетель, Генри понимал.

Теперь настала очередь Фиби потерять дар речи.

– Он знал о Рут? И о ребёнке?

– Да, я ему рассказал. Он простил меня прежде, чем я успел его об этом попросить. Генри понимал, что в нашем мире благородные люди иногда поддаются искушению. Он понимал, что не в моём характере совершать подобные проступки умышленно, и считал, что нам с тобой всё равно стоит пожениться.

– А что же Рут и её ребёнок? Каковы были его мысли по поводу них?

– Он знал, что я сделаю для них всё, что в моих силах. – Эдвард опять занял место рядом с Фиби на диване и накрыл её руки своими. – Я знаю каков я на самом деле, Фиби, и знаю, что я хороший человек. Я стану верным мужем, и буду хорошо относиться к твоим сыновьям. Ты же ведь никогда не слышала, чтобы я повышал голос в гневе? Не видела меня пьяным или, чтобы я проявлял жестокость. Мы заживём спокойно и счастливо. Как и заслуживаем. Я люблю в тебе так много качеств. Грациозность и красоту. Преданность Генри. Он так переживал, что не сможет позаботиться о тебе, но я поклялся, что не дам тебя в обиду. Заверил, что ему никогда не придётся беспокоиться о его детях, ведь я буду воспитывать их как своих собственных.

От его прикосновения по коже забегали мурашки, и Фиби отдёрнула руки.

– Какая ирония, что ты так хочешь стать отцом моим детям, но не своему собственному сыну.

– Генри хотел, чтобы мы с тобой были вместе.

– Эдвард, ещё до того, как вскрылась правда о Рут Пэррис и о денежной ссуде, я уже решила...

– Не нужно обращать на неё внимания, – в отчаянии перебил он, – и я закрою глаза на твои опрометчивые поступки. Всё можно забыть. Я приму любое твоё наказание, но после мы оставим прошлое позади. Я отправлю мальчика жить за границу. Мы никогда его не увидим. Так будет лучше и для него, и для нас.

– Нет, Эдвард. Никому лучше не будет. У тебя путаются мысли.

– У тебя тоже, – парировал он.

Возможно, он был прав: мысли в голове у неё и правда путались. Фиби не знала, стоит ли верить в то, что он рассказал о Генри. Она хорошо знала мужа, его тихий нрав и сдержанность, и как он заботился о других. Но Генри вырос в аристократической семье, его воспитывали соблюдать границы между людьми благородного происхождения и простолюдинами, и полностью осознавать последствия, если порядок вещей нарушится. Неужели Генри действительно благословил будущий союз между своим кузеном и женой, зная о существовании бедной Рут Пэррис и её незаконнорожденного ребёнка?

Затем, словно по мановению волшебной палочки, смятение и тревоги утихли, и ей всё стало ясно.

Она любила и уважала мужа и всегда прислушивалась к его мнению. Но настало время Фиби самой решать, что хорошо, а что плохо. Грешно не любить, а отказываться от любви. Бояться надо было не скандала, а предательства собственных моральных ценностей.

– Я не выйду за тебя замуж, Эдвард, – сказала она. Где-то в глубине души Фиби было его жаль, ведь он принимал самое губительное решение в своей жизни. – В ближайшие дни нам предстоит многое обсудить, в том числе распутать целый клубок юридических вопросов. Я хочу, чтобы ты перестал исполнять обязанности душеприказчика и доверенного лица в поместье, и умоляю не усложняй процесс. А сейчас, хочу попросить тебя удалиться.

Его как громом поразило.

– Ты ведешь себя безрассудно. Идёшь против желания Генри. Я не буду предпринимать никаких действий, пока ты не успокоишься.

– Я совершенно спокойна. Делай, как считаешь нужным. Я собираюсь обратиться к адвокатам. – Фиби смягчилась, увидев, как он расстроен. – Я всегда буду питать к тебе привязанность, Эдвард. Ничто не сможет стереть всю ту доброту, которую ты проявлял ко мне в прошлом. Я бы никогда не стала мстить, но хочу, чтобы между нами больше не существовало юридических отношений.