Открыв дверь, чувствую запах блинчиков, такой дразнящий, что рот наполняется слюной. Тихо захожу в кухню и не знаю, то ли материться, то ли улыбаться. Сашка, по ходу, воплощает картинку всех дешевых мелодрам сразу, потому что стоит у плиты в моей футболке и что-то напевает. И я снова чувствую сожаление, что поддался вчерашнему порыву. Дело даже не в Матвеев, а в этой мечтательнице из кукольного домика.

Саша пальцем залезает в банку со сметаной, и мои сожаления отступают, потому что она сексуально облизывает палец. Выключает газ, снова лезет в банку и замечает меня. Стоит, застыв, с пальцами в сметане.

Я медленно приближаюсь, держа ее взгляд, замерев напротив, беру руку и облизываю сметану. Саша тут же тяжело выдыхает, глядя мне в глаза. Дыхание учащается, она тянется ко мне, я целую ее. Ладонь залезает под футболку, и там, конечно, никаких преград.

— Нарываешься? — усмехаюсь, подхватывая ее и сажая на край стола.

Саша только кивает, и это заводит меня еще больше, я прижимаюсь к ней и шепчу на ухо:

— Ты понимаешь, Саша Кострова, что я сейчас трахну тебя на обеденном столе?

Я вижу, как она возбуждается от одних только слов, подается ко мне, трется о пах, не сводя при этом глаз. Мой маленький дьяволенок.

Я достаю презерватив и нарочито медленно открываю упаковку, приспускаю штаны с боксерами. Саша следит за мной, часто дыша, стаскивает с себя мою футболку и кидает в сторону. Да, кажется, мы нашли общий язык.

Глава 30. Саша

Мы сидим друг напротив друга и едим успевшие остыть блины. Я даже не знаю, как описать свои эмоции от происходящего. Роман Борцов сидит на моей кухне, мы занимались улетным сексом, а теперь мило завтракаем. Я закусываю губу и спрашиваю:

— Можно я вас… тебя, — поправляюсь, видя как он вздергивает бровь, — тебя покормлю?

Роман явно обескуражен, но усмехнувшись, говорит:

— Валяй.

Я перехожу со своим стулом к нему, сажусь рядом, так что наши колени соприкасаются. Он рассматривает меня с интересом.

— Только учти, — говорит с улыбкой, — твой порыв может окончиться новым сексом.

Я краснею, пряча улыбку, обмакиваю блин в сметану и подношу к его губам. Боже, мне кажется сексуальным все, что с ним связано. Как он ест, как смотрит, как говорит. Какое-то помешательство. Я стараюсь не думать о том, что будет, когда мужчина уйдет, просто наслаждаюсь моментом. Потому что все, что будет потом… Будет потом.

И мы снова оказываемся в постели, и меня снова и снова разрывает на части от удовольствия, которое он мне дарит. И я ни на мгновение не жалею, что все это время настойчиво его добивалась. Потому что вижу: он хочет этого, не меньше, чем я. Вопрос лишь в том, хочет ли чего-то ещё?

Роман начинает собираться домой, когда часы показывают пять вечера.

— Сань, завтра выходной, — говорит, натягивая футболку, в которой я проходила весь день, кайфуя от запаха на ней. — Я в офисе не появлюсь, уезжаю. Так что отдыхай. — Он кидает взгляд на настенные часы. — Мне надо ехать, я позвоню, хорошо?

Я киваю, пряча глаза. У него все так просто и непринужденно, встал, оделся и ушел. Годами отработаная практика, а я уже начинаю чувствовать подкрадывающуюся пустоту.

Рома словно понимает это, в прихожей берет меня за подбородок, вынуждая посмотреть на него.

— Сань, только не накручивай себя, хорошо? Мы все обсудим. И пока никому ни слова, — он коротко чмокает меня в губы. — Я побежал.

Берет мусорный пакет, куда сложены все улики против нас, и уходит.

Я, как дура, пялюсь в окно, Рома смотрит наверх, машет мне с улыбкой.

Вскоре его машина выезжает со двора и почти сразу я получаю сообщение:

«Сань, не переживай только, все будет хорошо».

И почему-то эти простые слова меня успокаивают. Я взбадриваюсь, готовлю ужин, а потом сажусь читать книгу. Звонит Полина, уже в который раз за день, но сейчас у меня нет никакого желания с ней разговаривать, мне хочется еще хоть немного продлить возникший мирок под названием: я и Роман Борцов.

Сама не замечаю, как засыпаю, а просыпаюсь от шума в прихожей. Вскакиваю, потирая глаза: семь утра, родители приехали.

— Привет, Шурик, — мама целует меня в макушку, когда я появляюсь из комнаты.

Тетя Инна, встречавшая нашу сладкую парочку, кивает с улыбкой.

— Шур, корми меня, — смеется папа, — голоден, как волк, сейчас умоюсь только.

Я шлепаю в кухню и начинаю суетиться, мама с тетей Инной ко мне присоединяются.

— Ну как отдых? — спрашиваю маму.

— Отлично, — она прямо светится. — И сделка у Матвея вроде срастается, так что настроение было чудесное, нагулялись вдоволь, фотки попозже покажу.

Я киваю и ловлю хмурый взгляд отца, появившегося в кухне. Сердце почему-то замирает, а я сама застываю.

Я и так до сих пор слишком явно ощущаю все происходящее вчера в этих стенах, будто на каждой большими буквами написано: "Здесь был Рома". Поэтому оказываюсь прибита к месту в ожидании расплаты за содеянное:

— Это что? — отец держит в руках массивный фитнес-браслет, а я так и не могу ничего произнести в ответ. Ну, давай же, придумай что-нибудь, Саша! Но язык словно прилипает к небу, а к горлу подкатывает ком. — Александра, я спрашиваю, почему в нашей квартире мужской аксессуар?

Складка между бровей ещё больше проваливается, а воздух тут же наполняется чем-то зловещим. В ушах нарастает звон, мне страшно оттого, что сейчас может произойти, но папа вдруг меняется в лице:

— Подожди, это же Ромкин? — теперь к его мрачному взгляду прибавляется растерянность. — Что он делает в ванной?

Его слова влетают в мою голову, словно острые иглы, впиваются в виски, в затылок. Я молчу, потому что мысли разбежались перед накатившим страхом быть раскрытой.

И тут совершенно неожиданно вмешивается тетя Инна:

— О, так вот где он, — и забирает браслет из рук отца, — а Ромка все гадал, где его потерял. Мы с ним вчера заезжали проведать Сашку. Точнее, я, конечно, он со мной за компанию. Этот замок постоянно раскрывается, пора менять.

Тетя Инна говорит так непринужденно, что даже я почти верю, что так оно и было. Понимаю, она врет, прикрывая меня, но сейчас даже думать не хочу обо всех тонкостях этого вопроса, потому что впервые с момента появления папы в кухне вдыхаю и тут же отворачиваюсь, делая вид, что занимаюсь бутербродами.

— Как у вас с ним? — спрашивает мама, и я превращаюсь в сгусток напряжения, ожидая ответа.

Тронь — каратнет.

— Знаешь, неплохо. Конечно, Ромка неискоренимый бабник, — она смеется, — но я понимаю, что ему нужно время, чтобы догулять. Кстати, он познакомил меня со своими родителями.

Я обрезаю палец, но не издаю ни звука, кровь быстро начинает капать на столешницу. Смотрю на нее с тупым выражением лица. Потому что происходящее за моей спиной — оно из какого-то плохого фильма, и я не хочу поворачиваться, словно это спасет меня от того, чтобы стать его главной героиней.

— С матерью у него всегда были напряженные отношения, — замечает папа, — из-за развода с Ромкиным отцом.

— Я заметила, — соглашается тетя Инна, — но все равно она его любит, мы очень мило пообщались.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Неужели Борцов все же остепенится? — хмыкает папа.

Покидаю кухню, прижимая рану на пальце салфеткой. Боли не чувствую, ее заглушает неприятное чувство, нарастающее в груди. Папа вопрос о мужчинах с повестки дня снял, но я замечаю в брошенном на меня взгляде тете Инны новые эмоции. Она словно насквозь меня видит, и становится стыдно. Вот только я теперь вряд ли смогу отказаться от… мужчины. Ее мужчины? Или уже моего?

Я пока не знаю ответов. Смотрю на свое отражение в зеркале, затем открываю кран. Холодная вода немного остужает мысли, и постепенно доходит: разговора с тетей Инной не избежать, это первое. Второе, она меня все же спасла. Что она сейчас думает обо мне?

Выключив воду, вытираю палец, леплю пластырь и иду в комнату. Там падаю на кровать, вжимаясь носом в подушку — постель пахнет Ромой, и я снова и снова вспоминаю всё, что между нами произошло. Рука сама тянется к низу живота, и я сжимаю ноги, закусывая губу, закрываю глаза. Смогу ли я когда-нибудь теперь спокойно здесь спать?

Не хочу возвращаться в реальность, но когда слышу тихий стук в комнату, быстро сажусь на кровати и одергиваю задравшееся домашнее платье, пока дверь ещё не открылась.

Тетя Инна смотрит серьезно и вроде бы не укоризненно, но без былого дружелюбия. Глубоко вздыхает и устало произносит:

— Я жду тебя внизу, у подъезда. Насколько знаю, Рома тебя на сегодня отпустил.

Я вздрагиваю от этого и отмечаю, что тетя Инна уже обо всем осведомлена. Укол ревности и мысли о том, что эту ночь Борцов провел с ней начинают жечь изнутри. Я киваю и отвожу взгляд.

— И… куда мы пойдём?

— Кофе выпьем, у меня мало времени, а нам, как я понимаю, нужно поговорить.

Снова киваю, мне нечего сказать, я уже чувствую себя распятой.

В кафе неподалёку мы выбираем дальний столик, который стоит словно на отшибе, и нас там точно никто не услышит.

Кофе приносят быстро, я хватаюсь за чашку, словно за спасение, утыкаясь в неё взглядом.

— Вы, разумеется, с Ромой не просто чай пили, пока твоих родителей не было? — в упор смотрит тетя Инна, я понуро качаю головой.

— Как давно? — не поясняя, спрашивает тихо.

Но мне кажется, громче этого мое сердце, которое сейчас выпрыгнет и тут же разобьется. Потупив взгляд, снова мотаю головой вместо ответа.

— Саша, — мягко произносит тетя Инна.

Поражаюсь ее выдержке, сама-то чувствую себя паршиво. Я предательница. А самое печальное, что готова предавать ещё не раз. Я слишком погрязла в Романе.