— Посмотри на меня.

Поднимаю глаза, сжимая крепче чашку.

— Роман — не тот, кто будет носить тебя на руках, звать на свидания, цветы дарить и плюшевые игрушки, понимаешь? — вместо обвинений выдает тетя Инна. К чему она клонит? Зачем? — Ты повелась на взрослого мужчину, потому что у тебя был неудачный опыт с Димой. Роману тот, конечно же, в подмётки не годится.

Она говорит это и внимательно меня разглядывает, а мои щеки заливает краска. Даже в одном предложении Романа и Диму не хочу употреблять. Рома… Он такой… страстный, каждое его движение, каждый жест — до сумасшествия, он хищник, зверь, но в то же время чуткий. Сколько раз я испытала с ним оргазм, даже считать не берусь. Получая удовольствие, он доставлял его и мне. Мурашки от одних только воспоминаний.

— Саша, ты наверняка думаешь, что у тебя чувства…

— Я не думаю, — произношу тихо, осекаясь. — Я… это знаю. Прости, — шепчу, чувствуя ком в горле.

Тетя Инна вздыхает, она слишком добра ко мне, объясняет что-то, хотя самой наверняка не легче.

— Ему говорить не вздумай, — качает она головой. — Мужчины от ответственности либо сбегают, либо используют в своих целях.

— В каких? — спрашиваю, прежде чем подумать.

— Такой, как Роман, с лёгкостью запудрит мозг иллюзией ответных чувств, воспользуется по полной и разобьет тебе сердце. Ты будешь слушать звон осколков, пока наконец не поймешь — ему нужно было от тебя только одно. — Тетя Инна говорит спокойно, выдерживая интонацию, а я уже умираю от этих слов. — Рома — бабник, Саш. Ты готова к тому, что помимо тебя всегда будет кто-то ещё?

Мне не нравится то, что она говорит, и, конечно, не верится, что Роман такой. Однако в памяти тут же всплывает и вчерашняя блондинка, и та, которую он прямо в офисе… там, на столе. А ведь все это время он продолжал встречаться с тетей Инной. Даже с родителями ее познакомил…

Внутри все сопротивляется, отказываясь воспринимать правду, мне больно заранее от осознания того, что будет потом. О чем я только думала? Но хуже оттого, что кто-то ещё помимо всех остальных — это тетя Инна. Которая вместо того, чтобы меня сдать, пытается понять.

— И что теперь делать? — чувствую, как подступают слезы. Замечаю, как дёргается тетя Инна. Она, должно быть, его очень любит, раз терпит всех остальных. — Прости меня, прости, — вырывается невпопад, я чувствую, как по щекам катятся слезы, а Инна пересаживается на мой диван.

Обнимает меня, я утыкаюсь ей в плечо.

— Сашка, я же говорила, расскажи мне все. Я по-прежнему твоя подруга. Мы попали в неловкую ситуацию, не скажу, что я в восторге, но ты слишком молода, чтобы противостоять такому, как Роман. Я — другое дело.

Она говорит это уверенно, все внутри переворачивается от этих слов, но мысли сопротивляться очевидному.

Немного отстраняюсь, тетя Инна заглядывает в глаза.

— Решение принимать тебе, я могу сделать шаг назад, чтобы ты убедилась в правдивости моих слов, но, к сожалению, порадовать тебя не могу. Он все равно придет ко мне.

Мы молчим. А что тут ещё скажешь? Всё, что я сейчас хочу — просто увидеть Романа и понять, чего мне ждать дальше.

Тетя Инна протягивает браслет:

— Вот, передай Роме. О том, что я тебя выгородила, ни слова. Вообще не нужно ему знать о нашем разговоре, ты же понимаешь, почему? Сбежит от тебя сразу же. Мужчины не любят, когда их прижимают. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

И я ей верю. Хотя во мне и борются чувства и разум.

Я пока что помню слова Романа: "Не накручивай, все будет хорошо, мы разберемся". Ставлю их на повтор в своей голове, делаю глубокий вдох и сильнее сжимаю в руках браслет, который так внезапно оборвал ещё и не начавшееся толком счастье.

А Роме я позвоню или напишу. И мы обязательно поговорим.

Глава 31. Рома

Всю дорогу до дома еду хмурый. Но, чёрт возьми, этой ночью, а потом ещё весь день было так охренительно, что лишь от воспоминаний недавних сцен член в штанах снова твердеет.

Сашка, Сашка, мой тихий омут, в котором не только черти, там вся нечистая сила! Что она вытворяла, просто уму непостижимо. При этом я уверен, опыта у нее нет, это инстинкты дают о себе знать. Сашка, скорее всего, даже не подозревает, какая она. Насколько сексуальна и желанна.

И если я не прекращу о ней думать сейчас же, штаны просто не выдержат натиска.


Вот только бы она себя не накрутила. На что способен женский мозг, да ещё под руку с молодостью, даже представлять не хочу, поэтому как могу, Сашку успокаиваю. И даже отправляю смс. Я сам пока не представляю, как мы будем из этого выбираться, но одно знаю точно: Сашу я в обиду не дам. Даже Моту.

Дома принимаю холодный душ и еду к матери. Хочу убедиться, что завтра не будет сюрпризов. Мама заметно нервничает, расспрашивает про Инну, мне становится тошно. Я не хочу слышать сейчас про Шамову, но понимаю, что мама просто так не отстанет.

Так и есть, успокаивается, лишь выбив из меня обещание, что завтра Инна приедет в больницу.

Мысленно матерюсь, но киваю:

— Хорошо, если не будет важных дел.

— Ты светишься от счастья, — добавляет зачем-то мать, — я же вижу. Инна хорошая. Она тебе очень подходит.

Да просто пиздец. Но вслух я, конечно же, этого не произношу, главное операция, а потом разберемся.

Шамова легка, как на помине, звонит, когда я уже возвращаюсь от матери, у меня встреча с Черновым, опаздывать не хочу, поэтому стараюсь отвечать коротко.

— Что ты хотела? — спрашиваю резко. Говорил же, что не надо мне названивать.

— Ты не ночевал дома? — немного заплетающимся языком говорит она.

— Мне отчитаться?

Вздергиваю брови, но Инна моего выражения лица, конечно не видит.

— Нет спасибо, ты уже.

Я закатываю глаза, тоже мне великий сыщик. Выпытала она… Не больно-то я и скрывался. Главное, не знает, с кем я был, а на остальное плевать. Хотя нет, не плевать, ведь я обещал матери, что Инна приедет в больницу. Даю по тормозам своим мыслям и говорю, смягчая голос:

— Инна, давай без скандалов.

— А разве я когда-нибудь скандалила? — она смеется в трубку чересчур нервно.

— Мать завтра на операцию ложится, — меняю я тему, — не хочешь составить мне компанию и отвезти ее в больницу?

Интересно, слишком неестественно звучит сейчас мой голос? Целый день с Шамовой — это не каждому дано выдержать, а там и без нее нервов будет хватать.

В трубке висит тишина, потом звучит недоверчивый голос:

— Ты серьезно?

Нет, блядь, решил пошутить.

— Да, — отвечаю коротко.

— Конечно… — начинает она лепетать, тут же растеряв боевой задор, подпитанный, судя по всему, не одной порцией алкоголя. — Я с удовольствием.

— Тогда завтра приезжай к моему дому в семь утра, договорились?

— Я завтра забираю Матвея с Ирой с вокзала, — отвечает она и тут же добавляет, — могу подъехать позже.

Так даже лучше, и назад не придется ехать вместе. Соглашаюсь и, пользуясь ее растерянностью, быстро прощаюсь.

Отбросив трубку на соседнее сиденье, потираю сзади шею. Все как-то не вовремя. Но есть, как есть, и убиваться нет смысла.

На встречу с Черновым чуть не опаздываю, но он, кажется, мужик понимающий, по крайней мере, располагает к себе. На хрена он только держит возле себя эту гниду Кирсанова? Собственно, именно это я и хочу выяснить, точнее, настолько ли все шоколадно, как рассказывает нам с Мотом «правая рука».

О нашем знакомстве с Кирсановым пока не упоминаю, как и о его предложениях. И чем дольше мы беседуем, тем сильнее мне кажется, что Чернов знать не знает, что происходит за его спиной. Хотя безусловно, он может просто не раскрывать карты. Все-таки мы не друзья-товарищи.

Дома я падаю на кровать и наконец выдыхаю. Первая мысль, которая тут же приходит: как там Сашка? Неосознанно морщусь, потому что все мысли об этой девчонке теперь большая головная боль. Даже не знаю, с чего с ней разговор начинать во вторник.

А еще не понимаю ее. Если отбросить весь девичий бред: чего хочет Саша? Ведь мы с ней почти незнакомы, и она не раз подчеркивала, что ее ко мне именно влечет. Конечно, для восемнадцатилетней не испорченной девчонки следующее действие — влюбиться. То есть, конечно, решить, что влюбилась, потому что всерьез подобные чувства воспринимать нельзя. Но она будет, и я должен мягко, чтобы не сломать, объяснить, что от ее тяги ко мне до любви еще очень длинный путь.

Все это звучит очень складно и разумно, пока я не начинаю вспоминать вчерашний день. Потому что все доводы разума тут же разбегаются, и единственное, чего хочется, так это уложить Сашку в кровать и трахать до бессознательного состояния, наслаждаясь ее искренностью и отдачей.

Я беру телефон в руки и довольно долго смотрю на него, но все же ничего не пишу и не звоню. По телефону такие разговоры лучше не начинать, чтобы не давать ложных надежд. А я сам еще не знаю, что делать. Впервые со мной такое.

На удивление, мама выглядит свежей, и настроение хорошее, всю дорогу что-то говорит, я поддакиваю в нужных местах, понимая, что болтовня — следствие нервов. До больницы два часа езды, и вскоре она уже в палате, где ее готовят к операции, а я беседую с врачом. Ничего нового, конечно, не слышу, так что остается только ждать.

Шамова приезжает незадолго до операции, я в это время сижу в кафе на первом этаже и пью кофе, отчаянно ругаясь с московским офисом. Ушёл подальше, чтобы не пугать маму своими криками. Сорвали сроки выполнения по договору, оправдывая это тем, что им задержали доставку стройматериалов. Мне, блядь, какая разница?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍