Их работа делать так, чтобы задержек не было, и если надо, поехать в ебеня на металлобазу и лично привезти оттуда заказ. Хоть на собственном хребте. Я обещаю, что неустойку вычту из зарплаты, хотя конечно, так себе угроза. Потому что если я так сделаю, то парню придется работать на меня бесплатно пару лет.

Звоню своему заму и обещаю ему то же самое, если он не разберется с заказчиками и не уладит вопрос. Хорошо хоть заказ не государственный, а то влетели бы на крупную сумму без права оправданий.


Короче, когда я кладу трубку, настроение ни к черту.

Шамова, слушающая меня последние минут пять, усмехается:

— А ты страшен в гневе, Рома.

— Ага, так что не провоцируй, — кидаю ей и допиваю успевший остыть кофе.

— А то что? — она щурится, всматриваясь в меня.

Я отвечаю внимательным взглядом, замечая, как что-то в ней неуловимо изменилось. Появилась нагловатая уверенность, что ли. Думает, раз помогает мне с матерью, так я буду шелковым? Да пошла она на хуй. Ладно, надо остыть, это просто разговор с Москвой несколько выбил из колеи.

— Пойдем, — киваю ей, вставая.

Она следует за мной молча, даже не пытаясь начать диалог, и вообще ведет себя отстраненно.

Зато у матери в палате преображается. Без остановки улыбается, гладит ей руку, болтает так много, что у меня начинает болеть голова. Но мать, кажется, и впрямь счастлива.

— Все будет хорошо, Маргарита Михайловна, — Инна говорит так приторно, что я удивляюсь, как еще никто не выставил ее отсюда за гадкое притворство, — главное, помните, что мы с Ромой всегда рядом и готовы помочь.

Она переплетает наши пальцы, а я с трудом подавляю желание выдернуть руку. Сам не понимаю, почему, но Шамова вдруг стала меня раздражать еще больше, чем обычно. Мама улыбается, а Инна записывает в ее телефон свой номер, на всякий случай.

— Когда меня выпишут? — спрашивает мать.

— Доктор сказал, дней через пять после операции, если все будет хорошо.

А потом я провожу два напряженных часа, ожидая, когда выйдет доктор. Инна на удивление тиха, не лезет ни с наставлениями, ни с подбадриваниями. Сидит молча, уставившись в телефон.

Наконец, операция заканчивается. Мама в реанимаци и до завтрашнего дня там останется. Все прошло хорошо. Я выдыхаю, интересуясь, можно ли ее повидать. Но док категорично качает головой. Все завтра.

Инна уходит в туалет, а я, как только остаюсь один, сразу думаю о Саше. Кидаю взгляд на часы: Матвей должен быть на работе, может, она и снимет трубку? Все-таки мурыжить ее столько времени — даже жестоко.

Саша отвечает почти сразу, и я слышу, как она произносит на выдохе:

— Алло?

— Привет, — и помимо воли улыбаясь, представляя, как она сейчас сжимает трубку и закусывает губу.

— Привет.

— Как дела?

На несколько секунд устанавливается тишина, и она мне почему-то не нравится.

— Все нормально… — Саша запинается, — завтра поговорим, хорошо? Мне неудобно.

Я не успеваю ответить, потому что слышу голос Инны за спиной:

— Я готова, можем ехать.

Глава 32. Саша

Он все-таки позвонил! И одновременно меня накрыло радостью и беспокойством. Потому что весь день я только и делала, что истязала себя противоречивыми мыслями. Разговор с тетей Инной крутился в голове на повторе.

Но не смотря на все ее доводы, разумные и правильные, сердце отказывалось принимать, что я должна все закончить. Как же это возможно, когда у нас только все началось? И да, может, у них с тетей Инной что-то там намечалось, но ведь это все было до нас. До НАС. Может, теперь Роман все переосмыслит, порвет с ней?

Я в который раз перечитываю его смс, словно пытаясь черпать из нее силы, чтобы не разреветься. Но как же сложно притворяться перед мамой, благо, она после Москвы погрузилась в работу, так что мы не особо много пересекаемся. Но выслушать рассказ о путешествии и посмотреть фотки я должна была, хотя по факту ничего не видела и не слышала.

И вот он звонит. А я теряюсь, не зная, что сказать. И просто обрываю разговор, потому что мне надо видеть его глаза, трогать его, чувствовать, чтобы понять, что между нами. И есть ли вообще что-то?

И когда я уже тянусь к кнопке выключения, слышу голос тети Инны. Сжимаю трубку обеими руками и сглатываю, в горле сразу образуется ком, а перед глазами разливается туман.

И все вопросы, ответы, надежды, все рассыпается в труху, сжигается в миг пламенем и осыпается пеплом на пол перед моими ногами, туда, где, наверное, валяется мое сердце.

Вешаю трубку, так ничего и не сказав и не услышав ответа Ромы. Тупо смотрю на экран, а потом выключаю телефон. Мне кажется, воздуха в комнате так мало, что не вдохнуть.

Я подбегаю к окну, распахиваю его и вылезаю по пояс наружу. Но это не спасает, сухой нагретый воздух с трудом входит в легкие. Я сползаю на пол и вытягиваю ноги.

И в полной пустоте, царящей в голове, между стуком в висках выплывает осознание: ничего не будет. Права была тетя Инна, а не я. Я стану для него очередной покоренной вершиной, которую он оставит позади. Тетя будет терпеть всех баб вокруг него, пока он не остепенится и не станет только ее. Я так не могу, я не такая. Каждая его измена будет проворачиваться в моем сердце ножом, и в конце концов, от меня просто ничего не останется.

Да дело и не в этом. Не в том, что он перешагнет через меня. А в том, что уже перешагнул. Потому что он уже с тетей Инной.

Эмоции уходят, оставляя место тупому равнодушию. Оно заполняет меня снизу вверх, и я не пытаюсь ему противостоять. Без него завтра я не справлюсь. А мне нужно быть с холодной как никогда головой.

Во вторник я прихожу на работу первой, сижу за своим столом, крепко сжимая в руке фитнес-браслет. Приближение Романа чувствую интуитивно, выпрямляюсь и устремляю взгляд в ноутбук. Он заходит, но я не поднимаю глаза, чувствуя, как мужчина внимательно смотрит.

— Привет, Саш.

И мурашки бегут по коже, а дыхание перехватывает только от звука голоса. Я крепче сжимаю под столом браслет.

— Доброе утро, — говорю, облизывая пересохшие вмиг губы. Он подходит к моему столу и замирает.

— Может, хоть взглянешь на меня?

Я поднимаю глаза, Рома смотрит внимательно и нежно. Или мне кажется? А может, это у него отработанный взгляд, вот для таких дур, как я, готовых броситься ему на шею по первому свисту?

— Все нормально, Саш? — спрашивает он. Я киваю и кладу на стол браслет.

— Вот. Вы забыли у меня дома.

Рома переводит взгляд на мою руку, потом снова на меня, берет браслет, а я заметно дергаюсь, когда его пальцы касаются моих. Вижу в глазах немой вопрос и поспешно говорю, отводя взгляд:

— Его никто не видел.

Рома кивает, надевает на руку, замечая:

— Штука дорогая, а застежку нормальную сделать не могут, постоянно расстегивается.

Эти слова вторят словам тети Инны, точнее, отражаются эхом. Ведь именно это она и сказала. Я горько усмехаюсь, как-то даже обреченно, что ли, и Рома хмурится.

— Пойдем в кабинет, — говорит мне и идет к двери.

— Зачем? — я тут же становлюсь сгустком нервов.

— Поговорить надо.

Он заходит, оставляя дверь открытой, а я вдруг думаю: все оказалось еще проще. Он сейчас объяснит, что к чему, и мне не надо будет лепетать о том, что больше ничего не будет. Роман сделает это за меня.

Он сидит на диванчике и кивает на него, предлагая разместиться тут же. Диван очень маленький, и Рома слишком близко, но я сажусь, собрав силы. Даже смотрю на него. Пусть в глаза мне скажет, что уж там.

Но он путает все карты, потому что произносит:

— А теперь объясни, что у тебя случилось за то время, что мы не виделись?

Я теряюсь, потому что к такому вопросу не готова, а перед глазами, как кадры из кино, несутся картинки вчерашнего дня. Я молчу, теребя пальцами край блузки, опускаю глаза.

Рома подсаживается вплотную, так что я начинаю тонуть в его аромате. Как самоубийца, глотаю его близость, чтобы потом сдохнуть без нее. Он приподнимает мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

— Саш, я жду, — говорит мягко, но уверенно, как бы не давая шанса уйти от ответа. Я глубоко выдыхаю. А что мне терять уже?

И выпаливаю:

— Ты ведь встречаешься с тетей Инной! И вчера был с ней!

Рома смотрит на меня так, словно я сказала неимоверную глупость. Усмехается, качает головой, отведя взгляд.

Снова подняв глаза, спрашивает:

— Это все?

Нет, не все. Мой отец чуть не узнал о том, что я занималась с тобой любовью, а тетя Инна меня прикрыла. Я чувствую, что должна это сказать, но я обещала молчать и поэтому просто киваю в ответ на его вопрос.

— Дурочка, — Рома улыбается, и я не могу оторвать взгляд от его губ и глаз, которые словно светиться начинают.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Он обхватывает мое лицо руками, и поглаживая большими пальцами скулы, говорит:

— Между мной и Инной ничего уже нет и не будет.

Сердце наполняется радостью, но я тут же останавливаю этот поток.

— Ты вчера был с ней.

Роман вздыхает, отпуская меня, откидывается на спинку дивана и потирает лицо.

— Сань, не хотел тебя грузить, — говорит мне, — просто у меня мать болеет, ей делали вчера операцию.

— Что-то серьезное? — спрашиваю я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце. Он кивает.

— Но шансы хорошие, так что будем надеяться. Короче, — перебил он сам себя, — мать бредит тем, что я женюсь и нарожаю кучу детей… — он осекается, видимо, поняв, как прозвучали его слова. А прозвучали они так, что будь его воля, он бы никогда и на за что… И об этом, кстати, мне тоже не мешало бы подумать. — В общем, какое-то время назад я попросил Инну сыграть роль моей женщины, чтобы порадовать маму.