— Что еще надо? — Матвей сверлит меня взглядом исподлобья. Я вздыхаю, но сказать ничего не успеваю, потому что друг переводит взгляд за мою спину. Обернувшись, чертыхаюсь сквозь зубы. К нам приближается Шамова. Только ее тут сейчас не хватало.

— Все в порядке? — она переводит взгляд с меня на Матвея, но ответ не получает. Я дико злюсь, потому что обсуждать произошедшее при Инне нет никакого желания.

— Пойдем в машину, — предлагаю Матвею, но тот только мрачно усмехается.

— Никуда я с тобой не пойду. Я вышел только, чтобы сказать: не смей приближаться к Саше. Сделаешь хоть попытку, я тебя в тюрягу упеку за совращение. Понял?

— Мот, — я делаю к нему шаг, Инна хватает меня за руку, видимо, испугавшись, что полезу в драку, хотя я от этого далек. Вырываю руку, и на землю падает мой браслет.

Мы втроем опускаем глаза.

Смотрим на него, и я не понимаю, почему, но чувствую, что напряжение стало выше. Матвей, медленно нагнувшись, поднимает браслет, но встав, смотрит не на меня, а на Инну. Держит перед ее лицом и говорит:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Ты знала? Ты, блядь, знала и не сказала?

Инна теряет боевой задор, даже бледнеет немного. Ну а на что она рассчитывала? Я не совсем понимаю, каким образом Матвей понял то, что понял, но догадываюсь, что с браслетом все было не так просто, как мне сказала Сашка. Даже злости на неё не чувствую. Вообще ничего не чувствую кроме усталости.

— Матвей, — Инна, дрогнув, произносит его имя, но сказать ничего не успевает, потому что в очередной раз Костров взрывается.

— Охуеть, как замечательно! Мой друг трахает мою дочь, а подруга моей жены его прикрывает. Шикарно придумали, ребята. Молодцы. Знать тебя не желаю, — поворачивается он к Инне, — отныне вас обоих для меня не существует. Считай, что ты уволена, завтра оформлю все бумаги.

— Ты с ума сошёл? — Шамова в изумлении открывает рот.

— Я с ума сошёл? — Матвей нервно смеется. — Моя Сашка ангел, невинная девчонка, которую этот гад обесчестил! А ты ему помогала. Считаешь, таким людям в моей жизни есть место?

Инна открывает и закрывает рот, я устало тру переносицу.

— Матвей, не пори горячку. Что бы ни случилось, ты не можешь просто взять и все перечеркнуть. У нас тендер на носу.

— Да иди ты в со своим тендером знаешь куда? Я тебя знать не хочу! Срать мне на объект и на деньги, засунь их себе в задницу. Просто оставь мою семью в покое.

Он разворачивается и уходит, мы с Шамовой провожаем его взглядами.

— Я тебе говорила, — кидает она, но я даже не смотрю на неё. Показываю средний палец и, развернувшись, иду к машине.

И только сажусь за руль, как получаю сообщение от Саши.

“Не лезь сейчас к нему. Надо переждать до завтра”

Барабаню пальцами по рулю. В итоге пишу:

“Хорошо. Ты как?”

Но ответа не получаю. Впрочем, как она может быть? Перепуганная, поди, из-за всего случившегося. И ждёт от меня действий. Я впервые задумываюсь о том, а что собственно будет, когда Матвей успокоится? Что я буду ему говорить?

Положим, я скажу, что это не просто секс, что я не планировал тупо развлечься с молодой девчонкой, наплевав на все родственные и дружественные связи… и уже вижу лицо Матвея, когда он язвительно заметит:

— Ты ещё скажи, что женишься на ней.

Вздыхаю. Мы оба знаем, что муж из меня херовый, да и вообще, я вернусь в Москву через месяц. А Сашка останется тут. Эта мысль неприятно бьется в голове. Я вдруг впервые за много лет чувствую себя растерянным. Просто не знаю, как поступить.

Шамова успевает отчалить, когда я выезжаю со двора. Ладно, в запасе день. День, чтобы всем нам остыть и посмотреть на произошедшее под другим углом. Завтра подам документы на тендер и сразу к Костровым. Но надо как-то прожить сегодня. От мысли о квартире становится тошно, там все пропитано Сашкой, а ее самой нет. Понимаю, что хочу, чтобы она встречала меня, смешно спала на животе, уткнувшись носом в подушку, варила кофе, расхаживала в моей футболке, небрежно убирая волосы рукой. И улыбалась смущенно и одновременно порочно.

Блядь.

В итоге еду в офис. Перепроверяю уже давно и не раз выверенные документы к завтрашней подаче. Отвечаю на письма, сетуя, что сегодня воскресенье. Сижу в офисе допоздна, а когда приезжаю домой, понимаю: ни хрена не изменилось. Здесь все так же чувствуется Сашкино присутствие. Наливаю бокал коньяка и залпом выпиваю. Горячая тягучая жидкость ударяет в нос и глаза, жжёт желудок. Через пять минут дарит легкое притупление эмоций. Пиздец, но кажется, я проведу этот вечер, напиваясь в одиночестве.

На самом деле меня хватает ещё на две порции. Я выхожу на балкон, вечерняя прохлада скользит по коже, мягкий сумрак с проблесками огней внизу внезапно успокаивает. Достаю телефон, набираю Сашу. Абонент отключен или вне зоны действия сети.

Ладно, завтра значит завтра.

К счастью, я засыпаю мгновенно. А утром встаю без будильника и отправляюсь на пробежку. Три бокала коньяка звенят в голове и отдаются изжогой в желудке. Осознаю, что даже не ужинал вчера, вот это меня торкнуло, однако.

Наспех позавтракав дома, собираюсь и везу сдавать документы на тендер. Все то время, что проходит процедура приемки, я нервно отстукиваю ногой по полу. И вовсе не из-за происходящего, мечтаю быстрей оказаться в машине и двинуть к Костровым. Возможно, Матвея нет дома, и я смогу повидать Сашку. От этой мысли нервозность повышается, но когда наконец выхожу из здания, звонит телефон. Смотрю на экран и нутром чую: ничего хорошего меня не ждёт. На проводе мамин врач.

— Алло, — отвечаю и сразу слышу взволнованные нотки. Напряжение охватывает плечи и ползёт вверх, накрывая голову.

Я с трудом вырываю обрывки слов: плохое узи, проблема с сосудами, срочная операция, реанимация…

— Как она сейчас? — режу голосом воздух вокруг, он кажется таким плотным, словно скручивается коконом вокруг меня, не давая вдохнуть.

— Сейчас в реанимации. Нужна операция…

— Делайте, — перебиваю, не дослушав, — делайте все, что можно. Деньги не имеют значения, я все оплачу. Приеду через два часа.

— Хорошо, Роман Александрович, я вас понял.

Он кладёт трубку до того, как я успеваю собраться с духом и спросить, каковы ее шансы. Может, это и к лучшему.

Уже выруливаю на главную улицу, когда вспоминаю об отчиме. Колеблюсь пару секунд, но все же набираю номер. Сухо говорю факты. Слышу, как он начинает суетиться, и добавляю:

— Я могу тебя забрать. Куда подъехать?

Отчим находится на работе, и через сорок пять минут мы покидаем черту города.

Едем молча, да я и не знаю, о чем говорить сейчас? Ловлю себя на мысли, что жду звонка и при этом не хочу его. Словно там что-то неотвратимое, страшное.

Потираю лицо. Нет, так нельзя. Ее вытащат. Становлюсь тем самым долбанным оптимистом, потому что твержу, как заведенный: все будет хорошо. И только в этот момент понимаю, насколько на самом деле люблю маму. Кидаю взгляд на отчима, он хмуро смотрит в окно, но словно, почувствовав, оборачивается. Молчим, я снова смотрю на дорогу, он в окно. Так и едем.

Когда входим в больницу, нас ведут к доктору, Васнецов его фамилия, кажется.

— Опасность миновала, — он поднимается из-за своего стола, пожимает нам руки, мы ловим каждое его слова с тупой надеждой в глазах. — Хорошо, что ваша мать была в больнице. И хорошо, что мы вовремя сделали узи. Думаю, волноваться не о чем, но пока мы оставляем ее в реанимации.

Дальше он углубляется в медицинские термины и, хотя пытается излагать доступно, я мало что понимаю. В висках стучит одна мысль: пронесло. Проскочили по лезвию и остались живы.

— Она в сознании? — задаю вопрос, когда Васнецов замолкает.

— Пока нет.

Киваю, мы с отчимом выходим в коридор, садимся на диван. Молчим.

— Я останусь на ночь, — говорю ему. Он кивает, ничего не говорит, хотя знаю, что тоже останется. Мы сидим минут пятнадцать, потом я вздыхаю.

— Пойдём поедим, что ли.

Звонок Чернова застает меня, когда допиваю кофе. Господи, этот-то чего?

— Роман, а ты подъехать можешь? — спрашивает он, поздоровавшись.

— Я сейчас не в городе. Что-то случилось? — спрашиваю хмуро.

— Нетелефонный разговор. Если коротко, сегодня кроме тебя дали ещё одно предложение. Ценник чуть ниже, чем у тебя, и ощущение, что предложение слизали с твоего, подправив.

Я даже не чувствую, как сминаю картонный стакан, и только когда горячий кофе оказывается на руке, бросаю его на стол. Отчим, выпучив глаза, тут же отводит взгляд и начинает вытирать темную лужицу. А я думаю только об одном: сдал! Матвей, сука, сдал цифры! Отомстил, блядь!

И тут мобильный издаёт писк.

— У меня телефон садится, — говорю быстро в трубку, — буду в городе завтра, все решим.

Не успеваю услышать ответ Чернова, потому что экран гаснет, и я с досадой отбрасываю телефон в сторону.


Глава 42. Саша

Отец вырывает мой телефон из рук ровно в тот момент, когда я нажимаю кнопку отправить.

— Ему пишешь?

Оборачиваюсь и ловлю злой взгляд, пытающийся проникнуть куда-то в глубину моего сознания, чтобы выпытать ответ на вопрос: как же так вышло?

В любое другое время я бы спасовала, но сейчас отвечаю твёрдым взглядом. И первое, что говорю, протягивая вперед ладонь:

— Верни телефон.

То ли мой взгляд, то ли просто отец думает совсем о другом, но он на мгновение теряется. И следом злость снова его охватывает.

Я рассматриваю его лицо с разбитой скулой и припухшей губой, и в голове тут же всплывает картинка возле дома Борцова. Как Рома бьет папу, а я ничего не могу поделать.