— Хорошо, — ослабив хватку, Дубровский отпускает меня, и на ватных ногах я бреду к круглому столу. Оставляю свою размашистую подпись — в точности, как у отца, замечая эту схожесть, я разрыдалась, сев на стул. Вся правда обрушилась на голову, и теперь мне стало плохо. Голова кружится, хочется дико пить. Костя успокаивает меня, а затем снова берет на руки и через черных ход покидает здание. Я цеплялась за нить мысли, что Мира осталась одна, но рухнув на плечо любимого, отрубилась. Провалилась в небытие, в котором почувствовала себя, наконец, расслабленной и умиротворенной…

Глава 37

Документы подписаны, и теперь компания Игоря принадлежит мне. Твою мать! Потерев ладонью лицо, я уставился на бумагу, на которой красовалась подпись Вики. Вознесенская расставила все точки так, как я совершенно не планировал, и уж точно не желал владеть тем, что мне не принадлежит. Красивый подчерк Виктории, состоящий из размашистых завитушек, вогнал меня в такие немыслимые раздумья, что который день я не мог прийти в себя. Уже прошло несколько дней с тех пор, как Евгения показала свои коготки, а теперь сидит за решёткой. Женщина наняла самых дорогих адвокатов, с помощью которых добилась освобождения под залог. И сегодня же эта тварь вознамерилась выселить из дома Мирославу с ее матерью. Вика вся не своя, ходит темнее тучи. Девушка отказывается есть и пить, ссылаясь на тошноту. И я переживаю за ее состояние, потому что она может носить нашего ребенка под сердцем. Она отказалась делать тест и ехать в больницу. Я немедленно вызвал врача на дом, а также позвал Веру и Александра. Мы втроем сможем уговорить Вику, чтобы она хотя бы немного отошла от депрессии. Я сидел в своем кабинете, пока девушка спала в нашей спальне. Больше я не отпускал ее от себя, и нанятая охрана всюду сопровождала нас, если была такая необходимость. Еще одна проблема — сбежавший Вячеслав. Как в воду канул, и даже не появлялся в последние дни в своей компании. Телефон завибрировал на столе, вырывая меня из размышлений — тягучих и невыносимых. Так устал, но знал, что Вике я нужен в здравом уме. Взяв в руку мобильник, посмотрел на входящий звонок от Эдуарда. Теперь моя компания в его руках, и сегодня, как назло, мы должны встретиться в его клубе, чтобы переоформить наш уговор.

— Да, — отвечаю, устало выдохнув.

— Не кисни, — тут же слышу его хриплый возглас, — ты получил то, что хотел! Так кончай уже тут сопли разводить! — не унимался Вольный, наверняка уже пригубивший не одну стопку спиртного. Этот человек не перестает меня удивлять. Как вообще мы с ним стали друзьями и столько лет смогли поддерживать друг друга несмотря ни на что.

— За Вику волнуюсь, — признаюсь, косясь на дверь спальни, которую я отчетливо вижу из своего кабинета. Не выходит. Совершенно отказывается, будто забастовку устроила.

— Девчонка сейчас такой стресс отхлопотала, не удивительно, — фыркнул Эдуард, затягиваясь дымом сигары и шумно выдыхает. Казалось, запах табака проник сквозь трубку и я ощутил его в своем кабинете.

— Я не могу смотреть на то, как она пытается в одиночку все пережить, — делюсь с другом своими догадками, о которых Вика решила утаить от меня. Вознесенская хочет быть сильной, но она уже сумела показать себя, когда не поверила в слова матери, будто между нами была связь. Я в тот момент готов был кинуться на Евгению, но уверенность Виктории в меня здорово уравновесила.

— Да я обалдел, — хохотнул Эдуард, давясь глотком спиртного. Закашлялся, и от резкого звука я немного отдернул телефон от уха. В тишине, которая наполнила мой кабинет, отчетливо стали слышны хрипы Вольного, а потом наконец, он заговорил: — Слишком уж было горячо наблюдать, как две дамочки дубасят друг друга, — снова рассмеялся.

— Вот тебе сейчас смешно, — оборвал я его, зарычав в телефонную трубку, продолжая сверлить запертую дверь в спальню, — а мне ни хрена не смешно, потому что Вика возможно беременная. И эта дуреха отказывается делать тест, твою мать! Она ни ест и не пьет! Блядь, я с ума сойду с этой женщиной, и от неизвестности ее положения, — уже не выдержал я, срываясь на друге. Мой голос прогремел как гром среди ясного неба, а когда понял, что Вика могла услышать меня, осунулся, закрыв лицо ладонью. Твою мать!

— Что ж, — Вольный внимательно выслушал меня, а теперь пришла его очередь вставлять мне мозги на место: — я не понял, как Вика могла забеременеть, если в клубе четкие правила на счет контрацепции. Девок всех заставляют проходить осмотр врача, и только с подтверждающим документом ее допускают до членства. Вот это фокусы, — вздохнул Эдуард, хрипло прорычав. — Во-вторых, если она беременна — я поздравляю тебя! Ты идиот что ли? Ребенок, о котором ты так давно мечтал, да еще и от любимой девушки. Не зря же ты мне два года мозг трахал на счет нее, — захохотал Вольный, и я тоже ухмыльнулся, вспоминая наши психотерапевтические встречи по душам и крепкий виски. — Да я, блядь, до сих пор помню, как ты после первой с ней встречи у Игоря в компании, ныл мне тут.

— Не преувеличивай, Вольный. Не было такого, — шутливо одернул друга, получая в ответ насмешку.

— Приходите ко мне в клуб, вам оттянуться надо.

— Не сейчас, — сам мотаю головой, потому что идея Эдуарда вполне логичная, нам нужно расслабиться. А сессия — это единственное состояние, в котором мы оба сможем довериться друг другу и разделить все, что накипело. — Сначала заставлю эту чертовку съесть хотя бы кусок хлеба, — добавляю, на что Вольный лишь хмыкнул.

— Знаешь, я люблю давать советы, — издалека начинает, и я уже понимаю, о чем пойдет речь, — но, ты сначала девчонке скажи, что вы… ну… того…

— Блядь, это еще одна причина, по которой я все эти три дня не трогаю ее.

— Ты не прав, — Эдуард устал от меня, и теперь явно намекает, что пора закругляться. — Ты женил ее на себе, чтобы избежать проблем с Вознесенской-старшей, но не предупредил. Готовься, обычно к такому исходу событий бабы приходят, но тут ты переплюнул всех. — Вольный загоготал, наслаждаясь своими речами.

— Умно, — подтверждаю, затем отключаюсь. Я пристально смотрел на дверь, словно гипнотизировал ту, и чтобы Вика могла почувствовать мой взгляд. Затем я достал вельветовую черную коробочку, в которой лежало обручальное кольцо. Его я купил незадолго до нашей встречи в клубе с Викой, будто знал, что все будет так, как сейчас. Я шел мимо ювелирного магазина, после сложных переговоров, и не мог никак сосредоточиться, а задев случайного прохожего плечом, напоролся на витрину магазина. Яркий луч солнца упал прямо на это кольцо, и я остановился, как гребанный романтик посреди улицы, заворожённый сиянием одного единственного бриллианта, ограненного множеством камней по цвету глаз Виктории. Теперь я возвращаюсь к тому, как мой план сработал и мне удалось добиться развода с Евгенией. Неделю назад мои люди сумели найти Владленова и прижать к стене. А, доставив ко мне в кабинет на разговор тет-а-тет, выяснил, каким образом сможем преодолеть все препятствия, что выставила мне Евгения. Валентин Иванович предложил переоформить документы, но тогда Вика бы потеряла право наследства. Я не мог с ней поступить подобным образом.


— Так не пойдет, — возмутился я, подпирая рукой подбородок, и устремил взгляд в окно, выходящее на Москву-реку. — Владленов, ищи другой вариант, — не унимался я, долбанув от злости по столу, и старик испугался моего порыва. Побледнев, он схватил очки и натянул на переносицу, начиная вслух вчитываться в каждый пункт брачного контракта, подсунутого Романом. Евгения ловко охмурила каждого мужика для своей выгоды, не считая того, что сам Вячеслав попался на удочку такой стервы.

— Константин Захарович, — устало выдохнул нотариус, облизнув обветренные губы. — Вика — наследница многомиллиардной империи. Их дом по праву принадлежит Мирославе и ее матери, такого завещание Игоря. То самое, что хранится в банке.

— Тогда я не совсем понимаю, почему у Евгении ложная информация по поводу того, что обе девчонки имеют право на компанию? — уставился на него, а потом меня будто током прошибло. — Вы? — удивился, не веря своим глазам, что Владленов все подстроил. Я рассмеялся, понимая, как это сыграет мне на руку, осталось только одно — избавиться от обязательств, которые Евгения возложила на меня этим ненавистным браком.

— И, — продолжил Валентин Иванович, радуясь тому, что сам нашел выход из положения под страхом быть уничтоженным мной. — Дубровский, женитесь на Виктории, и вся проблема сама собой отпадет. — Так просто предложил свою идею, на которую я, естественно, отреагировал хохотом.

— Издеваешься, блядь?! — воскликнул я, вновь обрушиваясь на стол с кулаками. Владленов буквально врос в спинку стула, округлив от ужаса глаза. — Я на идиота, по-твоему, похож? — рассвирепел я, едва переводя от гнева дыхание. Встаю со своего стула и облокачиваюсь ладонями о столешницу, — не играй со мной, Владленов. Если бы ты знал, как я, блядь, устал от этих разборок. Акции моей компании украдены, сука, и я еще должен теперь жертвовать благополучием Виктории? Ты рассчитываешь, что я прям сейчас сорвался с места и побежал, поверив твоему слову? — грубо, резко и с яростью обрушил вопрос за вопросом на старика, которого явно в конце нашего разговора хватит удар.

— Нет, Дубровский, но хотя бы выслушай меня, я сам в этом погряз с головой, — выпаливает Владленов, и трясущимися руками сует мне бумагу, которую вынул из своего дипломата.

— Что там? — с подозрением уставился на него, не желая брать листок в руки.

— Это то, что объяснит многое, — загадочно выпаливает, продолжая настаивать на том, чтобы я прочитал написанное. Прищурившись, все-таки беру белый лист, где синими чернилами написано письмо от… Игоря. Что, черт возьми, за чертовщина. Резко подняв голову, взглянул в глаза Валентина Ивановича, безмолвно вопрошая, откуда он взял его. — Я должен был отдать его Вике, — поспешил объясниться со мной, нервно зачесывая волосы назад.