Тигран Казарян - Dogus

– Да, вот такая петрушка получается, брат, – посмотрел на Догуса Костя.

– Так, что, если не ты, то мы так и не разобрались бы в тайне этой стаи. Ты – божий посланник, получаешься, – сказал Иван.

Оба мужика обернулись на икону и покрестились три раза.

– Ладно, ты, дружок, полежи, поспи, отдохни. Как придут женщины, мы тебя разбудим.

Они помогли удобнее лечь больному, потом сами удалились из комнаты.

Догус хотел помечтать о Ребекке, но не смог. Он заснул почти мгновенно, как остался один в комнате.

– Эй, ты, Догус. Просыпайся. Хватит спать, – тронул за плечо его Иван.

Догус открыл глаза.

– Что случилось?

– Типун тебе на язык. Ничего не случилось. Не дай Божок случись чему. Бабы пришли с селянами.

– Зачем? – Догус приподнялся в постели.

– Вот дурной, ты, а. Селяне хотят поглазеть на тебя, а бабы – перевязать раны твои. Ставай, кому говорят, – Иван чуть сердито посмотрел на парня.

– Пусть лежит. Так нам удобнее будет его осмотреть, – сзади появились женщины.

Иван повернулся, и улыбаясь, заковырялся в бороде.

– Ты лучше ступай в другую комнату, гости там тебе заждались. А мы тут с Катей поработаем, – спокойно прокомандовала Маша.

Иван медленно пошел к выходу, оглядывая женщин. А те косо посмотрели на него. Когда Иван наконец исчез, Маша повернулась к Догусу и, улыбаясь, сказала:

– Ну, здравствуй, герой. Как себя чувствуешь?

Догус внимательно изучал женщин. Кате уже было за пятьдесят, Маше примерно тридцать. Обе довольно-таки красивые женщины. Особенно Маша. Она со своими светло-русыми волосами и голубыми глазами чем-то ему напоминала Ребекку. Но Маша поменьше ростом.

– Хорошо, только вот лицо болит, – ответил наконец пациент.

– Над лицом твоим надо будет долго работать. Ты, говорят, из Европы к нам тут попал?

– Да, а что?

– Вот там тебе и надо будет к пластическим хирургам обратиться. Эти твари обкусали тебя, мама не горюй.

– Мама, что? – удивленно спросил Догус.

– Ничего. Сам посмотришь. Давай, Катя начнем.

Женщины разбинтовали раны сначала на теле, потом на лице. На удивление медсестер, швы были чистые и без воспаления.

– Начнем снимать швы. Это не больно…, – сказала Маша.

– Мне не страшно, сестра. Делайте все, что считаете нужным.

Маша чуть рассмеялась и посмотрела на свою ассистентку.

– Катя ты слышала? Ему не страшно.

– Да, уж верим, что не страшно. Завалил голыми руками волков…

Они сначала сняли швы с ног, рук, туловища и наконец добрались до лица.

Маша, обрабатывая лицо Догуса, сказала:

– Да, таким тебя даже родная мать не узнает.

– Что, все так страшно, сестра? – прошептал Догус из-под рук женщины, которая снимала швы на его лице.

– Меня зовут Маша. А она – Катя. Ну, как тебе сказать. Вон, посмотри на наших мужиков. Зачем им быть красивыми. Все равно все лицо спрятано в бороде.

Две женщины громко рассмеялись. Затем Катя погладила по голове Догуса и сказала:

– Вот и ты обрастешь бородой и не будешь обращать внимания на красоту. Мужик должен быть сильным, а не красивым. Ты вон у нас какой богатырь. Так что девки в очередь за тобою встанут.

– Да, Катя.

Та продолжала гладить по лицу Догуса, будто пыталась так успокаивать его.

– Так и есть, Маша. Но, ты на нас, милок, не смотри. Мы девки замужние с детишками. У меня даже внучка уже есть.

Догус терпеливо слушал женскую болтовню и ждал, когда сможет посмотреть на себя в зеркале. Маша будто читала его мысли:

– Катя, выйди там, спроси у Ивана, есть ли у него зеркало.

Через несколько минут Катя вернулась со старым облезлым зеркалом.

– Сядь теперь. Бери, сам посмотри, какое у тебя теперь лицо.

Женщины стали прибирать старые грязные бинты в мешок для мусора.

Догус начал изучать свое новое лицо. Наружные углы глаза сместились рубцами вниз. От губ по щекам шли рубцы, деформируя лицо…

От всего, что он увидел, узнал только свои глаза и высокий лоб. По его глазам покатились слезы. Он боролся с ними, не хотел тут, перед женщинами, расплакаться.

Маша подошла к нему и отобрала с рук зеркало.

– Ничего. Не знаю, каким ты был. Но таким ты мне больше нравишься. Шрамы украшают мужчин. Да, Катя?

– Да ты посмотрел бы на моего мужика. Того тоже медведь своими длинными когтями хлыщ по лицу. Ходит теперь красавчик. Всех зверей в лесу напугал.

Маша строго посмотрела на Катю.

– Ничего, бороду отрастешь – и не видны будут шрамы. А там, поди, сделаешь у себя в Европе пластическую операцию и вернешь себе смазливое лицо. Но так ты мне больше нравишься.

– Спасибо, женщины. Я Вам обязан жизнью.

– Ничего и ты нам пригодишься. Ты какие там европейские языки знаешь? – спросила Маша.

Догу удивленно посмотрел на женщин:

– Французский, немецкий… Английский, не важно.

– Я моим школьникам немецкий и английский преподаю. Придешь ко мне в класс хоть разок поговорить с ребятами на своих языках? А то они никогда не слышали иноземных языков, – попросила Маша.

– У нас в селе старые обряды. Нету у нас радио и телевизоров, – добавила Катя.

Догус поднял плечи:

– Нет проблем, с удовольствием. А когда? Через пару дней. Пусть чуть щетина появится.

– Мы тебе тут одежды свежей набрали селом. Тебе они будут впору. Мы выйдем сейчас, ты оденься, – сказала Маша, доставая из мешка одежду.

– Оденься и приходи в другую комнату. Там наши мужики хотят на тебя поглазеть.

Через несколько минут Догус вошел в другую комнату, где сидели за большим круглым столом мужчины, в которых он узнал только Ивана и Костю. Все они привстали со столов. Подходили к нему и здоровались по очереди. Иван кратко рассказал, о чем они тут без него обсуждали. И что староверы благодарны ему и приготовили подарок.

– Ну, что, Кирилл, доставайте ваш подарок. Ты удивишься, Догус.

Бородач полез в мешок и оттуда достал короткую белую шубу с редким черным мехом.

– На, примерь-ка, поглядим на тебя.

Тот оделся и бросил вопросительный взгляд на селян. Те походили вокруг да около. Посмотрели его, потрогали.

– Ну, как удобная шуба? – спросил Кирилл.

– Да, очень удобная, – Догус потянул руки вверх.

– Ну, ты молодец, Матвей, – как раз ему впору прошил. Ай да мастер! – Кирилл посмотрел радостно на своего односельчанина.

Иван посмотрел на Догуса и пояснил ситуацию:

– Матвей – это муж Кати. Он тебе сшил эту шубу.

Догус начал изучать лицо Матвея. В толще бороды можно было едва разглядеть толстые рубцы. Катя не обманула.

– Ну, понял из кого он пошил тебе это? – Костя с ехидной улыбкой приблизился к Догусу.

– Нет. Я в мехах не разбираюсь. У нас в Европе все искусственное.

– Ааа, то та же. У нас тут все натуральное. Поймаем зверя и шкуру с него спустим, – продолжал улыбаться Костя.

– Догус, ты погладь, погладь-то шубу свою.

Он начал гладить свою шубу. В мгновение его сердце заколотилось, дыхание прервалось, на лбу выскочили капли пота.

– Это волк тот…

– Аааа, молодец, узнал супостата, – довольно сказал Костя.

– Эта и есть неуловимая волчица, которая тебе лицо откусила, – продолжил Иван.

Матвей подошел к нему и, показав пальцем на свое лицо, сказал:

– Ничего, мужик. И с таким лицо тоже можно жить. А шубу я тебе от души сшил. Носи на здоровье. Знай, что теперь и волчьей силой обладаешь.

– Ага, и волчьим запахом тоже? – рассмеялась его жена, Маша.

– Цыц, женщина. Много понимаешь в наших делах. Запах этот пройдет, – он улыбнулся и погладил по шубе.

– Ты вот выйди на улицу, как раз проведешь нас и проверишь на морозе, – подключился Кирилл.

Они вышли все во двор. Было уже почти темно. Лошади топтались и ржали, будто заждались людей. От мороза они покрылись инеем и выдыхали густой пар.

Догус приподнял высокий воротник и спрятал свое лицо в нем. Он почувствовал не только теплоту от новой шубы, но и силу. Смертельно красивую силу русской тайги…

Через две недели жизни в хуторе с веселыми бородачами Догус сам стал чем-то на них похож. Они вместе охотились, рыбачили. Вечера проводили своеобразно. В одном из деревянных пристроек дома Ивана стояли большие дубовые бочки. Одна из них уже легко открывалась деревянным колпаком. На этой крышке лежала пластмассовая поварешка. Открываешь крышку, черпаешь поварешкой жидкость из этой бочки, наливаешь в деревянную крошку и пьешь. А жидкость это называлась медовухой – забродившая медовая жидкость до десяти градусов в спиртном измерении.

Но медовуху надо пить после бани. В баню они ходили по очереди: в один день к Косте, на другой – к Ивану. Бани были недавно срублены хозяевами, так что аромат хвойный насыщал густой пар. После парилки и снежных процедур тело крепчало. Легкие расправлялись – и дышать становилось Догусу все лучше и лучше. Его здоровье шло быстро на поправку, но он похудел и оброс бородой, так что мало чем отличался теперь от местных аборигенов.

Воспоминания о прошлой жизни отгонял от себя. Ему страшно хотелось вернуться в Европу, но нынешнее физическое состояние вызывало сомнения. А примет ли его Ребекка? Кому он нужен такой: весь израненный и изуродованный бывший телохранитель.

Возможно, его место уже здесь, в тайге, среди похожих на него людей. Особенно, после того как он несколько раз съездил в село, к староверам. Он чувствовал себя здесь в своей тарелке.

Утром рано он запряг лошадь к саням и поехал в село. Там у него был сегодня очередной урок. Он начал преподавать иностранные языки. Класс был смешанным. В одной комнате деревянного дома за партами, которые сами мужики из кедра срубили, сидели школьники разных лет. Их было четырнадцать человек – от семи до пятнадцати лет. И одна учительница на всех. Маша преподавала географию, языки, математику, физику и т. д. Богословию их учил пожилой учитель.