— Никита — талантливый актёр, его ждёт большое будущее. — Уверенно говорю я. — Наверное, порог его дома теперь осаждают сотни поклонниц, вы не боитесь его потерять?

— Нет. Он у меня надёжный.

— Вы любите Никиту?

— Я… — Нелли оборачивается и смотрит на своего спутника с умилением. Наверное, так смотрят на слабоумного брата — глупого, но безобидного. Конечно, она любит. Ей нравится его забота, его подарки, внимание, потакание её капризам. И на данном этапе жизни данный мужчина практически не раздражает её, ведь они проводят очень мало времени вместе. — Конечно люблю! Ник — самый лучший и добрый. — Она гладит его коленку и поворачивается ко мне. — Он прекрасен. Но только в комплекте. Со мной.

«Ты-дыщ!» — мои внутренние ангелочки отплясывают демонический танец на Никитиных костях.

Смотреть, как он врубает на полную мощь все свои жалкие актёрские способности, дабы продемонстрировать присутствующим свою счастливую улыбку, это даже круче оргазма, тем более, он мне так ни одного и не подарил.

— А теперь нужно заснять эти счастливые лица! — Аплодирует Барракуда. — Все на фотошут!

Нелли вскакивает и бежит к визажисту поправить макияж, а мы с Дубровским так и продолжаем сидеть и буравить друг друга взглядами.

«1:1, дорогой мой. Се ля ви!»

36

Странные отношения. В смысле, в них всё странно. Всё, что касается меня и Алисы — странно априори.

И я не знаю, плохо это или хорошо.

Мы словно топчемся на месте, не в силах сделать шаг и коснуться друг друга. Мы всё ещё обращаемся друг к другу на «вы», и это словно делает нашу связь безопасной, не даёт зайти ей слишком далеко, хотя, если отбросить все эти странности, мы оба понимаем, что мы и так уже далеко. Или близко — так близко, что уже не сможем сделать шаг назад.

Я подъезжаю к ресторану, останавливаюсь через дорогу от него, но не глушу двигатель. Интересно, должен ли я выйти, чтобы встретить её, открыть ей дверцу, или мне стоит остаться сидеть в машине? Как это делается у нормальных людей? Я уж и не помню, и от этого у меня начинают закипать мозги.

Я ужасно нервничаю. Будто восьмиклассник на первом свидании. О чём с ней говорить? Как себя вести? Куда вести её: в кафе, ресторан, в кино, на прогулку? Что мы, вообще, будем делать? Для чего встречаемся?

Заставляю себя успокоиться. Стараюсь выровнять дыхание, провожу ладонями по лицу, активно трясу головой. «Приди в себя! Приди же!»

Но как только вижу, как она лёгкой походкой выходит из ресторана, у меня срабатывает какой-то непонятный инстинкт: я тоже выхожу из машины и поднимаю руку — приветствую её, показываю, что я тут.

Заметив меня, Алиса машет в ответ рукой.

На ней белое пальтишко, пушистое, больше похожее на тонкую шубку. Оно расстегнуто, под ним виднеется белое платье, на её ногах бежевые ботинки на каблуке. Волосы распущены и колышутся на ветру. Она одета явно не по погоде, зато очень нарядно, женщины часто пренебрегают здоровьем ради красоты. Но выходящие следом люди выглядят не скромнее — в ресторане явно проходило какое-то мероприятие.

Алиса спешно прощается с этими людьми и спешит к пешеходном переходу. У неё в руке большой бумажный пакет, на плече сумочка. Девушка кажется лёгкой и воздушной, а у меня в мыслях проносится тысяча вопросов: достаточно ли презентабельно я выгляжу, чтобы не казаться рядом с ней нищим работягой? Она сейчас будто девушка с обложки, а я совсем не принц — так, простой доктор, который может позволить себе ужин в этом ресторане разве что один раз в месяц. С натяжкой — два.

Я неотрывно слежу за тем, как она переходит дорогу, задорно стуча каблучками, и за эти секунды у меня несколько раз обрывается дыхание и останавливается сердце.

А потом я вдруг чувствую на себе чей-то взгляд и поворачиваюсь. На противоположной стороне дороги мужчина усаживает свою молоденькую спутницу на заднее сидение белого внедорожника. Он помогает ей устроиться, а сам в это время не отрывает от меня глаз.

Прежде, чем обойти автомобиль и усесться рядом с ней, он ещё долго буравит меня взглядом. И не спешит отворачиваться даже тогда, когда ко мне подходит Алиса. Его будто интересует именно этот самый момент.

— Добрый вечер! — Она останавливается в полуметре от меня.

Ни поцелуев, ни объятий — её руки заняты пакетом, но есть улыбка — и эта её улыбка освещает весь мир.

— Добрый вечер. — Хрипло отзываюсь я, доставая руки из карманов пальто.

Больше никого рядом нет. Только я и она на этом тротуаре под аккомпанемент шороха листвы и шум ветра.

— Надеюсь, я не заставил вас ждать? Пробки…

— Нет. — Алиса смотрит на меня снизу вверх и словно чего-то ждёт.

— Давайте пакет. — Я протягиваю руку. — Тяжёлый?

— Нет. — Она передаёт его молча.

Я стою, смотрю на неё и не понимаю, почему так долго откладывал эту встречу. Эта девушка — лучшее, что случалось со мной за долгое время.

Я. Очень. Соскучился. По ней.

— Тяжёлый. — Улыбаюсь я и ставлю его на капот автомобиля.

Мы всё ещё пялимся друг на друга.

Ветер, похоже, играет за другую команду: романтично треплет пряди её светлых волос, дёргает подол её юбки, полы белой шубки, а ещё разносит по всей округе сладковатый аромат её духов.

— Чем займёмся? — Смущённо спрашивает у меня Алиса.

Я бросаю взгляд через дорогу: того мужчины уже нет, он сел в салон, но его автомобиль ещё не отъехал. Рядом никого из посторонних, а снующим туда-сюда машинам до нас и дела нет. По сути, мы тут одни. В толпе, но наедине.

И в этот момент хитрый ветер делает следующий нечестный ход — буквально подталкивает меня к Алисе новым мощным ударом в спину. Я покачиваюсь, но с трудом удерживаю равновесие.

— Алиса Александровна… — Нависаю над ней.

— Да? — Её ресницы дрожат.

— Можно… я вас поцелую? — Вырывается у меня.

Горло сковывает льдом.

«Что ты сказал? Зачем?»

Девушка выглядит разочарованной, её плечи опускаются.

Молчание становится неловким.

— Только не это! — Выдыхает она, качая головой.

— Что? — Моё сердце падает.

— Вы всё испортили…

— Простите. — Мне хочется ударить себя по лицу.

Идиот!

— Это же самая распространённая мужская ошибка!

— Чёрт… — В попытке отстраниться, я делаю шаг назад, но Алиса возвращает меня на место, прихватив за лацкан пальто.

— Нельзя спрашивать у женщины, можно ли её поцеловать, нужно просто сделать это!

— А если… — Я медленно наклоняюсь к её лицу.

— В худшем случае вас ждёт пощёчина. — Улыбается она.

— О, это же больно. — Замечаю я.

— Вы не узнаете, пока не попробуете… — Лукаво говорит Алиса.

И я понимаю, что больше не могу сопротивляться. То, чего я так боялся, уже происходит.

Я осторожно приближаюсь, наблюдая за реакцией девушки. Прерывисто вдыхаю, глядя на её губы. Наклоняюсь, касаюсь пальцами её щеки, последний раз смотрю в глаза — не будет ли она против, и…

О. Боже!

Я целую её!

Я наслаждаюсь её вкусом, пока мой язык нежно, но настойчиво овладевает её ртом.

Этот поцелуй тут же выбивает из головы все ненужные мысли и сомнения.

Я мечтал это сделать с тех пор, как впервые увидел её в приёмном покое. И теперь проклинаю себя за все дни, часы и минуты, которые тянулись, пока я не решался на это.

Я целую её мягкие губы, и Алиса забирает моё дыхание. Я переживал, что разучился целоваться, но нужно было переживать за то, чтобы не разучиться дышать, когда это всё-таки произойдёт, потому что теперь я задыхаюсь, и у меня кружится голова.

Я целую её бережно, неторопливо, но страстно, а в это время всё моё тело бьёт неистовым жаром. Пульс ускоряется до таких пределов, что ударяет набатом в уши. Бам-бам-бам!

Мне так хорошо, но как это пережить и не сойти с ума?

Остатки воли уходят на то, чтобы стиснуть Алису в своих объятиях и не причинить ей тем самым боль. Мои пальцы бесцеремонно погружаются в её волосы, лихорадочно исследуют шею, затылок, подбородок — для них больше нет преград, но мы всё ещё стоим посреди улицы. Об этом нужно помнить, нельзя терять голову.

Но тут девушка начинает постанывать, прижимаясь ко мне всем телом, и я понимаю, что у меня сейчас окончательно сорвёт крышу.

Стоп!

37

— Осторожнее! — Успеваю воскликнуть я, оторвавшись от её губ, и отворачиваю девушку от летящих в нас брызг.

Вся грязь из дорожной лужи обрушивается на мои ноги и спину.

— Гад! — Придя в себя, кричит Алиса вдогонку белому внедорожнику.

Тот словно специально вилял, чтобы наехать на эту лужу и обрызгать нас.

— Как ты? — Я отпускаю Алису и оглядываю её шубку, ножки и обувь.

Кажется, они не пострадали. Весь удар достался мне.

— Вот же гад… — С досады бросает она вслед удаляющемуся автомобилю и потрясает кулаком. Затем оглядывает себя. — Я в порядке … А ты?

— Я? — Пытаюсь заглянуть себе за спину.

Уже темнеет, но, похоже, грязь на тёмной ткани пальто и брюк видна замечательно, потому что Алиса охает.

— Сейчас. — Она шарит по карманам. — Вот, у меня есть салфетки, сейчас почищу тебя.

— Да не нужно. — Пытаюсь отказываться я.

— Этот придурок тебя с головы до ног окатил! Постой смирно, вот так. — Она суетится у меня за спиной, осторожно проводя салфеткой по брюкам сверху вниз. — Отлично, убирается, не переживай. В прошлом году я надела шерстяной бежевый костюм, который только забрала из химчистки, помню, отдала за него целое состояние, иду в офис, вся такая красивая, а тут по дороге самосвал летит — черт знает, откуда взялся в центре города! Так он меня так окатил, что у меня грязь была и в глазах, и во рту, и в ушах! Боже, я так рыдала от обиды, ты не поверишь…