Сара Дессен - Долго и счастливо

В шесть часов вечера мама и Уильям отправились на репетиционный ужин, отпустив нас с Эмброузом по домам. Я ожидала, что он попросит меня отвезти его с собакой туда, где он планировал провести вечер, но, когда запирала дверь, у обочины остановился «фольксваген-джетта». За рулем сидела симпатичная рыжеволосая девушка с мускулистыми руками в одежде для йоги и с солнцезащитными очками на голове.

– Привет! – окликнула она меня. – Я ищу Эмброуза.

– Он на заднем дворе, – ответила я. – Сейчас подойдет.

– Спасибо.

Она улыбнулась, а затем опустила солнцезащитный козырек и, смотрясь в зеркало, подкрасила губы блеском. Это Милли? Или кто-то еще? Но, конечно же, я не стала спрашивать. К тому же Эмброуз ничего мне об этом не сказал. Мгновение спустя он появился из-за угла, сжимая в руке шарф, на другом конце которого возбужденно подпрыгивал пес.

– Анника! – воскликнул он. – Намасте![8]

Она улыбнулась.

– Я не знала, что у тебя есть собака.

– Я полон сюрпризов.

Эмброуз забрался на пассажирское сиденье и похлопал себя по коленям. Как только пес запрыгнул внутрь, Анника, смеясь, погладила его по голове. Эмброуз помахал мне рукой на прощание, и я, кивнув, направилась к своей машине. Когда оглянулась, они уже выезжали со стоянки, а пес высунул голову в окно. По дороге домой я шесть раз переключала радиостанции, прежде чем наконец решила насладиться тишиной.

– Смотри, это Большая Медведица, – сказала я, указывая пальцем в небо. – Видишь? Она похожа на ковш. А под ней – Малая Медведица. А ниже – еще одно созвездие, напоминающее корону. Это Кассиопея.

Итан чуть повернул голову, отчего его волосы скользнули по моей щеке.

– А это что?

– Где именно?

Он поднял руку и обвел пальцем небольшое скопление звезд.

– Вон то созвездие, в самом низу.

– Понятия не имею.

В этот раз он повернулся ко мне лицом.

– Не ты ли говорила, что разбираешься в астрономии?

– Не так уж хорошо, – призналась я, тоже повернувшись к нему. – Ладно, я знаю только три этих созвездия.

Итан рассмеялся, и этот внезапный взрыв смеха показался мне еще более прекрасным вблизи.

– А я уж подумал, что ты сможешь довести нас до отеля, ориентируясь лишь по звездам.

– Нет, так мы точно заблудимся, – сказала я. – Прости.

– Эй, ты хотя бы знаешь названия трех созвездий. А я всегда придумывал свои.

– Собственные созвездия?

– Да, это как чернильные кляксы. О человеке можно многое сказать по тому, что он видит в небе. – Итан вновь посмотрел вверх. – Видишь вон те звезды, образующие причудливый прямоугольник? Я бы назвал это «Помятая корзина для белья».

– Да, но это звучит не так загадочно, как Кассиопея.

– Зато сразу понятно, что ты должен увидеть. – Он вновь ткнул пальцем в небо. Ладно, а вон те звезды слева? Это кухонная лопатка.

Проследив, куда он показывает, я увидела несомненное сходство.

– И о чем говорит тот факт, что ты видишь в небе домашнюю утварь?

– Рад, что ты спросила, – сказал Итан, и я невольно расплылась в улыбке, поняв, что это его любимая фраза. – Думаю, это говорит о том, что я домосед, и об отсутствии воображения.

– А что ты скажешь об этом? – спросила я, показывая на еще одно скопление звезд.

– Прихватка, – без колебаний ответил он.

– А те, что чуть ниже Большой Медведицы?

– Аппарат ЭКГ.

– Но ЭКГ не относится к домашней утвари.

– Ну, может, не у тебя дома.

В этот раз рассмеялась я, а Итан поднял руку, обхватил мой указательный палец и потянул к себе. Наши пальцы переплелись, а когда он опустил руки себе на грудь, я прижалась к нему сбоку.

После танца – медленного, неуклюжего, идеального – мы отправились за край света, вдоль извилистой береговой полосы. Именно тогда он молча и смело взял меня за руку. Через какое-то время мы оказались на темном песчаном пляже, на другой стороне полуострова Колби. Когда вдали показались огни набережной, мы, не сговариваясь, остановились.

– Пока еще нет, – сказал Итан, и я прекрасно поняла, что он имел в виду.

Так что мы опустились на песок и стали смотреть на звезды.

Я всегда нервничала рядом с парнями, в отличие от Джилли, которая, столкнувшись с представителем противоположного пола, будто оживала и начинала сиять изнутри. Я же все время дергалась и придавала слишком большое значение деталям. Например, как парень прикоснулся ко мне или положил руку на плечо. Или насколько сильно стоит прижиматься губами в поцелуе и как часто касаться языком. Словно ожидала, что меня оценивают по какой-то шкале. Поэтому страсть и влечение, которые показывали в кино или описывали в книгах, мне казались чем-то невероятным, слишком переполненными деталями и неловкими моментами.

Но с Итаном все было совершенно иначе. Я чувствовала себя рядом с ним невероятно комфортно. Так что, когда мы стояли у кромки разбивавшихся о песок волн, мне хотелось оказаться как можно ближе к нему. Поэтому, как только Итан поднял вторую руку и провел пальцами по волосам, а затем поцеловал меня, я не думала ни о чем, кроме того, какими на вкус были его губы.

Остаток той ночи, по крайней мере, если верить моим воспоминаниям, мы не отрывались друг от друга и либо держались за руки, либо он клал руку мне на плечо. А в какой-то момент, когда лежали на песке, Итан обхватил меня за талию, чтобы притянуть ближе, и больше не отпускал, даже когда мы двинулись дальше по пустому пляжу. Мы шли около часа или, может быть, больше, пока наконец не оказались на прибрежной прогулочной дорожке.

После долгого пребывания в темноте все вокруг казалось ярким и непривычным, хотя большинство магазинов и кафе еще не открылось. Однако в одном из узких окон горела неоновая вывеска «КОФЕ И ПИРОГ», а у входа были припаркованы два велосипеда.

Я посмотрела на Итана.

– Пора, – сказал он, отвечая на мой незаданный вопрос.

Я стряхнула песок с сандалий и опустила их на дощатый настил. Мои губы горели от поцелуев, а волосы растрепались, и я попыталась привести их в порядок. А когда посмотрела на Итана, то увидела на его виске полоску песка.

– Подожди, – попросила я и подняла руку.

Он тут же наклонил голову навстречу моим пальцам. И хоть это был мимолетный момент, позже я вспоминала его с невыносимой болью в груди. Значимых событий с Итаном у нас не было, поэтому мне оставалось цепляться за эти крошечные мгновения, поскольку совсем не хотелось его отпускать. Вот почему я все еще не могла рассказать нашу историю целиком. Мои воспоминания замирали на тех местах, которые мне хотелось растянуть. Как тот миг на променаде, когда в свете неоновой вывески, он опустил голову, а я зарылась пальцами в его волосы, и к нашим ногам полетели песчинки. Как бы мне ни хотелось, чтобы та ночь продолжалась, до рассвета оставалось всего несколько часов.

– Сейчас?

– Нет.

На мгновение повисла тишина.

– Сейчас?

Я покачала головой, наслаждаясь еще одной секундой тишины. А затем Уильям наконец кивнул мне.

– Что ж, – медленно сказала я, – сейчас.

Эмброуз склонился над носильщиком колец, малышом лет пяти по имени Айра, и сказал:

– Пора идти. – А затем размял ему плечи, как тренер боксеру, перед тем как отправить того на ринг. – У тебя все получится! Иди!

Я вздохнула, когда Айра в своем крошечном смокинге сжал белую атласную подушечку с двумя лежащими на ней кольцами и зашагал вперед. Отвечающая сегодня за РЗР мама полезла в карман, скорее всего, за «Эм-энд-Эмс». «Один, два, три, четыре, пять», – посчитала я про себя, а затем кивнула Эмброузу. Он сказал что-то двум цветочницам – рыжеволосым девчушкам с множеством веснушек, – отчего те захихикали, а затем отправил их вперед. Старшая начала аккуратно подбрасывать перед собой лепестки роз, как я и показывала, а младшая выбросила большую часть из них зараз. Что ж, невозможно добиться всего сразу.

– О боже, как же я нервничаю! – громко выпалила Джули, свидетельница со стороны невесты, когда первая пара из свиты молодоженов двинулась по проходу.

Мама и Уильям окрестили ее ВВ – воровкой внимания, – потому что на вчерашнем репетиционном ужине ее тост растянулся на двадцать минут и закончился всхлипыванием от слез счастья, что явно взбесило невесту. Свадьбы – это сыворотка правды. По крайней мере, так всегда говорит мама. Каким бы вы ни были человеком, здесь проявится ваше истинное лицо.

– У кого-нибудь есть мятная конфетка? – спросила Джули. – Я серьезно. Мне нужна мятная конфетка!

Я потянулась к карману с пакетиком конфет, но Эмброуз опередил меня и шагнул к ней ближе, чтобы пропустить подружку невесты и шафера.

– Она с ментолом, – протягивая конфету, сказал он. – Мне нравится их освежающий и приятный вкус.

– Ох, слава богу! – Джули подхватила конфету, сунула ее в рот и пригладила волосы. – Я хорошо выгляжу? Кажется, у меня потек макияж.

Шафер, с которым ей предстояло идти по проходу, закатил глаза. Это был невысокий, коренастый мужчина с раскрасневшимся лицом, истеричной женой и двумя маленькими детьми, которые носились вокруг словно дикие. Я видела, как он отхлебнул из фляжки, то ли решив, что его никто не видит, то ли просто наплевав на это. Кажется, есть не только люди, которым ты завидуешь, но и те, на месте которых ни за что не хотел бы оказаться.

– Ты сногсшибательна, – сказал ей Эмброуз, когда я направилась к невесте.

Шарлотта стояла рядом со своим отцом и, стараясь сдержать слезы, смотрела на переполненную церковь.

– Взволнована? – задала я вопрос, который мы использовали вместо «Нервничаешь?»

Она кивнула и моргнула, чтобы не заплакать.

– Все пройдет великолепно. Помни главное: это твой праздник!

Ее лицо слегка расслабилось, и я обрадовалась этому маленькому успеху, но затем до нас донесся голос Джули: