Только это было не животное.

Никак нет.

Человек...

Теперь она знала наверняка.

И человек этот был ее родным дядей, маминым братом.

Безумцем с помутненным рассудком!

 – Познакомься со своей скорой погибелью, – прошипел Блевин снова у самого уха. – Волк внутри этого существа распробовал крови и жаждет ее постоянно. Словно, действительно, хищник – не человек. Страшное чудище долины Папоротников!

И старик прокричал из-за решетки:

 – Это ты, Блевин Джексон, – настоящее чудовище. Роланд был безобиден, пока ты не сделал его убийцей! Пока не дал ему распробовать человеческой крови. Не сделал игрушкой в своих руках...

Тот усмехнулся, ничуть не пристыженный словами старика. Казалось даже, довольный услышанным обвинением...

 – Я лишь высвободил его истинную натуру, старик, – отозвался он с тихим смешком. – Дал свободу, которой ты ему не давал.

 – Ты сделал его убийцей!

 – Он был им изначально.

 – Неправда. – Эдвард Бродерик затряс головой. – Все эти годы, прожитые бок о бок в глуши, я имел много возможностей наблюдать за сыном. Он не совсем утратил человеческий разум: он способен к привязанностям, к искреннему проявлению чувств. Бывало, он даже пытался говорить со мной. Речь не совсем оставила его!

 – Ты только тешишь себя тщетной надеждой.

И Бродерик возразил:

 – Он возвращается снова и снова. Не оттого ли, что знает, кто я такой?

 – Он знает, что ты его стая, старик. Это привязанность зверя – не человека. – И в сторону Лиззи: – Вот, погляди, милая Лиззи, на оборотня долины Папоротников. На человека, сделавшегося животным... Повадками и по виду ничем ему не уступающего.

Он выхватил из гнезда один из факелов и осветил им темноту клетки; нечто в обрывках старой одежды, обильно покрытое волосами метнулось от света в самую темноту. Затаилось там наблюдая...

Лиззи стиснула онемевшие пальцы.

Выдохнула залипшими легкими...

Признать в существе человека было решительно невозможно. Всеми повадками, видом он напоминал дикое, загнанное в угол животное... Волка с горящими глазами.

 – Я не хотел, чтобы кто-то узнал, – простенал Эдвард Бродерик в сторону Лиззи. – Не хотел, чтобы кто-то увидел его таким. Я потому и ушел... вместе с Роландом, в самую чащу. Знал, что не смогу уследить за ним в замке... Рано или поздно кто-то прознал бы позорную тайну. А это казалось непереносимым... – Лиззи не могла отвести глаз от чудовища, а Бродерик продолжал говорить: – После мнимых похорон Кэтрин, я отыскал сына в лесу: измазанный кровью, заросший, покрытый едва поджившими ранами, он представлял страшную картину. Я отвел его в замок, сказал, что прошлое позабыто... Что гибель Кэтрин многое изменило, что мы должны научиться жить без нее. Роланд тогда по-настоящему обезумел: еще ни разу он не вел себя так неистово, как тогда. Он бегал по замку в поисках сестры, рвал на себе волосы и выл, словно животное. Мы с с твоей бабушкой отвели его на могилу... Он упал на нее и лежал не вставая несколько часов. Даже не шевелился... Словно и сам умер. После того никогда не был он прежним...

Джексон взмахнул факелом и произнес:

 – Уверен, ей не нужны твои оправдания, старик. Девочка по-настоящему верила в оборотня и страшно его боялась... К тому же, ты погубил бедного ребенка. Может, расскажешь об этом? Ну, говори же. Поведай малышке об Эмили Чейз, упокоенной твоими руками...

Лиззи впервые поглядела на старика.

С ужасом в глазах...

 – Это правда, – спросила она, – это вы виноваты в смерти ребенка?

Лицо Эдварда Бродерика исказила мучительная гримаса.

 – Мне пришлось, – выдохнул он с явным усилием. – Она видела Роланда, видела и могла рассказать. Я не мог допустить, чтобы это случилось. Особенно теперь, после стольких-то лет...

 – Как вы могли...

 – Лиззи, милая девочка, у меня не было выбора. Если бы только Хэмптон отозвался на первое письмо, если бы только привез тебя в замок законной наследницей, все могло быть иначе. Совершенно иначе... Я продолжил бы жить вдали от людей, никогда бы не отправился в Колчестер в поисках тебя, Роланд никогда бы не увидел тебя...

И Джексон, которому, казалось, надоели долгие разговоры, прервал его такими словами:

 – Ну все, пора заканчивать наше маленькое представление! Пришло время для славного эпилога.

Лиззи поглядела на него вопросительно, пытаясь понять, что он хочет этим сказать, и Джексон, снова взмахнув рукой, доверительно пояснил:

 – В конце героиня умирает. Разве ты еще не догадалась?

42 глава

                                                                   42 глава.

 – Они в подземелье под домом, – прохрипел слуга с перекошенным болью лицом. Томас скрутил ему руки, едва из суставов не вывернул. – Хозяин не велел никого пускать.

 – На меня этот приказ не распространяется, – произнес Аддингтон и перехватил пистолет.

Пушок привел их к самому дому, прямиком в Уиллоу-холл, найти кобылу Лиззи в конюшне не составляло труда, мешал только конюх-детина, и Томас живо с ним справился. Скрутил его и выпытал правду...

Лиззи в доме.

Глупый ребенок, вознамерившийся самостоятельно докопаться до истины!

Опять не доверилась ему...

Снова решила все сделать по-своему.

 – Оставайся здесь, – велел он Томасу, направляясь к дому. – Ты знаешь, что делать в случае необходимости.

Оказавшись внутри, он поразился царящему в нем запустению, заброшенности даже: здесь пахло пылью и паутиной. А еще догоревшими свечами, загубленными надеждами и мрачной безысходностью.

Аддингтон прошел коридором до лестницы для слуг, спустился на кухню, только здесь и заметил хоть кого-то живого: толстуху в перемазанном фартуке, повариху, она испуганно вскрикнула при его появлении.

 – Где лестница в подземелье? – просил он ее.

И та указала верное направление.

Приоткрыв едва приметную дверь в подсобке за окороками (должно быть, его использовали для контрабандных товаров), Аддингтон оказался на лестнице, уводящей вниз... Откуда-то снизу раздавались голоса.

Сердце стучало неровно, гулко... Он едва мог понять, кому они принадлежат.

Кажется, он услышал Лиззи...

Только бы она была жива! Только бы с ней ничего не случилось.

Он пошел вниз прислушиваясь, не опуская пистолета...

 – В конце героиня умирает. Разве ты еще не догадалась? – отчетливо прозвучало в тишине.

И он ускорил шаги...

 – Несчастная хозяйка долины Папоротников, павшая жертвой местного оборотня. Какая потеря! – Голос явно принадлежал Джексону-старшему. – Убитый горем супруг, желая отомстить за смерть новобрачной, и сам становится жертвой того же зверя. Как следствие: Раглан снова свободен, выставлен на продажу, и ввиду ужасных событий находит мало желающих его приобрести, а значит уходит за полцены вашему покорному слуге.

О чем он говорит, право слово?

Аддингтон преодолел последние ступени и толкнул дубовую дверь... Одновременно с этим Блевин Джексон распахнул решетку одной из камер, и Аддингтон замер, за долю секунды вместив и полутемное подземелье, освещенное подрагивающим пламенем факелов, и Лиззи, глядящую куда-то во тьму, и Джексона, в эту камеру ступившего с одним из факелов со словами: «Что ж, можете познакомиться поближе, родственнички!»

И все то с издевкой, явным скрытым подтекстом...

И вот некий зверь уже несется на Лиззи, странный, никогда им прежде не виденный – он даже не успевает отреагировать: слишком поражен, сбит столку происходящим! – а тот подбегает... обхватывает ее ноги... руками? Утыкается в юбку и затихает, как перед святыней.

Секунда-две...

Элизабет отнимает руки от перепуганного лица и глядит на страшное нечто.

Аддингтон же с твердостью произносит:

 – Отойди от нее, кем бы ты ни был! – И грозит пистолетом.

Однако... животное... получеловек... оборотень... даже не шевелится. Только Лиззи поднимает глаза и глядит на него со смесью ужаса и облегчения, от которых екает сердце.

А еще отзывается Джексон-старший:

 – Какая удача, сам Джеймс Аддингтон собственной персоной. Кто бы мог подумать!

 – Что здесь происходит? – Мужчины глядят друг другу в глаза. – Прикажи этому... человеку отпустить Элизабет.  Немедленно! – приказывает Аддингтон, не опуская оружия.

Джексон не кажется испуганным, скорее приятно удивленным.

Он произносит:

 – Что ж, можешь и ты полюбоваться на оборотня долины Папоротников. Погляди, хорош, не находишь? Удивительный симбиоз волка и человека. К тому же родственник нашей Элизабет, родной дядя, ты, верно, не знаешь! – И взмахивает факелом в правой руке.

Пламя взметнулось и вспыхнуло, пахнуло удушающей гарью, и странное существо, прильнувшее к Лиззи и казавшееся неподвижным, подняло голову, опасливо осмотрелось... Теперь, в факельном свете, было отчетливо видно, что это именно человек: с руками, ногами, но голый по пояс, покрытый свалявшимися волосами, подобно животному. С глазами ярко-желтого цвета...

Неужели это и есть Роланд Бродерик, тот самый, о котором рассказывал мистер Хэмптон?

 – Пусть... оно отойдет, – повторил Аддингтон грозным тоном.

И Джексон пожал плечами:

 – Как пожелаете. – Размахнувшись, он почти опалил волосы на голове недочеловека, пахнув пламенем ему в лицо. Тот отпрянул, попятился прочь, забился в угол потемнее. Лишь глаза продолжали светиться, словно два угля. Джексон осклабился: – Эта тварь боится огня. «Огненный цветок», – он взмахнул факелом над головой, – все-таки существует.

Но Аддингтону не было дела до всего этого, он хотел одного: убраться из этого места.

 – Мы уходим, Элизабет, – произнес он твердым голосом и протянул девушке руку.