Она любовалась дочерью: в Миттенвальде Берта заметно окрепла и приободрилась, с воодушевлением отдавалась дорогому сердцу делу. А какой у нее цвет лица! И Герберт смотрит на нее с таким восхищением и заботится о ней. Мама была счастлива за дочь, но от ее чуткого сердца не ускользнула едва заметная капля грусти в глазах Берты.

«Наверное, она просто утомилась. Поговорю с ней дома», – решила Эленор, отрезая себе третий кусочек пиццы.

Герберт увлеченно говорил, за окнами совсем стемнело, и горы казались в темноте сплошной крепостной стеной с высокими шпилями.

Берта благодарно обняла Герберта, когда он проводил дам до дома. Она постелила маме в гостевой комнате свежее, благоухающее сосновым ароматом белье и посидела с ней рядом в кресле с чашкой травяного чая.

Мама видела, что дочку клонит ко сну, и хотела отложить важные разговоры до завтра, но Берта сама потянулась к ней:

– Что мне делать, мама? Герберт так добр ко мне, он замечательный. Но я не чувствую к нему любви. Я скучаю по Джонатану.

Эленор захлестнула волна вины и боли.

По характеру она была прямолинейной и могла ответить жестко, в своей манере, что Герберт подходящий жених и отличный парень, и нечего желать большего. Но сердцем она желала дочери настоящего женского счастья, а к этому парню Берта испытывала лишь дружеские чувства.

Эленор вздохнула и сказала:

– Берта, дорогая, ты не спеши. Он замечательный, но это не значит, что ты обязана выйти за него замуж. Расскажи-ка мне лучше, как тебе тут живется, как ты работаешь. С кем дружишь.

Берта ласково посмотрела на маму, зажгла мягкий свет абажура на чайном столике, укрыла ее одеялом и стала рассказывать. О том, как ее смешат шутки зеленщика; что в пекарне на углу, где работают отец, мать и сын, самые вкусные тарталетки с клубникой, а в дождь они всех гостей угощают кофе; о том, что на свете нет более мирного и тихого места, чем спокойное горное озеро, спрятанное среди сосен. О том, что фрау Матильда всегда ходит, присыпанная мукой, а ее муж, важный степенный мужчина, тайком играет в гольф на лужайке в саду; что рассветы и закаты здесь каждый день разные и такие прекрасные, что не описать, а прогулка по альпийским лугам лучше любого лекарства.

Берта говорила, и говорила, и не заметила, что мама уже спит, а вскоре сама забылась крепким сном.

На следующий день мама с нежностью смотрела, как Берта сладко спит, подложив ладонь под щеку, как маленькая.

«Пусть поспит еще. Сварю пока свежей овсянки и схожу посмотрю, как там красят дом», – и оставив записку «Приятного аппетита! Догоняй!», мама прикрыла дверь.

А Берта продолжала спать, и ей снилась молочная овсянка с кусочками чернослива, такая вкусная, какую умела готовить только мама.


Глава 33.

Лавандовые сумерки легким облаком окутали Мюнхен. Марта пригласила на поздний ужин Джулию; они задержались на работе и хотели вместе приготовить вкусной еды и поговорить по душам, так как они уже научились доверять друг другу. Со дня на день Марта ожидала приезда Джонатана, который завершил в Греции все свои дела. Марта окончательно запуталась в своих чувствах и просила его приехать раньше, но он мог прилететь только в день регистрации.

Джулия помогла Марте выбрать белоснежный строгий костюм с юбкой, классические светлые туфли, найти парикмахера и определиться с прической. Невеста отказалась от букета и свадебного танца. Оставалось надеяться, что Берта успеет завершить все работы в доме, и молодожены смогут украсить лужайку, оформить столы и пригласить знакомых и коллег. Приглашения уже были высланы, ответы получены. Джонатан был опечален отказом отца, который написал, что еще не восстановился после операции, а Марта расстроена согласием тети: та обещала не только прийти сама, но и привести несколько своих подруг, чтобы показать, как удачно ее племянница выбрала жениха.

Джулия предвкушала красивое торжество, но беспокоилась за подругу, замечая, с каким чувством безысходности та выбирала наряд и приглашения. Марта старалась как можно меньше об этом говорить, поэтому, когда они ставили в духовку сырный пирог, она перевела тему разговора на дела Джулии:

– Джулия, милая, я съездила в Миттенвальд, мне он так понравился! Тихий, укромный городок, горы, зелень, озера. Я приехала очень рано и почти никого не видела. – Марта не смотрела на подругу, но почувствовала, что та волнуется. – Ты уже решила, когда поговоришь со своим женихом?

Джулия отвела взгляд и отошла к окну:

– Я написала ему несколько писем и не смогла отправить ни одно из них. Я так не могу. Мне нужно поговорить с ним лично, признаться во всем, даже если я сгорю от стыда. Будет больно видеть, если он разочаруется во мне, меня это пугает. Но оставлять его в неведении я не хочу. Даже если он вновь влюблен и, может быть, помолвлен, я лишь объясню ему, почему я исчезла из его жизни так некрасиво,

так неправильно. И пожелаю ему счастья в другом союзе.

Марта вопросительно посмотрела на нее:

– А ты? Что ты будешь делать дальше?

Джулия грустно улыбнулась:

– То же, что и сейчас. Жить, работать, ужинать с друзьями и читать книги. Я сама закрыла дверь перед своим счастьем, возможно, однажды оно постучится ко мне снова. Я готова ждать.

– Где ты хочешь с ним увидеться?

Джулия пожала плечами: – Мне нужна неожиданная встреча, чтобы он не смог подготовиться, подобрать слова, костюм и выражение лица. Я скучаю по нему естественному, когда все мысли можно прочитать по его глазам, когда он открыт. Не уверена, могу ли я теперь надеяться на его доверие. Кстати, как идут работы в твоем доме?

Марта кивнула: – Все идет отлично, похоже, Берта знает, что делает. Как раз завтра еду принимать дом. Ты знаешь, меня не покидает ощущение, что этот дом для нас не предназначен.

Ужин закончился поздно, и когда Джулия уехала на такси, Марта открыла электронную почту и отправила Джонатану краткое письмо: «Джонатан, ты уверен, что мы готовы к этому?» и в слезах легла спать.

В Афинах Джонатан еще не видел письма, но, засыпая, думал о том же самом. Вспоминая Марту, он не чувствовал того согревающего тепла, которое должен ощущать жених, думая о невесте. Ему казалось, что он ступает по тонкому хрупкому льду и в любой момент может провалиться в леденящую воду.


Глава 34.

Берта бродила по чистому и убранному дому Марты и придирчиво осматривала его.

Все получилось так, как она хотела – уютно и просторно. Дом был наполнен свежим альпийским воздухом и ароматами цветов в изысканных керамических вазах, которые стояли в столовой и на журнальном столике в гостиной. Мебель была нежного молочного цвета, занавески из прозрачной ткани прятали от солнечных лучей, и свет был разреженным, словно тысячи золотых капель застыли в воздухе. Плотные, тяжелые темно-зеленые портьеры украшали окна в гостиной, а в спальне Берта повесила шоколадные шторы. Повсюду были расставлены и развешаны светильники и абажуры.

В кабинете Берта разместила удобные широкие письменные столы и книжные стеллажи, в гостиной поселила старинное пианино для хозяйки, а учитывая вкусы хозяина, поставила антикварный граммофон с пластинками и расставила блестящие медные канделябры на каминной полке.

Берта была в восторге.

Она с любовью и усердием подбирала все до мелочей, включая наборы посуды и кухонные полотенца.

Она вышла на балкон посмотреть, не едет ли Марта.

На балконе с видом на Миттенвальд и горы Берта обустроила уютный уголок для чтения или чаепития. Она присела в кресло-качалку, прикрыла плечи пледом, поежившись от утренней прохлады. Солнце всходило медленно, постепенно окрашивая дома, крыши, улицы и цветочные поля своей золоченой кистью.

Вдали Берта увидела Герберта, Эленор, которая до сих пор гостила у нее, и еще одного мужчину. Приглядевшись, она узнала его. Майкл, ну конечно! Хороший друг Герберта, Майкл был неутомимым весельчаком, работал в звукозаписывающей компании в Мюнхене и иногда приезжал в гости к старому другу. Он заключил контракт с компанией в Америке и собирался вскоре улететь, поэтому они с Гербертом проводили совместно долгие часы в прогулках и беседах.

«Боюсь, Марте не понравится, что нас тут так много собралось», – заволновалась Берта. Она так и не видела свою клиентку и предвкушала встречу. Поправив перед

зеркалом над камином лимонное платье, девушка решила подождать снаружи.

Она вышла вовремя – Марта, накинув на плечи пиджак и

придерживая подол тыквенно-оранжевой юбки, шла Берте навстречу по мокрой от росы траве. Настроение у нее было приподнятое, дом понравился ей уже издалека: такой яркий и приветливый! А когда успели посадить цветы и подстричь кустарники у окна?

Марта благодарно пожала Берте руку:

– Так вот вы какая, волшебница Берта! Вы меня очень выручили. Мне уже все нравится!

Берта смущенно улыбнулась:

– Но ведь вы еще не видели, что внутри.

Марта звонко рассмеялась:

– Если вы успели покрасить крышу и восстановить сад – значит, внутри все просто замечательно! Но я сгораю от любопытства, – и, сбросив в прихожей обувь, Марта восторженно стала осматривать свои владения. Берта была довольна. Хозяйка радостно летала по дому, хвалила посуду и мебель, а уютные уголки для чтения и работы были именно такими, как она себе представляла.

В дверь позвонили, и Берта попросила разрешения познакомить клиентку со своей мамой и друзьями – ведь

Марта собиралась жить в Миттенвальде, и, возможно, ей было интересно познакомиться с некоторыми соседями.

Марта сама побежала открывать дверь на правах хозяйки. Она долго щебетала с мамой Берты, хваля ее талантливую дочь, затем пожала руку Герберту, мысленно порадовавшись за Берту («Какой хороший парень!»), а вот Майкл вызвал в ней вихрь противоречивых чувств. Он энергично пожал ей руку, поздравил с новосельем, сделал пару комплиментов, но все это было неважно.