Глава 17

— Кому же из моей родни пришла в голову чудесная мысль передать мне пистолет? — пробормотала Света себе под нос, наблюдая, как, увозя гостя в Каргополь, вездеход Михеича становится все меньше и меньше.

«Уж точно не маме и не Арману, — хмыкнула она про себя, пытаясь представить свою холеную мать с оружием в руках. — Графушка наш передал бы шпагу, — мысленно пошутила Света. — А вот дорогой крестный или био-папа, те точно за огнестрельное оружие, — мысленно вздохнула она. — Я дам вам парабеллум! — вспомнила Света расхожую цитату аиз «Двенадцати стульев». — А как бы поступил в такой ситуации Люсьен?» — задумалась Светлана, точно зная, что ее муж, хоть и умел стрелять, избегаллюбого оружия, предпочитая возникающие проблемы решать за столом переговоров или обращаться в полицию. Она будто наяву увидела лицо мужа и услышала его голос. Тихий, ласковый.

«Береги себя, Лана!»

Света всхлипнула и уже почти отвернулась от окна, как попала в кольцо крепких рук Гаранина. Он потянулся к ней с поцелуем, а потом, облапив везде, куда только доставала рука, пробормотал чуть слышно:

— Откуда ты знаешь Дунаева?

— Кого? — изумилась она, прижимаясь к Арсению и водя ладонями по его спине, спуская руку ниже на крепкую задницу.

— Дунаев Станислав Иванович, — не шевелясь повторил Гаранин, — знаешь такого?

— Нет, — мотнула головой Света. — Мой папа учился вместе с Олегом Дунаевым. Они дружили, кажется.

— Понятия не имею, кто это, — пробурчал Арсений и, натянуто улыбнувшись, поинтересовался:

— А кто у нас папа?

— Кто у тебя, не знаю, — фыркнула Света. — Ау меня…

Она осеклась, глядя, как напряженно замер Гаранин.

— К нам гости, — недовольно пробормотал он. — Где Олеська?

— Спит в зимовке, — прошептала она, резко поворачиваясь обратно к окну. И наблюдая, как к дому по утоптанной снежной тропинке спешит Надежда, Света оглянулась на Гаранина. — Чешет, как деловая. Надеюсь, не за Олеськой. Мы же ее не отдадим, правда?

Ни в коем случае, — рыкнул Гаранин и, направляясь к двери, бросил небрежно:

Поставь хоть чайник!

За стол с Олеськиной теткой Света не села, предоставив Арсению самому вести переговоры. Она демонстративно удалилась в зал и, зажав в пяльцах кусок полотна, принялась продергивать продольные нити, чтобы потом сплести мережки. Краем уха Света слышала незадавшийся разговор хозяина дома и нежеланной гостьи. Надька пила чай, громко прихлебывая, хвалила заварку и оладьи, испеченные Светой перед Генкиным отьездом. А потом вдруг замолчала, будто прикидывала, рассказывать что-то хозяевам, или прикусить язык. Даже из другой комнаты Света почувствовала, как нарастает напряжение.

— С чем пожаловала, Надя? — не выдержал Гаранин. — Какие-то проблемы?

— Я это… — смутилась Надежда. — Тут подумала…

— Не тяни, — строго предупредил Арсений.

— Я, Сенечка, в город собралась. Насовсем. Позвонила Люське, она меня на работу пристроит. Только, говорит, без девчонки. Кто же за ней присмотрит? Мы-то на работе.

— Да ты и здесь себя не утруждала, — недовольно хмыкнул Гаранин. — Еле выходили.

— Спасибо вам, — Надежда, вскочив, поклонилась в пояс и заюлила: — Мне бы попрощаться с Олесей.

— Прощайся, — милостиво разрешил Арсений и лично повел Надьку в зимовку. Света слышала, как сначала хлопнула дверь, а потом через минуты три кто-то завозился в сенях.

— Ушла? — осведомилась она, когда вернулся Арсений.

— Да, маленькая, — хохотнул он. — И больше не побеспокоит. Уехала к сестре в Зарецк. — Он чмокнул Свету куда-то в шею и прошептал вкрадчиво:

— Давай поваляемся, сладкая. Давно я тебя не тискал.

Света хохотнула и, отложив рукоделие, прыгнула сначала Джину на шею, а потом вместе с ним рухнула на диван.

— Моя девочка, — пробормотал Гаранин и, забрав ее ухо в рот, зарычал как медведь: — Укушу!

Света рассмеялась, поддаваясь его напору, а потом попыталась вырваться. Но Арсений без труда придавил ее всем телом к дивану и громко захохотал:

— Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!

Света попробовала спихнуть его, а потом, поняв, что бесполезно сдвинуть в сторону такую тушу, сдалась на милость победителя.

За веселой возней они не заметили, как чуть слышно скрипнула дверь и кто-то крадучись вступил в сени. Хитрые вороватые глаза пробежались по бревенчатым стенам, где на крючках висели старые потрепанные куртки, видавшие виды свитера с растянутой горловиной и накомарники. Среди этого тряпья выделялись лишь носильные вещи самого Гаранина и комбинезон Светы. Надежда замерла лишь на секунду, прислушиваясь к веселым голосам, доносившимся из самой дальней комнаты, а потом быстро схватила комбинезон с вешалки и выскочила за дверь, наскоро засунув ворованную тряпицу в сумку.

Она привычно прошагала по замершему озеру до Крушинино, а там влезла в старый расшатанный автобус и, устроившись поудобней, закрыла глаза. На ухабах старую таратайку трусило из стороны в сторону, и поспать дорогой не удалось. Надежда задумалась. Сначала о своем житье-бытье и о верном решении унести ноги подобру-поздорову, а потом думки плавно перетекли на Светлану. Надменную и резкую девицу, любовницу Арсения. Конечно, после гибели Марины Надежда лелеяла мысли, что, схоронив младшую сестру, Гаранин замутит со старшей, с ней то есть. Но Сенечка в ее сторону даже не глядел, предпочитая туристочек и какую-то фифу в Зарецке. А эта, последняя, даже понравилась поначалу. Вроде добрая и отзывчивая. А оно, видишь, как обернулось. Из-за Олеськи поганой избила ведьма. Синяки до сих пор не сошли. И кулаками махала умело, до сих пор бока болят. Надежда тяжело вздохнула, а потом сама себе и заметила:

«Вот и хорошо, что Сеньке ничего не ляпнула. Если у Генки с Петькой все получится, как они затевают, то Гаранин потом на свою подружку даже не взглянет. Нет, ты, девка, выживешь, — обратилась она к Свете. — Только сначала мужички наши с тобой натешатся. Развлечений в деревне мало. Поэтому пеняй на себя, раскрасавица. А я бы, конечно, тебя предупредила, но ты же драться кинулась. Так что прости, милая. Но Федька с Петькой мне почти родные, а ты пришлая. И ссориться с ними мне вообще не с руки. А как узнают, что я их разговор подслушала. И про икону эту. Далась она им. Но раз есть покупатель, то и товар найдется!»

Надька вздохнула спросонья и попробовала все-таки поспать. Хоть часок урвать дорогой. Сразу на станции она прошла в туалет и там переоделась. Напялила розовый комбинезон, зачесала волосы, крашенные в блонд, и поспешила к Люське в кафе, как договаривались.

Надька шагала по узким старым улицам и гордилась собой.

«Все-таки главное — тряпки, — хмыкнула она про себя. — Вот приоделась и все мужики мои. Вон двое сзади идут, глаз оторвать не могут. Волшебная одежка притягивает. Так что я еще ого-го! Найду себе мужичка крепкого и заживу всем на зависть».

Она уверенно подошла к кафе, разместившемуся на первом этаже обычного жилого дома, и дернула дверь, предназначенную для посетителей.

— Девушка, — окликнул сзади мужчина. Судя по голосу, молодой и смешливый. — Вашей маме зять не нужен?

Надька остановилась на пороге и повернула голову к позвавшему ее человеку. Тот пристально глянул на нее, будто сомневался, она ли это. Сумерки короткого светового дня чуть изменили черты женского лица, словно великий мастер красоты растушевал глубокие морщины, да и само лицо сделалось более мягким, а черты — привлекательными. Ночью все девушки красавицы, а глаз человека перестает различать цвета в темноте. Надька замерла, силясь в свете фонаря разглядеть позарившегося на нее или комбинезон мужика и его товарища.

— Мне мама на улице знакомиться не разрешает, — рассмеялась она, мысленно похвалив себя за то, что украла комбез у Гаранинской «жены».

— Это точно она? — полушепотом поинтересовался один у другого.

— Я за три дня в этом Задрыпинске только одну девку видел в розовом комбинезоне, да еще точно в таком же, как на фотке. Да и баба из адлерского поезда подтвердила, что девку видела с мужиком на вокзале. А потом они в это кафе приперлись.

— А свидетельница как здесь оказалась?

— Она в этом доме живет…Хватит болтать, а то уйдет…

Надька специально потопталась на крыльце, будто отряхивала снег. А на самом деле искоса наблюдая за приближающимися мужчинами. Она не придала значения, когда один из них зашел со спины, а другой лучезарно улыбаясь взмахнул рукой, отвлекая.

Она почувствовала, как в бок уткнулось что-то твердое и голос, что только что сыпал шуточками, пробормотал глумливо и нажал на курок:

— Спокойной ночи, куколка, привет папочке.

Почувствовав накатившую темноту, Надька стала заваливаться на бок, а после шлепнулась на бетонную ступеньку.

— Это не она, — прошипел один из убийц. — Слишком стремная для дочки Цагерта.

— Нужно было допросить, а потом грохнуть, — поморщился второй. — Давай уходить, пока никого нет.

Пустой двор давал уверенность, что никто быстро не хватится. Место глухое, хоть и кафе рядом. Мужчины переглянулись и, решив, что вокруг ни души, аккуратно подцепили кошелку, собираясь изучить ее содержимое.

— Пусть не она, но судя по шмоткам, где-то рядом жила. Паспорт ищи, — буркнул шутник, отдавая приказания.

— Сам ищи, — отмахнулся другой. — Тут в сумке свалка какая-то. Ничего не найти.

Он достал телефон и, включив фонарик, посветил в черное и грязное нутро.

— Не вижу я паспорт, — отмахнулся поспешно. — Нужно уходить.

Но в этот момент из кафе на улицу выглянула какая-то женщина и заголосила:

— Убили! Надю мою убили!

Она выскочила на улицу и кинулась в драку. Но ее крики потонули в грохоте второго выстрела. Люся удивленно оглянулась вокруг и осела рядом с сестрой. Отовсюду к месту стрельбы спешили люди, из кафе выскочили охранники и обедающие там двое полицейских.