- Не боюсь.

Кого-кого, а Глеба она не боялась. Да, навязчивый, да, была у них некрасивая история, но опасным он точно не был. Противным временами — да, но опасаться не приходилось. Да и что может случиться-то? Не похитит же он ее, не изнасилует, даже при навязчивой идее возобновить отношения с Розой, Глеб вряд ли страдал от воздержания. В бурной интимной жизни мужчины сомневаться не приходилось. Роза посмотрела на часы, свободные два часа у нее были.

— Пошли, — согласилась и двинулась на выход, к машине, предоставив Глебу возможность проявить свои джентельменские качества и нести ящик с овощами. Он и не сопротивлялся.

Дом оказался действительно через две улицы. Небольшой, в несколько комнат, с просторной кухней, мансардой с двумя небольшими комнатушками. С навесом от солнца и большим, неухоженным двором, наверное, здесь можно высадить газон или клумбы, уложить тротуарную плитку или засыпать дорожки гранитной крошкой. Работы было еще много, но сделано еще больше.

— Ух, отлично! — Роза спускалась со второго этаж. — Вид из окна классный, на реку, а не на соседский забор. Проект сам делал?

— Нет, конечно, говорю же, ничего в этом не понимаю, нанимал человечка, — вздохнул. — Потому и денег не хватило. Думал, зимой чистовую отделку сделаю, а не выходит, — почесал голову. — А может, и извернусь, в долги влезать неохота.

— Понимаю, — Роза отлично понимала Глеба.

Почему-то вспомнились слова Альбины о том, что нельзя его упускать из вида. Не лучший вариант для семейной жизни, если верить в «долго, счастливо, верно» в одном предложении, но кто верит в сказки в двадцать восемь лет? В конце концов, лучше такой постоянный непостоянный мужчина, чем слезы по ночам о несбыточном, а на следующий год очередной курортный роман, и хорошо, если после него не придется рыдать в подушку и тянуться к телефону, чтобы набрать номер или хотя бы кликнуть по ссылке в социальных сетях.

Роза вздохнула, оглядела Глеба еще раз. Наверное, можно видеть его каждый день, просыпаться рядом, засыпать… Он ничего не имеет против вина на ночь и не настаивает на каше по утрам. Приятный в общении, компанейский и, как любовник, кажется, хорош. Во всяком случае, Роза не помнила сильных разочарований от секса с Глебом. Восторгов тоже… а может, восторги просто подзабылись? Не просто же так Роза полгода встречалась с Глебом, пускала его в свой дом и свою постель.

Надо жить дальше — приняла спонтанное решение Роза и замерла, споткнувшись взглядом о разобранную постель, поравнявшись с распахнутой дверью единственной жилой комнаты. Даже простыни чистые, новые, вон и упаковка лежит рядом.

— Думал поспать днем, — извиняясь, проговорил Глеб. — Потом вспомнил, что в холодильнике шаром покати, решил сходить… — говорил все тише.

Роза отодвигалась к стене, моргая, смотрела на Глеба, надеясь, что он не поймет ее жалких мыслей, грусти, навалившегося отчаяния, осени, которая взяла и пришла в самый неподходящий момент. Не увидит в глазах расстояния и города, где хотелось очутиться сейчас, перенестись усилием воли или волшебством из сказок Олеси.

Глеб сделал несколько аккуратных шагов к Розе, протянул руку, провел по ее руке. Что ж. Терпимо. Не так и плохо, как она думала.

— Роза, — каким-то чудом догадался не произносить отвратительное «Муся». — Давай попробуем еще раз, — прошептал, водя по руке, понемногу притягивая к себе. — Мне жена нужна, хозяйка дома, да и тебе хватит порхать, как мотылек. У нас же все отлично было, и может быть отлично. Ты мне подходишь, я тебе, давай попробуем, всерьез. Завтра в ЗАГС сходим, заявление подадим, сезон закончим — поженимся. Можно даже свадьбу, с платьем, если хочешь.

— Не хочу, — прозвучало, как согласие. — Платье.

— Вот и отлично, лучше обои на эти деньги купим, в зал, — резануло слух чужеродное «зал».

Роза смотрела на свою руку, как на чужую, как по ней движется чужая мужская ладонь. Сильная, загорелая, даже красивая, наверное… Как чужие губы зачем-то целуют костяшки женской руки, тоже чужой, не Розиной. Как эти губы приближаются и опускаются Розе на шею, проводят, оставляют теплый след и скользящие, легкие поцелуи, неспешные, как опускаются ниже, в вырез платья. Вот ее, Розу, прижали к мужскому телу и положили ладонь на попу, прижимая еще теснее.

Должна же она что-то почувствовать. Должна! Ну, же! Роза — молодая женщина, говорят, тридцать лет — пик сексуальной активности, она не может не реагировать на поцелуи и ласки, не может стоять поленом, опустив безвольно руки, прислушиваясь к себе, изыскивая хотя бы какое-то волнение в сердце. Ладно, не в сердце, в теле.

Ее обнимал, целовал, проводил руками по пояснице, нырял под подол, гладя внешнюю сторону бедра, изредка заходя на внутреннюю, мужчина. Что греха таить, красивый мужчина, а Роза не чувствовала ровным счетом ничего. Эмоциональный диапазон — как у Буратино. Впрочем, тот отличался неунывающим характером и настойчивостью, а Роза и этим похвастаться не могла.

Розе даже противно не было, ей было никак. Она сосредоточилась, закрыла глаза, чтобы не маячила кровать с цветастым постельным бельем, попыталась вспомнить пару волнительных моментов в книгах или фильмах, настраивающих на романтический лад. Наконец, пустила в ход тяжелую артиллерию, припомнив пару порно-роликов, которые гарантированно заводили Розу. Кажется, сработало, Роза облегченно вздохнула. Глеб принял вздох за инициативу, Роза тоже с готовность отнесла к вздоху облегчения, как к порыву, и с большим энтузиазмом стала припоминать все, что могло помочь.

И надо было ей вспомнить Матвея, то, что он вытворял одними губами, даже не пуская в ход язык. Как плавилась Роза от одного предвкушения поцелуя, от одного взгляда, мысли, как метались бабочки-шизофренички в ее животе. Как сознание витало где-то у потолка десятого домика и курило в затяг, пока Роза сходила с ума от страсти или млела от нежности, льющейся на нее нескончаемым потоком. Надо же было вспомнить! Почему? Почему мысли о Матвее Розенберге никак не покинут ее глупую голову, почему бабочки бьются в истерике, а сознание рыдает каждый раз, когда Роза проходит мимо домика номер десять. Почему она даже поцеловаться не может с другим мужчиной?!

Вероятно, Роза не самая умная девушка, не такая уж и честная, и не слишком порядочная, ее трудно назвать нежной фиалкой, она не придается глупым мечтам о большой любви. Роза может заниматься сексом без любви. Просто сексом. Задорным. А лучше регулярным. Но она точно не может спать с одним мужчиной, а думать о другом, постоянно. Ежедневно, ежечасно.

Роза выскочила из дома Глеба как ошпаренная, неслась по двору, что было силы. Глеб догнал ее в три счета, с его-то ростом.

— Стой!

— Отстань, — Роза разрыдалась, постыдно и жалко.

— Остановись, — проговорил спокойно. — Отдышись, успокойся, воды выпей, лимонада хочешь? Или кваса? А потом поедешь. Не несись в слезах, дорога сама знаешь какая… а в горах дождь, — кивнул в сторону курорта, небо там действительно было серым, даже гор не видно.

— Извини, — Роза села на ступеньку крыльца, куда ее подвел Глеб.

— Да ладно, все я понимаю. Любовь. Асисяй.

— Он меня замуж звал… — зачем-то призналась Роза.

— Ну и соглашалась бы, не из-за меня же ты отказалась, — криво усмехнулся.

— Да как? Он черте где, я здесь!

— К верху каком, — спокойно ответил, как технику безопасности отчитал. — Решали бы проблемы по мере поступления. Жизнь — сплошные проблемы. Кому я рассказываю?! — Губы Розы тронула понимающая полуулыбка. — Решать — не перерешать.

Роза согласно кивнула. Действительно, сколько себя Роза помнила, проблемы были, как-то решались, находились пути, возможности, или не находились, зато виделся другой выход, смотрелось на задачу под другим углом, а то и проблема переставала быть таковой.

— Так все? У нас точно не выйдет? — вернулся к своим баранам Глеб.

— Нет, — насупилась и глотнула лимонад. — Я поеду, спасибо… за гостеприимство. А дом хороший, правда, ты молодец.

— Я тогда жену вызову из Башкирии, — вдруг заявил Глеб.

— В смысле «вызову жену», вы же развелись, нет?

— Развелись, так и есть. Трое детей никуда не делись, мужика у нее нет, да и вряд ли появится, а мне жена все равно нужна, дом в чистоте содержать… ну и… в общем, пора семью заводить. Молоденькая мне нафиг не впала, один ветер в голове, дурь. Нашего возраста — большинство разведенок с детьми, зачем мне чужого ребенка растить, если своих трое? Вот и вызову жену, здесь и климат получше, и заработок у меня, и дети буду рядом.

— Тебе виднее, — Роза пожала плечами, махнула рукой и вышла со двора чужого дома.

Ночью Роза пыталась купить маме с Олесей билет, вернувшаяся из командировки Альбина за день перемыла всю квартиру, на завтра планировала оббежать все обязательные для дочки развивающие кружки и секции и ждала маму в гости.

— Роз, — прошел на кухню Виктор. — Там чего-то маме плохо. — Давление. Может, скорую?

Роза рванула в сторону спальни мамы с Виктором. Мама лежала, закутанная в одеяло, посредине двуспальной кровати, в комнате пахло лекарствами, на тумбочке разбросаны таблетки. Тут же схватилась за тонометр, перемерила несколько раз. Давление было нормальным.

— Может, сердце? — Роза не на шутку заволновалась. — Сосуды? Что болит?

— Голова кружится, — прошептала мама. — Ноги судорогой сводило, сейчас прошло, а голова так и кружится, стены качаются…

— Давай скорую.

— Да я сейчас отойду, а она приедет часа через три только, — махнула рукой. — Я таблеточек напилась уже, давление, ты говоришь, нормальное. Ничего страшного.