— Садись, — отрезвляет меня приказной тон Диего. Он отодвигает полоску ткани трусиков в сторону и направляет член в меня. Привстаю и медленно опускаюсь на него.

Такой огромный, он заполняет до отказа и из меня вырывается стон. Я не позволю себе кончить, не покажу, что мне хорошо с ним. Это сделка и удовольствие она не должна приносить. Диего сжимает грудь и посасывает твердые соски. Поднимаюсь и опускаюсь на него, двигаю бедрами. Доведу его до оргазма и все. Сжимаю стенками влагалища твердый член. Стону. Я читала, что мужчина кончает на четырнадцатый стон. И если с мужем они были симуляцией, то с Диего стоны получаются настоящими. Он держит меня за бедра, вбивается сам. Вгоняет до упора. Черт! Мне так хорошо, так хочется отпустить себя и позволить себе кончить. Его член напрягается.

— Кончай! — ну уж нет. В эти моменты я уязвима, не покажу, что у него есть власть надо мной. Воскрешаю в памяти наш последний раз и то гадкое чувство использованной игрушки, которую поиграли и бросили. Не стоит забывать, расслабляться. Всего лишь договор.

— Ах, — стон ему в ухо, смуглая кожа Диего покрывается мурашками, а член внутри меня пульсирует, изливается в резинку.

— Ты не кончила, — обвиняющим тоном говорит он.

— В договоре не шло речи о моем удовольствие. Это всего лишь сделка, — с дьяволом. Я стараюсь держать лицо и быть непринуждённой, но меня потряхивает от не состоявшегося оргазма. Я была уже близка к нему.

— Я могу быть свободна? — Диего выглядит озадаченным и сердитым.

— Хорошо. Иди.

Слезаю с него. И тороплюсь в комнату. Соски больно ноют от его жадных поцелуев, а в животе поселилась пудовая гиря. Скинув платье, насквозь пропахшее им, бегу в душ. Несколько минут терплю ледяную воду, но жар не спадает, тело требует удовлетворения. Злясь на саму себя, отставляю ногу в сторону и касаюсь сокровенного места. Погружаю внутрь палец и кручу сосок, вспоминая как он это делал, размашистые толчки внутрь себя, ярко горящие глаза цвета виски, его запах. Перед глазами яркая вспышка, а ноги слабеют под действием бурного оргазма.

Держать лицо, не показать, свою слабость, что мне нравится секс с ним будет очень сложно. Но я выдержу.

Глава 18

Диего

Наливаю коньяк в стакан, залпом выпиваю и с грохотом опускаю на стол.

Не кончила — её дело. Что меня так это бесит?

Яра взята в плен, но о капитуляции не может идти речи. Не одна от меня не уходила неудовлетворенной. Это плевок в лицо, словно я недомужик какой-то, и от меня нельзя сойти с ума. Я для Миледи недостаточно хорош?

Ударяя кулаком по столу, скриплю зубами. Ничего! Снизойдёт её милость и до меня. Я заставлю! Чем она, кстати, сейчас занимается.

Открываю ноутбук, смотрю по камерам где она. Просматриваю весь дом. Она забегает к себе в комнату, прижимается спиной к двери, тяжело дышит. Обнимает себя за плечи, утыкается носом в плечо. Её глаза полыхают яростью. Подцепив бретельки платья тонкими пальчиками, тянет вниз. Ткань задерживается в области груди и спускаться ниже. Соски торчат как вишенки на белоснежном торте. Я снова возбуждён.

Она вышагивает из ткани, бежит в ванну, включает холодную воду. Глаза прикрыты, она поднимает ногу, увеличиваю картинку. Вода струится по стройному женственному телу. Ее пальцы гладят, ласкают. Выходит очень эротично. Не замечаю, как достаю вновь возбуждённый член и вожу по нему, сжимаю в кулак.

В этот интимный момент она не зажата, ничего себе не запрещает. Порочная. Страстная. Открытая. Представляю как погружаюсь в нее, она наслаждается мной, просит ещё. До меня долетает её стон я кончаю в кулак.

Настроение поднимается иду улыбаясь.

Я знаю твой секрет, Ярослава. Ты меня хочешь и скоро я сорву с тебя эту маску притворности. Кончать ты должна только на мне.

— Мария, — обращаюсь к девушке. — Скажи чтобы Ярослава была готова через час. Пусть соберёт необходимые вещи на несколько дней.

— Да, барон, — она поклонившись, бежит исполнять. Даю распоряжения Фабио.

— Собери проверенных людей. Пусть охраняют. Отправка товара на тебе. Как связаться со мной ты знаешь.

Через час и пятнадцать минут Ярослава спускается вниз.

— Заставляешь себя ждать, — обнимаю её за талию. Она дёргается как от разряда электричества, но быстро берет себя в руки.

— Куда мы идём? — веду её к взлетной площадке.

— Скоро узнаешь.

Садимся в вертолет. Пока летим, занимаюсь своими делами. Ярослава делает вид, что не смотрит, но то и дело замечаю боковым зрением, как она с любопытством меня рассматривает.

— Дон Диабло подлетаем, — сообщает пилот. Ярослава смотрит в окно.

— Нравится? — спрашиваю шепотом, почти касаюсь губами аккуратного ушка с небольшой серёжкой. С удовольствием замечаю как по нежной коже бегут мурашки, а венка на длинной шее бьётся сильнее. Ярослава сводит коленки вместе.

— Очень красиво. Сколько стараний для простой подстилки.

— Для моей фаворитки, — поправляю я. Она поворачивается, в её глазах сверкают молнии.

— Что значит фаворитки? Я не одна что ли буду? — оставляю её вопрос без ответа.

Вертолет приземляется, протягиваю ей руку. Яра, тряхнув головой, приподнимает подбородок и игнорирует мою руку, проходит к трапу.

Сжимаю отвергнутую руку в кулак. Чёртова Миледи. Бесит! Ничего, я покорю её, заставлю заглядывать мне в рот и принимать мое внимание как высшее благо.

Глава 19

Яра

— Ах ты черт блудливый! Точнее дьявол. Не дождешься! Мачо мексиканское! Или я одна! Или пусть хоть тысячи их будет, тогда я доступ к телу перекрою. И плевать на контракт! — не собираюсь делить его с другой. Мне этого в браке хватило. Быть второй.

— Яра! Говори по-испански! — с ядовитой улыбкой поворачиваюсь к Диего.

— Красиво тут, говорю.

— По голосу, так и не скажешь.

— Трудности перевода. Мой язык более могучий и богатый. На испанском невозможно передать весь спектр эмоций.

Перевожу взгляд на природу. Здесь и правда очень красиво. Высокие элитные здания буквально утопают в зелени. Мы с Диего садимся в автомобиль, едим по городу. Ухоженный, туристический.

— Почему не сделать все города такими? А то вы, мексиканцы, расстарались. Для туристов, так все по высшему сорту, а коренные жители живут черте где. У нас так только после Великой отечественной войны так жили. Стирка на улице, в каком-то корыте, дома как после бомбежки. Улицы завешаные бельем, всякий хлам на балконах до самого потолка.

— Так у нас сейчас и идет война. Правительство хочет получать деньги с наркобаронов, но делает вид перед избирателями, что борются с нами. Да и с Эль Пачо мы заключили мирный договор сравнительно недавно.

— Мексика прекрасная страна, — я вижу как он раздувается от самодовольства. Патриот, блин. — Была бы, если бы не вы, наркобароны. Туда не ходи, сюда не ходи. Там опасно, ночью не гуляй. Ваши туристические районы не хуже американских, но там хоть безопасно. — Диабло аж перекосило от гнева.

— А в других странах так преступности нет? Эта самая Америка прекрасна. Очень радушно принимает меня. И с удовольствием берут взятки за право торговать, что бы моих барыг не трогали.

— Так преступность это ты!

— Ага. Сделай меня высшим злом, — какое мне вообще дело, до нравственных понятий Диего? Не детей же мне с ним растить?

— Мне по хер! Делай что хочешь. Двадцать девять дней и я с тобой, а потом прощаюсь.

Тяжёлая энергетика Диабло буквально выбила дух. Он перетаскивает меня на колени, сжимает челюсть сильными пальцами.

— А до этого момента, я буду иметь тебя так, как хочу, согласно уговору! — дьявол сексуальный. От одного взгляда на него забытое желание огнем полыхает внутри. — Хочу прямо сейчас трахнуть тебя, Яра, — его язык проходится по шее вверх к ушку. Мне должно быть противно, а во мне разливается сладкое тягучее как патока наслаждение и мурашки разбегаются по телу.

— А может дадите своей фаворитке отдохнуть? Пойдёте к другим? — так и хочется вцепиться в него. Не позволю к себе прикасаться!

— Ревнуешь?

— Да ну нафиг! — я просто с ума схожу, что после меня он будет сувать свою огромную дубину в кого-то другого, так же страстно хватать, и смотреть так обжигающе. — Я просто брезгую. Как в общественной бане мыться. И тапочки надеваешь, и полку с мылом отдраишь, и клеёночку постелешь, а чувство брезгливости не пропадает.

— Странная ты, Яра.

— Эх, не знаком ты, принц заморский, с общественной баней. Откуда ж тебе знать, когда воду на неделю отключают, а помыться можно только там.

— Я просил говорить тебя по-испански?

— Хорошо. Объясню по-твоему. Представь, что перед сексом с тобой, я бы трахалась с другим. Как тебе? — руки до боли сжали мои ягодицы, а ноздри раздулись. Не нравится. — Не по душе? И мне не нравится. Этот месяц я только твоя. И ты только мой, — слова застревают в горле, когда он так смотрит на меня, а сердце ёкает в груди.

— Я подумаю над твоим предложением.

— Ну думай, думай — пересаживаюсь на свое сидение и отворачиваюсь к окну. — Это полезно и не больно. А до той поры, ни-ни.

— Ты смеешь ставить мне условия? Снова? — он клокочет от злобы. Я поворачиваюсь к нему лицом и смело смотрю в чёрное полыхающее пламя глаз.

— Смею, — я не тварь дрожащая. И мужу не боялась выдвигать подобные условия, только он на них не пошел. Таки продолжил по бабам таскаться. И я не сдавалась. Сопротивлялась нашей близости, получала по полной, сплёвывала кровь и все равно говорила ему нет. Поэтому любовь и умерла. Ни одна женщина не пустит в свою кровать другую. А такого мужчину, который не ценит доставшееся ему сокровище, навсегда вычеркнет из своего сердца, жизни.