Мария совсем перестала замечать спутника, она подошла к Константину: на губах Коэн ощутил ее дыхание. Костя был выше Марии, но она будто возвышалась над ним, поражая его волю восточной красотой.

– Ты же понимаешь… эм…

– Константин, – подсказал он, непрерывно смотря в черные глаза Марии. Ее голос звучал волшебной флейтой, за которой хотелось идти.

– Понимаешь, Костя, такой талант грех зарывать в землю, или, в данном случае, хоронить на Арбате, – она коснулась пальцем щеки Коэна, сладко улыбаясь. – Хочешь, покажу тебе новый мир? Ты заработаешь миллионы, при этом занимаясь любимым делом.

Разве он мог отказаться? Да предложи она всего рубль за общение с ней, он бы, не раздумывая, согласился. Константин закивал, не веря удаче. Вот она! Его ожившая мечта. Еще лучше, чем в фантазиях – там он представлял в роли художественного критика пузатого манерного мужчину, как и следует тому выглядеть по стереотипам. Мария же оказалась мечтой не только в профессиональном плане, но и идеалом женщины.

Константин активно закивал и даже не поправил новую знакомую, не сообщил ей, что ненавидит сокращение своего имени. Хорошо, он будет «Костей». Будет кем угодно для нее. Художником. Мальчиком. Он сделает все, что она ему скажет.

Рассматривая брюнетку, Константин кивал и кивал. Берет съехал на бок, а через мгновение головной убор и вовсе упал на асфальт. Как глупо! Детский маскарад! Костя надеялся, Мария не будет над ним смеяться. Она и не собиралась, она взяла юношу за руку: ее ладонь была теплой и нежной. Константин радовался, что Мария ведет его в новый мир.

В мир, где ему предстояло потерять себя и сломаться.



Москва, наши дни

Яна

Сегодня я пришла на мост первой. Первой? С какой стати я решила, что Константин придет? Наверное, я надеялась. И, несмотря на обиду, хотела его увидеть. У меня было много времени, чтобы подумать над произошедшим, пока я бродила по тихим московским улочкам. Да, я считала увольнение катастрофой, хотя понимала, что для большинства потеря работы – не конец света. Константин ни в чем не виноват. Но для меня офисная жизнь означала стабильность, которую я в силах контролировать, а контроль – это спокойствие. На другой чаше весов желанная, но пугающая «свобода».

Облокотившись руками о перила моста, я рассматривала свое отражение на зеркальной глади бледно-голубого озера: заплаканная, испуганная, безработная. Но… вдохновленная. Константин Коэн напомнил мне: я жива и могу чувствовать. Столько эмоций, что я испытала за эти дни, я не испытывала давно! Очень и очень давно.

– Что ты здесь делаешь?

Я вздрогнула скорее от близости, чем от неожиданности.

Константин подошел и стоял рядом, касаясь плечом моего плеча. На художнике было черное пальто из грубой шерсти, в зубах дешевая сигарета с гвоздикой, а в левой руке – бутылка пива. Синяки под глазами, легкая небритость и, самое грустное, на его губах не было улыбки.

По моему телу пронеслась дрожь, а дыхание перехватило. Вцепившись в перила моста сильнее, я попыталась ответить спокойно:

– Этот мост общий. Он такой же твой, как и мой.

Хриплый смешок.

Меня словно током дернуло – харизма в любом его жесте!

– Я не претендую на этот мост, – Костя положил ладони на перила. Он не спеша курил и смотрел вдаль, избегая моего взгляда. Его глаза были другими, холодными. – Повторю вопрос: что ты здесь делаешь?

– То же, что и ты, – с наигранным безразличием отрезала я.

– Собираешься выпить пива, а потом утопиться в пруду? – вполне серьезно поинтересовался Константин и отсалютировал бутылкой. – А я думал, один такой…

– Хватит! – Я оттолкнулась от перил и отошла на безопасное для него (или меня?) расстояние.

Коэн вел себя расслабленно, но с явным раздражением. Ему-то что обижаться? Это он поломал мне жизнь.

– Да с чего бы тебе убиваться, Яна? Шикарно, небось, живешь…

Это стало последней каплей. Что он мог знать о моей жизни?!

– Прекрати ломать комедию, Коэн! Из-за тебя страдают люди! Неужели трудно повзрослеть?! – Защипало глаза, и я добавила, стараясь не разреветься: – Сам разбирайся со своими проблемами. Не надо втягивать меня! Я ни в чем не виновата!

– Ошибаешься! – перебил Константин громким голосом. – Все из-за тебя! Я думал… черт возьми, я думал: о, впервые нашел человека, который понимает меня, которого интересую я сам, а не мои таланты или деньги. А ты такая же! Как Мария, как Эдик… Нет. Ты хуже! – Костя ударил кулаком по перилам. – Мария не строит из себя пай-девочку! – Он с силой затушил сигарету о перила и выругался.

– Правда? – ошарашенно переспросила я. – Каким образом у нее получилось очаровать тебя, «не такой как все художник»? Или ты без ума от бездушных стерв?! – выкрикнула я, чуть не плача. – Тогда нам действительно не по пути! Я тоже думала, это приведет к чему-то хорошему! А в итоге из-за ваших интриг я лишилась работы.

Константин изменился в лице:

– Ты не за одно с Марией?

Мне всерьез захотелось его стукнуть.

– Она моя начальница в рекламном агентстве. Была. И я много нового узнала о тебе, Константин Коэн из компании «Пейнт»! – пропустив сквозь стиснутые зубы воздух, я пробормотала: – За это и поплатилась должностью… и спокойствием.

– Ты не дружишь с Марией? – недоверчиво уточнил Константин.

– Нет, – я засмеялась над абсурдностью его вопроса и объяснила: – Она уволила меня. Вернее, это сделал Эдуард, но я уверена…

– Ты и Ковалева знаешь? Хм… Это случилось днем?

Я кивнула.

– Вот стерва… – пробормотал Константин и полез в карман пальто за новой сигаретой. – Да, наверное, ты права и в произошедшем виноват я.

– Они думают: я в курсе, зачем ты приехал в Москву. А я понятия не имею зачем!

– Я тоже, – спокойно ответил Константин.

– Из-за нее, – подсказала я.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – в его голосе сквозило отчаянье. – Такие люди, как Мария… От них сложно уйти. И я… В общем, я пришел попрощаться. – Константин обвел взглядом пруд. – С этим местом. И с тобой, наверное… – Он сделал глоток пива и тихо добавил: – Мне нужно уехать из Москвы, а лучше из России. Зря я вернулся.

На меня словно вылили ведро воды. Константин убрал сигарету в карман, отвернулся и, чуть сутулясь, пошел по мосту, размахивая бутылкой. Вот так просто? Он приехал, перевернул мою жизнь и собирался исчезнуть? Я вздрогнула, ощутив пустоту. И страх. Как мне быть? Куда двигаться? От паники сдавило легкие. Едва знакомый человек стал ближе и понятнее подруг, и то, что я могу потерять его… потерять шанс на свободу…

– Подожди!

Константин обернулся.

– Подожди, – повторила я, догнав его. – Послушай…

– Не надо меня останавливать, – он ледяным тоном оборвал мою речь и вновь сделал глоток из бутылки. – Соболезную насчет работы.

– Нет, я…

– Плевать мне, что «ты»! – выкрикнул Коэн, отшатнувшись. А я и не заметила, что подошла так близко. – Может, я поведу себя как мальчишка с уязвленной гордостью, но я не хочу слушать тебя! Оставь меня в покое! Ради чего, позволь узнать, мне оставаться? Чтобы акулы из «Пейнт» донимали меня? Или другие компании? Или мне вернуться на чертов Арбат и рисовать котиков до старости? В Москве у меня нет будущего.

Но я была настроена решительно. Я приняла эмоциональность и вспыльчивость Константина. Он, истинный творческий человек, все чувствовал острее, принимал близко к сердцу. И я видела в его глазах: сквозь злость и отчаянье пробивалась просьба о помощи. Костя нуждался во мне не меньше, чем я в нем. Мы были нужны друг другу – две песчинки из разных миров. Мы запутались, боялись довериться своим желаниям, но, возможно, доверимся друг другу.

– У меня тоже нет будущего в Москве, – тихо ответила я, пытаясь поймать его руки. – Но если мы… если ты… Ты очень талантлив.

– Да? – он подавился воздухом, закашлялся и запустил пальцы в светлые волосы. Взъерошил волнистые пряди и гневно продолжил: – Знаешь, сколько раз мне говорили о таланте? Она говорила. Ты даже представить не можешь, сколько! Я проклят. Проклят, понимаешь? Этот талант… контракт… Я продал душу дьяволу.

– Они не достанут тебя, если ты не позволишь. Мария не тронет тебя.

Секунду Константин молчал, недоверчиво щурясь.

– Да, – выдавил он, глотнув пива. – Ты права. Я не позволю.

Взгляд Константина опустился на мои губы: он долго смотрел на них, а я смотрела на него. Мы молчали. Время замерло. Только наше дыхание и журчание воды нарушало тишину в безлюдном парке.

– Хочешь… поцеловать меня? – слова вылетели изо рта быстрее, чем я успела прикусить язык. Но я не жалела. Я ни о чем не жалела, что касалось Кости Коэна. Вероятно, это первый шаг к свободе.

Константин усмехнулся и подошел ближе, отчего я собиралась по привычке отстраниться, но не смогла. Не захотела. Один уголок губ художника приподнялся, образуя кривоватую улыбку.

– Черт возьми, да!

Я не успела ответить или смутиться. Костя наклонился ко мне, и я почувствовала его губы на своих. Осторожно, будто пробуя на вкус, он целовал меня, окутывая ароматом терпкого одеколона, сигарет и пива. Рука мужчины обвила мою талию, и расстояние между нами сократилось. Было сладко, волшебно, приятно. Голова кружилась. Я не заметила, как стала углублять поцелуй, положив руки Коэну на шею и запустив пальцы в золотистые локоны его волос.

Из осторожного и наполненного нежностью, поцелуй стал превращаться во что-то страстное.

Бутылка выпала из пальцев Кости и разбилась о мост, но художник проигнорировал звон стекла. Свободную теперь руку он запустил в мои волосы, прижимаясь сильнее. Сейчас передо мной не вспыльчивый парень, каким Константин казался из-за своего поведения, а взрослый мужчина – он знает, чего хочет. Если он в самом деле покончил с компанией «Пейнт», то добился свободы, а значит, добудет свободу для меня.