Моя боль действительно не покидала меня до сегодняшнего вечера. Эта история долго жила во мне и травила, словно болезнь, мое настоящее и будущее. Рассказав ее, приняв ее, я увидела путь к излечению.

Константин спросил:

– Ты боишься, что он найдет тебя?

– Нет, – я покачала головой. – Как он сказал в нашем последнем разговоре: «Ты не стоишь того, чтобы гоняться за тобой по всему миру».

Свободная ладонь Кости сжалась в кулак. Второй рукой он все еще крепко стиснул мои пальцы. Потом поднес мою руку к губам и поцеловал.

– Тебя разбили, словно хрусталь, Яна, поэтому ты выстроила прочные стены. Пришло время их сломать.

Впервые за долгие-долгие годы в моих слезах не было жалости к себе. Освобождение. Свобода.

Константин прижался губами к моим губам. Соленые от слез поцелуи казались сладкими. Я вытерла щеки и скользнула руками по плечам Кости, желая притянуть его ближе, сделать поцелуй более страстным, глубоким, но Константин не позволил. Он погладил меня по волосам и сказал:

– Тебе нужно поспать. Откровения выматывают.

– А ты? – утирая слезы со щек, спросила я.

– Мне пора идти, – он подмигнул, улыбаясь.

Его изумрудные глаза, наполненные поволокой нежности и грусти, не смеялись вместе с ним.

– Все-таки ты уезжаешь… – вздохнула я. – Что ж…

Костя развел руками и поспешил объяснить:

– Друг купил мне билет до Питера, чтобы я встретился с коллекционером из Австралии. Если я не поеду, Петя обещал затолкать кисточки мне в… – Коэн усмехнулся. – Это в самом деле неплохая идея. Я про поездку в Петербург. Возможность стать художником с большой буквы.

– Конечно, – мой голос вмиг заискрился от восторга. – Я надеюсь, все получится! Нет, я уверена – все получится!

– Угу-м. – Костя смутился, как и всегда смущался, когда речь заходила о его таланте. – Своя выставка… неплохо.

– Скромник! – усмехнулась я.

Константин наклонился и поцеловал меня в губы. Когда он отстранился, мы несколько минут смотрели друг другу в глаза. Наши души разговаривали, давали обещания.

Константин Коэн надел пальто и ушел. Свободный, ничей. Но я, провожая художника взглядом, знала: мы обязательно встретимся. Ведь, в конце концов, Майкл Ньютон не просто так придумал теорию. А сегодня Костя бежал вниз по лестнице, насвистывая одну из песен Bon Jovi и прикуривая сигарету с гвоздикой.

В нашем случае прощание будет лишним.

Эпилог

Обязательно ли быть свободным, чтобы начать жизнь заново? Необходимо ли для этого забыть все, даже хорошее? Нет, не всегда. Чистый лист ждет новую историю, но черновики – то самое прошлое – помогут начать сначала. И ценить каждую новую ошибку.

Яна

Прошло пять дней. Костя не звонил и не писал, даже не сообщил, доехал ли он, в порядке ли сейчас и, самое главное, получилось ли у него очаровать коллекционера (я уверена – получилось!). Я сходила с ума от любопытства и волнения, но дала себе слово не беспокоить художника – Константин так близко к исполнению мечты, не стоит быть эгоисткой. Но мне очень хотелось услышать его бархатный голос или прочитать забавную смс, в которой Костя поворчит на шумный Санкт-Петербург.

Сегодня утром я решила прогуляться по парку и пойти на наш мост. А вдруг?.. Кутаясь в шарф, я гуляла по аллее, перепрыгивая через лужи и тихо подпевая Bon Jovi «Postcards From The Wasteland».

Когда я завернула на нужную тропинку, то увидела на мосту только темно-желтые, подгнившие листья, раскиданные ветром по мокрым перилам. Чем ближе зима, тем грустнее выглядит парк, и тем холоднее у меня на душе. От разочарования свело скулы, и я со злостью выдернула наушники, а потом кинула их в карман куртки.

– Извините.

Ох, нет, здесь кто-то был. Мужчина. Но голос у него выше, чем у Константина. Я нехотя обернулась и оглядела черноволосого незнакомца с грустными, словно у собаки, голубыми глазами. Его потрепанная парка была испачкана краской, а на голове красовался синий берет из шерсти.

– Да? – растерянно кивнула я.

– Меня просили передать, – незнакомец вытащил из кармана парки сверток и протянул мне. – От Константина Коэна, – уточнил мужчина.

– Спасибо, – поблагодарила я, рассматривая сверток.

Мужчина не ответил. Он исчез так же внезапно, как и появился.

Вот и весточка! От нетерпения мои руки задрожали. Порвав крафт-бумагу, я обнаружила внутри рамку, а в ней фотографию или рисунок, я не успела разглядеть, потому что из посылки выпала записка.

«Я вынужден вновь исчезнуть, но не потому что испугался своих чувств. Я вдохновляюсь ими каждый день! Что произошло? Коллекционер выбрал меня! И в ближайшие три месяца мне некогда будет даже дышать – нужно рисовать, чтобы создать выставку к сроку. Они звери, верно? Ладно, время на отдых у меня будет, но я должен сосредоточиться только на работе. Мне пришлось выкинуть мобильный, иначе я не буду рисовать, а буду звонить тебе – каждый день! Я надеюсь, ты приедешь на мою выставку. Приедешь в Сидней. Но я пойму, если ты пойдешь дальше. Живи полной жизнью, Яна. Как пел Джон Бон Джови: "Сегодня я увижу тебя во сне. До встречи. С любовью. Я" 11 »

В рамке оказался рисунок. Мой портрет.

Константин

Три месяца показались вечностью. Но они того стоили – я создал прекрасную коллекцию картин и был собой доволен. А моим вдохновением стала сероглазая девушка, которую я встретил осенним вечером. Я рисовал ее глаза, наши сплетенные пальцы, мост в парке.

Сегодня я чертовски нервничал, разглядывая свои полотна в огромном зале. Критики хвалили меня, никто больше не заставлял «рисовать как Моне» или «повторить картину Пикассо». Они любовались и восхищались работами Константина Коэна. Единственного и неповторимого. Слишком пафосно? Творческие люди мнят себя гениями.

Да, критики хвалили, коллекционер – покровитель выставки – уже купил пять картин. Но я волновался, потому что имело значение одно мнение. Ее.

– Извините, простите, я только посмотреть…

Ох, этот высокий голосок! Мое сердце забилось чаще, словно разлука поставила мой пульс на паузу и теперь он рвался на свободу, дурманя мне голову. Усмехнувшись, я отыскал глазами прекрасную Яну. Она, маленькая и хрупкая, пыталась протиснуться меж гостями выставки.

– Только посмотреть? – передразнил я, оказавшись рядом.

– Мне, к сожалению, не хватит денег…

Она обернулась и осеклась на полуслове. Ее волосы стали короче, теперь аккуратным каре обрамляли лицо. Она нарядилась в маленькое черное платье, которое мне хотелось то ли нарисовать, то ли сорвать…

– Привет, – выдохнул я, не зная, как себя вести.

Мог ли я поцеловать ее? Вдруг Яна пошла дальше? Как я писал ей в письме – я пойму, если она оставит в прошлом наши отношения. Жить с творческими людьми то еще испытание.

– Привет, – ответила Яна. Ее бледные щеки окрасил румянец. Я залюбовался, осознавая: не найду в палитре столь нежного оттенка.

– Ты великолепно выглядишь, – выпалил я.

– А ты выглядишь… – Она засмеялась, рассматривая мой дорогой пиджак и аккуратную рубашку с бабочкой. – Необычно!

– Мне здесь не хватает хорошего стилиста, – подмигнул я. – А еще финансового агента… или как называют людей, которые помогают держать деньги в порядке? Черт, я заработал сегодня больше, чем за всю мою жизнь!

– Таких людей называют женами! – рассмеялась Яна, а потом ее лицо вытянулось, словно она съела дольку лимона. – Прости, – ее щеки из розовых стали пунцовыми, – я не это имела в виду… Наверняка у тебя кто-то есть…

– Я оказался прав: у меня не было времени даже дышать. То что я стою перед тобой живой и более-менее здоровый – чудо. И… я скучал, Яна.

Вместо ответа она крепко меня обняла. Люди проходили мимо, задевая нас локтями, и громко обсуждали картины. Они не подозревали, что моя муза здесь. Ее нужно благодарить и хвалить, а не меня.

***

После выставки мы обедали в кафе. Я узнал у Яны, как изменилась ее жизнь за эти три месяца. Оказывается, девушка занялась тем, о чем давно мечтала: писала статьи о моде в глянцевый журнал. И, боже мой, она побывала на свадьбе. На свадьбе Эдуарда и Марии! А еще вернула своему гардеробу былые краски и разобралась с дискографией моей любимой группы. Даже купила у коллекционера редкую пластинку, которую сейчас торжественно мне вручила.

Что произошло в моей жизни, кроме переезда в Сидней и создания выставки? Я познакомился с Джоном Бон Джови.

– Ты встретился с ним?! – воскликнула Яна после моего рассказа о случайной встрече в холле отеля.

– Ха, нас свела судьба, – отозвался я, улыбаясь. – И это… изумительно! Он был моим кумиром с четырнадцати лет.

– И что ты планируешь делать дальше? – осторожно спросила Яна, пробуя морковный торт. – Твоя главная мечта сбылась.

– Главная мечта? – Я вновь, как тогда, на мосту, смотрел на нее снисходительно, но не осуждая. – Яна, Яна… Ничему ты не научилась. Главное в жизни – любовь. И домик в Карелии. Ты ведь переедешь туда со мной, когда выставка закончится?

Яна, не особо понимая, серьезно ли я, затаила дыхание.

Думала, я не верю в любовь? Судьбоносная встреча на мосту не оставила мне шансов.

– В общем, – я достал из кармана пиджака фотографию двухэтажного коттеджа на фоне природы: озеро, лес, горы. Я положил фото на стол, а Яна принялась его разглядывать. Никогда не умел делать красивых признаний, поэтому выпалил: – Я влюблен в тебя и хочу, чтобы ты была со мной. Раз ты приехала, могу я рассчитывать на взаимность?

Яна улыбнулась и прокричала на все кафе:

– К черту!