Я кивнула и попыталась изобразить первое слово – взяла себя за нос, задрала его кверху и важно прошлась по комнате.

– Нюхать! Ты унюхала, что кто-то напердел! – воскликнул Бахати.

Я сверкнула глазами и покачала головой. Потом вскинула руки и изобразила что-то огромное.

– Похоже на… – Бахати почесал в затылке. – Зарядку!

– «Гордость и предубеждение», – сказал Джек, не отрываясь от накладных.

Я повернулась к нему, раскрыв от удивления рот.

– Правильно. Первое слово начинается так же, как слово «гора». Я и пыталась это передать. Ладно, твоя очередь, – сказала я Бахати.

– Так кто выиграл? – спросил он, взяв с полки другую книгу.

– Думаю, что Джек, – ответила я.

– Но он даже не играл.

– Неважно. Начинай, Бахати.

Бахати скорчил физиономию, когда прочел название. Потом отложил книгу и немного подумал. Потом поднял два пальца.

– Книга. Два слова, – сказала я. Он кивнул и свел пальцы, изображая что-то узкое.

– Первое слово… – Я задумалась. – Хм-м… Узкий?

Бахати помотал головой.

– Тонкий?

Бахати кивнул.

– Перехожу ко второму слову, – объявил он.

– Ты не должен говорить. Не нарушай правила!

Он пожал плечами и неторопливо прошелся по комнате.

– Прогулка?

Он тряхнул головой.

Я задумалась, чувствуя, что оказалась в тупике. И только раскрыла рот, как Джек снова подал голос.

– «Дон Кихот», – сказал он, так и не поднимая головы.

– Правильно! – воскликнул Бахати, показывая мне книгу.

– Какого черта? Почему «Дон Кихот»? – спросила я. – Ты показал пальцами что-то узкое.

– Потому что «тонкий» и «ход». Скажи эти слова, и у тебя получится «Дон Кихот». Это просто… Сама подумай. Вон, Джек угадал. – Бахати сиял.

Я взглянула на Джека. Теперь он что-то писал, но я заметила, что уголки его губ загнулись кверху.

– Нет. – Я подошла к нему. – Я не верю. Что-то тут не так.

Джек положил ручку и сел, глядя на меня голубыми, как незабудки, глазами.

– Что ты сказала, Родел?

– Не знаю, но тут какое-то жульничество, и мне это не нравится. – Я сердито прищурилась, схватила свою книжку и направилась к двери.

– Ты куда? – крикнул он мне вслед.

Боже. Этот голос. Когда я слышу его, у меня возникает желание пойти прямо к нему в спальню.

– На веранду. С мистером Дарси, – ответила я. Я любила посидеть в конце дня на качелях с хорошей книжкой.

Мое свидание с мистером Дарси только началось, когда появился мистер Уорден с одеялом в руке.

– По-моему, оно тебе пригодится, – сказал он. – Сегодня холодно.

Я игнорировала его и не поднимала носа от книги.

– Угу, воздух морозный. Точно. – Качели скрипнули, когда он сел рядом со мной.

– Ладно, я объясню тебе, – проговорил он, когда ему надоело слушать стрекотание цикад. – Кроме тебя, эти книги никто не трогает, все стоят на своем месте. И я сразу могу сказать, какую книгу выбрала ты или Бахати.

Я еще немного поглядела в книгу. Потом взялась за кончик одеяла, которое принес Джек, и натянула себе на колени. Кажется, Джек улыбнулся, и я тоже, но совсем чуточку. Книжные черви ценят такие вещи – когда человек знает свои книжные полки и где какая книга стоит.

«Ох, мой дорогой, дорогой Дарси, – подумала я. – Я влипла. По уши влипла, раз даже ты не можешь завладеть моим вниманием. У меня захватывает дух каждый раз, когда я прохожу мимо его двери. По моей коже каждый раз пробегает ток, когда он садится рядом со мной».

Я захлопнула книгу и бросила взгляд на лунный серп. Он висел среди россыпи звезд, и его ореол ярко выделялся на угольно-черном небе.

– Я боюсь, Джек.

– Чего?

«Что никогда не буду чувствовать к кому-то другому того, что чувствую к тебе».

– Завтрашнего дня, – ответила я. – После того, что случилось с Джумой, я не знаю, чего можно ждать.

Джек немного помолчал. Потом полез в карман и вытащил телефон.

– Я хочу показать тебе кое-что. – Он листал, пока не нашел видео. – Это последний танец Лили. Я записал его за несколько недель до ее гибели. Посмотри, какое у нее выражение лица – чистая радость.

Лили выбежала на маленькую сцену. Попрыгала на правой ноге, потом на левой, взмахивая руками. Там были и хореография, и свободный стиль, а Лили непрестанно улыбалась. Закончив танец, она повернулась к камере и послала отцу воздушный поцелуй, а после этого поклонилась.

– Она всегда заставляла меня сидеть в первом ряду, хотела смотреть на меня.

– Она потрясающая, изумительная девочка. – Я не могла заставить себя говорить о Лили в прошедшем времени, столько в ней чувствовалось энергии и энтузиазма.

– Ей не всегда было легко. Вот она в первый раз попала на сцену. – Джек показал мне другое видео.

Там была другая Лили, моложе, неуверенная в себе и испуганная. Она выступала в группе и отставала от всех, потому что подражала им. Ее движения были робкими и скованными, словно она танцевала в сдерживавшей ее коробке. Она даже не дотанцевала до конца, а ушла со сцены и спряталась за занавесом, пока остальные заканчивали выступление.

– Она боялась, потому что внешне отличалась от остальных детей. Ребенку нелегко быть метисом. На занятиях у нее все шло нормально, а на сцене, когда на нее смотрело столько народу, она испугалась. Я даже думал, что она бросит танцы. Но она вернулась. Она смотрела эти записи много раз. И с каждым разом она чуть больше принимала себя, видела свою красоту, упражнялась в движениях, накапливала уверенность в себе. Она попросила меня записать ее следующее выступление. И следующее. И тоже смотрела их много раз. Наконец она смогла оглянуться назад и посмеяться над своей первой попыткой. – Джек отложил телефон и повернулся ко мне. – Родел, это ничего, что ты боишься. Я тоже боюсь. Я стоял на той парковке, и меня парализовало от страха. Я не мог прогнать его. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. И поверю ли когда-нибудь, что мир – безопасное место. Теперь я смотрю видео с Лили, и знаешь, что она говорит мне? Что страх лжет. Не слушай его, не подставляй ему свои уши. Выброси эту дрянь из головы. Делай то, что тебя пугает. Делай много раз. И когда-нибудь твой страх станет таким маленьким, что ты сможешь посмеяться над ним.

– Большие уроки от маленькой девочки, – сказала я. – Как жалко, что я не видела ее.

– Она бы понравилась тебе. Я жил весь год ради тех недель, когда она приезжала к нам на ферму. Я любил смотреть, как она бегала по полям в траве выше ее роста. Она была моим цветочком, моим солнышком. В голубых джинсах и радужной футболке. – Он оттолкнулся ногой от пола, и качели закачались в мягком, убаюкивающем ритме. – Родел, с тобой и с теми детьми ничего не случится. С тех пор, как я потерял Лили, я пребывал в состоянии войны, вот только не знаю с кем. И это убивало меня. Потому что я всеми фибрами своей души хочу найти и уничтожить виновников этого. Но только не знаю как. И если кто-нибудь… если кто-нибудь тронет хоть волосок на твоей голове или попробует причинить вред тем детям, я порву их на клочки. Я больше не хочу играть по правилам. Не хочу видеть их за решеткой. Не хочу, чтобы их судили. Я хочу видеть их трупы, Родел. Я зарою их в землю, да поможет мне Бог.

Он схватил под одеялом мою руку и сцепил свои пальцы с моими. Однажды он уже держал меня за руку, но сейчас это было по-другому, властно, словно он закреплял свои права. У меня внутри закрутился вихрь. Мы оба знали, что не должны заходить за некую черту, но это не помешало руке Джека обнять меня, а мне – положить голову ему на плечо.

В тот вечер мы с Джеком сидели на веранде несколько часов. В воздухе витал аромат дикого жасмина, ничто, кроме гудения ночных насекомых и скрипа качелей, не нарушало тишину.

Глава 13

Я так и заснула на качелях, и Джек отнес меня в постель. Конечно, я проснулась, когда он подхватил меня на руки, но это было такое восхитительное ощущение, что я притворилась спящей. И потом вновь и вновь вспоминала это, пока снова не уснула.

«Вот так, сестрица, – подумала я, проснувшись на следующее утро. – Мы заберем двух последних детей из твоего списка и доставим их в Ванзу».

Ответа не было, и через некоторое время я заподозрила, что это какой-то знак от нее, предостережение, чтобы мы не ехали. Я стряхнула с себя нехорошие предчувствия и встала с постели. Ведь я все придумывала – мои разговоры с Мо, а теперь и ее молчание.

Я держала своих родителей в курсе происходящего. Они переживали, что мы с Джеком уедем на несколько дней. Они потеряли одну дочь и хотели, чтобы другая вернулась к ним целая и невредимая. Конечно, мне немного хотелось уехать к ним и в свой каменный домик у реки, но другая моя половина, сильно изменившаяся за эти недели, ощущала острую боль при мысли об отъезде. Эта самая половина мгновенно ожила, когда Джек открыл дверь в другом конце коридора и появился со взъерошенными от сна волосами и в трусах-боксерах.

«Боже мой, вот так бы просыпаться и видеть его каждый день».

Он стоял в полумраке коридора, и из-за игры света и тени его тело превратилось в потрясающую классическую скульптуру. Тут он увидел меня, и его сдержанность исчезла, он впился глазами в мое голое плечо, с которого соскользнула лямка.

– Спасибо, что ты… хм-м… принес меня вчера вечером с качелей, – поблагодарила я, пробиваясь сквозь треск электричества, которое всегда появляется между нами, когда мы стоим близко друг от друга.

Джек не ответил. Вероятно, он заметил, как зарделось мое лицо, потому что уголок его рта загнулся кверху, но совсем немножко, как будто и так все ясно.

«Но я не извиняюсь за это. Мне ничуточки не стыдно».

– Доброе утро. – Бахати вышел из своей комнаты, поглядел влево на меня, поглядел вправо на Джека и прямиком помчался в ванную.

– Эй, я шла туда…

– Кто не успел, тот опоздал, – усмехнулся он и захлопнул дверь перед моим носом.