– Джек! – Мои руки и ноги болтались в воздухе.

– Все в порядке. Мы в порядке, – сказал он, когда машина встала на четыре колеса.

Носорожиха стояла с видом победительницы, но, казалось, была готова к новой атаке. Джек переключил передачу, и внедорожник прыгнул вперед. Она помчалась за нами. Мы рванули еще быстрее, прямо через траву и кусты, пока не потеряли ее из виду.

– Ты ушиблась? – Джек взглянул на меня.

– Нет. – Мой желудок был все еще сжат в комок от страха; я знала, что вся в синяках, но все это было лучше, чем погоня. – А ты?

– Я бывал в переделках и похуже, – ответил он. – В следующий раз хватайся за о-блин-ручку.

– За что?

– За о-блин-ручку. – Он показал на держалку над моим окном.

– Она так называется? – Я рассмеялась, несмотря на испуг. Мое сердце готово было выскочить из груди, так оно колотилось. – Я всегда думала, что на нее вешают одежду после химчистки.

– Наивная горожанка. – Он покачал головой.

– Маньяк с сафари, – огрызнулась я.

Мы выбрались на нормальную дорогу, идущую вдоль западного края Национального парка Серенгети. Похоже, кроме нас, на ней никого не было. Я не видела ни одного автомобиля, вероятно, потому, что дорога была в страшных ямах, а животные попадались редко. Полоски высоких деревьев обрамляли берега быстрой реки. За ними в тумане виднелся горный хребет.

– Это река Грумети, – сказал Джек. – Она впадает в озеро Виктория, самое большое в Африке пресноводное озеро. Ванза находится прямо на берегу Виктории.

– Еще одна остановка, и мы приедем туда.

– Верно. Сначала у нас будет Магеса, потом Ванза, – подтвердил Джек. Мы выезжали из Серенгети.

Через несколько миль по колдобинам мы подъехали к бойкому городку, примостившемуся у подножья зеленых, неровных холмов.

– Я полагаю, это Бунда? – Я оторвала глаза от карты.

– Правильно. – Джек остановился, чтобы заправиться и осмотреть тачку. После атаки носорожихи на задней пассажирской дверце осталась заметная вмятина. Дверца не открывалась и не закрывалась. Но, кроме этого, «лендровер», кажется, нормально перенес испытание.

Быстро перекусив рисом и тушеной рыбой, мы выехали из городка по гравийной дороге. Кучки домов и лавок вскоре сменились банановыми плантациями и полями маниоки. По обочинам дороги росли отягощенные плодами манговые деревья. Грунтовая дорога на Магесу была плохо наезженной и мокрой от недавнего дождя. Мы ехали в ритме газ-тормоз, газ-тормоз, Джек лавировал между промоинами и валунами. Проблемы начались, когда мы угодили в особенно глубокую выбоину. «Лендровер» загремел, дернулся и замер.

– Проклятье. – Присев на корточки, Джек заглянул под днище. Два колеса завязли в густой, черной грязи, но его, казалось, беспокоило что-то еще. – Мы сломали ось. Вероятно, она пострадала во время атаки носорога, а эти ямы добили ее окончательно.

– Что же нам теперь делать? – спросила я.

– Ну, мы никуда не двинемся с места, пока не заменим ее.

– До Магесы еще далеко?

– Пешком слишком далеко. До темноты мы не доберемся, да и в темноте через такой лес не пройдем. – Он кивнул на густые деревья. – Я позвоню механику.


– Посмотрим, смогут ли они нам помочь. – Он включил телефон и покачал головой. – Тут нет сигнала.

– Блин. Мы пропали.

– Пока еще нет. Но проблемы начнутся, когда солнце сядет и львы выйдут на охоту. Не беспокойся, – сказал он, увидев, как я побледнела. – Мы будем дежурить по очереди. Я посижу на крыше, а ты поспишь. Потом ты меня сменишь. Вот. – Он отломил ветку и, ободрав листья, протянул ее мне. – Заточи один конец. Чтобы был длинный и острый.

Онемев, я взяла палку, а он заглянул в салон, чтобы взять нож. Прошло несколько мгновений, прежде чем до меня дошло.

«Тут нет никаких львов».

Конечно, когда я подошла к машине и распахнула дверцу, Джек валялся на сиденье, согнувшись пополам. От хохота. Его смех был похож на рябь на тихом пруду, когда в него бросят камень. Он расходился кругами, окутывал меня, и я невольно присоединилась к нему.

В таком состоянии интоксикации, освобождения от чувства неловкости, между взрывами смеха я поняла, что тотально, по уши влюбилась в Джека Уордена. Меня поразило, что можно ощущать такую полноту жизни, даже если твое сердце уже не принадлежит тебе и ты знаешь, что до конца жизни придется жить без него. Я отошла от Джека, и смех замер на моих губах, словно мою грудь пронзила та палка, которую я держала. Я бросила ее и резко повернулась, но моя нога поскользнулась в грязи, и я упала навзничь.

Мое падение было полным. В буквальном смысле. Абсолютное смущение. Абсолютное унижение. Потому что Джек читал меня как открытую книгу – мои если, почему, но нет; мои старты, остановки и зигзаги. Мне даже нравилось это, потому что не требовало никаких усилий и объяснений. Хотя и пугало, потому что я была прозрачной, без одеяла притворства. Я никак не могла спрятать от него свои чувства.

Когда Джек помог мне встать, я избегала его взгляда. Когда он вытирал грязь с моего лица, я не поднимала глаз. Когда он посадил меня и полил воду мне на руки, я смотрела, как стекала грязь.

– Родел.

«Будь он проклят. Будь проклят его голос. Будь проклято то, как он произносит мое имя».

Джек взял меня за подбородок, и у меня не осталось выбора, я встретилась с ним взглядом. Он не улыбался, не смеялся, не прикалывался. Он глядел на меня со смесью безмерной нежности и мольбы. Я подавила рыдание, потому что за всем этим было извинение. За все, что он вызвал во мне, за все, что я вызвала в нем, за горько-сладкую поездку, которая свела нас вместе, и за расставание, ждавшее нас впереди. А потом очень нежно и очень ласково, все еще держа меня пальцем за подбородок, он поцеловал меня – один, два, три раза, – словно срывал с моих губ букетик цветов. Словно меня коснулись крылья бабочки, но мой пульс все равно забурлил, будто волны прилива.

– Ты испачкала волосы, – сказал он, проведя пальцем по моим покрытым грязью прядям.

– Я вся грязная. – Я окинула себя взглядом – ноги, одежду, ногти.

– Это дело поправимое. Подожди тут.

Он вынул из багажника керосинку и вскоре нагрел две большие кастрюли воды, взял мыло, ведерко и складной стул.

– Добро пожаловать в салон «Джек из джунглей». – Он церемонно поклонился. – Садись. Запрокинь голову.

– Что ты придумал? – спросила я, садясь.

– Я вымою тебе волосы. – Он поправил мою голову, чтобы она была запрокинута над краем стула.

– Может, подумаем, что нам делать дальше?

– Ш-ш-ш. – Его дыхание овевало мне лоб, и у меня по спине бежали мурашки.

Вот так по дороге на Магесу, возле застрявшего в грязи «лендровера», Джек Уорден вымыл мне голову куском голубого мыла, а я сидела на старом стуле, который он возил с собой в багажнике. Когда он полил мне на волосы теплую воду, я закрыла глаза и подумала, что должно существовать какое-то слово, описывающее состояние, когда твои легкие наполняются сладчайшим воздухом, а ты все равно задыхаешься от его нехватки.

Это была более интимная вещь, чем поцелуй. Руки Джека перебирали мои волосы, жесткие подушечки его пальцев массировали мне кожу головы, медленными кругами он наносил пену от корней до кончиков волос. Он начинал с висков и двигался по голове до затылка. Массировал мне шею, разминал мышцы, пока моя голова, расслабившись, не откинулась назад, на его ладони. Мою кожу приятно покалывало от его прикосновений, от чувственного ритма его поглаживания, от восхитительности моего такого неожиданного подчинения ему.

Даже не знаю, сколько времени мы пробыли на той поляне. Джек мыл мне голову так, словно это была единственная вещь, которую ему хотелось делать. Солнце светило мне на лицо, силуэт Джека возвышался надо мной. Закончив массаж, он снова вылил воду мне на волосы, тщательно смывая все мыло. Потом еще раз промыл их водой. Я уже хотела встать, когда он схватил мои волосы обеими руками, собрал их в пучок у меня на голове и отжал из них воду. У меня защекотало под ложечкой от такой неожиданной грубой хватки после нежных прикосновений. Когда струйки потекли по шее и спине, я содрогнулась, но не от воды. Просто я почувствовала взгляд Джека на моем затылке, шее, щеке. Потом он отпустил волосы, и они упали мне на плечи.

– Полотенце, – сказал он, протягивая его мне. Он натянул простыню между деревьями и нагрел еще воды. – Можешь закончить купание вон там.

– Приятно. – Я зашла за занавеску и разделась. – В салоне «Джек из джунглей» полный сервис. Так ты избалуешь девочку.

– Нападение носорога, поломка тачки, падение лицом в грязь и мытье из ведра? – Он рассмеялся. – Ты странная, Родел Эмерсон.

Да, если подумать, это было странно – что мне нравились вещи, невероятно далекие от моей зоны комфорта. Но вещи не обязательно должны иметь смысл. Самые глубокие и памятные моменты в жизни – те, которые будят в тебе чувства. Как раз этого мне всегда не хватало. Этого ощущения полноты жизни. Я приехала с сердцем, полным горя по погибшей сестре, и никак не ожидала найти тут любовь и полноту жизни. Как будто Мо показала мне возможное в невозможном.

«Мне хочется, чтобы ты взглянула на мир моими глазами». Ее слова эхом отозвались в моей памяти.

«Я начинаю смотреть, Мо. Я начинаю смотреть».

Я выглянула над простыней. Джек достал из багажника палатку. И тогда я поняла, что со мной все будет хорошо, что бы там ни было. Порой в жизни ты встречаешь радугу, от которой замирает в восторге сердце. Пускай ты не можешь схватить ее и удержать, но ты никогда не пожалеешь о том, что видела ее красоту и магию.

Глава 15

Вокруг нас сгустилась ночная тьма. В небе светила луна, но на горизонте не было ни одного огонька. Джек разжег костер. Над нами летали желтокрылые летучие мыши, выныривая из мрака.

– Утром мы отправимся в Магесу, – сказал Джек. – Найдем Фураху и вернемся к машине с механиком. Надеюсь, что в деревне есть мобильная связь.