– Ты бывал когда-нибудь там? В Магесе? – Я вымыла после еды тарелки и села рядом с ним.

– Я не был ни в одной деревне из списка Мо. – Он сидел близко от пламени, и его лицо покраснело от жара.

– Они все такие разные – каждый город, каждая деревня. Никогда не знаешь, чего ждать. – Вокруг нас сверкали чьи-то глаза. Дикобраза? Мангуста? Я не знала этого. Все, что я знала, – то, что с Джеком я чувствовала себя в полной безопасности.

– Ты скучаешь по дому? – неожиданно спросил он.

– Да. И нет. – Я поерзала на мшистом стволе, на котором мы сидели. – Я только что купила свой первый дом и скучаю по нему. Мне не хватает его старинных стен медового цвета. Журчания речки за окнами. Я скучаю по своему книжному уголку. По холмам с точками овец. По полям лаванды. По июньским розам, буйно цветущим в садах. По дикой клубнике, растущей в трещинах камней. Я скучаю по церковным колоколам и высоким, элегантным шпилям церквей. Для меня это дом, понимаешь? Мы с родителями много ездили по всему миру. Я мечтала о таком месте всю жизнь, о месте, которому радовалась бы моя душа.

– Красивое место, судя по твоим словам. – Джек повернулся ко мне, положив локти на колени.

Мы замолчали. Я грустно улыбнулась. После Сары он дал себе клятву, что больше никогда не попросит ни одну женщину жить с ним на ферме. А я только что подтвердила, что если даже он передумает, то я не окажусь той женщиной. У нас обоих были свои любимые места, и мы не собирались отказываться от них.

– А Африка? – прошептал он, глядя на пламя. – Что ты думаешь об Африке?

«Я всегда буду думать о тебе, когда подумаю об Африке».

– Тут красиво, она тревожит душу. Она исцеляет тебя, она разрушает тебя. Это место, которое похитило у меня сестру.

«И сердце».

Костер отбрасывал на стволы деревьев пляшущие тени. Дневная жара прошла, и наше дыхание превращалось в пар.

– Нам пора спать, – сказал Джек. Но никто из нас не пошевелился. Потому что палатка была всего одна, и она весь вечер бросала отсвет на наши лица, словно большой неоновый знак на Вегас-Стрип.

Я пошла в палатку первая, пока Джек добавлял дров в костер. В палатке было просторно, пока не вошел Джек, потому что вокруг него все сразу съежилось. Я закрыла глаза и притихла под одеялом, когда он лег рядом со мной. Я лежала спиной к нему, но надутый воздухом матрас промялся под его тяжестью, и мне пришлось вцепиться в край, чтобы не скатиться к Джеку. Я лежала на скользком склоне.

– Родел?

– Что?

– Если ты еще сильнее вонзишь ногти в матрас, то прорвешь в нем дыру.

– Я… я не…

– Отпусти матрас. – Джек приподнялся на локте и разжал мои пальцы. – Чего ты так боишься? – Он посмотрел на меня. – Этого? – Он обнял меня. – Видишь? Это не так плохо. – Его тепло согревало меня – такое мужское, такое живительное.

– Это просто руки. – Он медленно провел пальцами вверх и вниз по моей руке. – И ноги. – Он погладил по изгибу моего бедра. – И вот это место, которое мне до смерти хотелось попробовать на вкус, когда я мыл твои волосы. – Он поцеловал мою шею под мочкой уха. – Я жажду тебя, Родел. Самым невинным образом. Я лежу ночами в постели, думаю о тебе, спящей через стенку от меня, и ужасно хочу тебя обнять. Хочу гладить твои волосы, пока ты не уснешь. Хочу целовать тебя в лоб, когда ты ложишься спать. Вот и все, что я позволяю себе. Я не хочу заходить дальше.

Он перестал рисовать узоры на моей коже и закрыл глаза, словно боролся с чем-то бешеным и сильным.

– Но сейчас, Родел, сейчас я обнимаю тебя, трогаю тебя, дышу тобой, и мне хочется взять тебя так, как никто не брал тебя прежде. – В его глазах вспыхнул огонь. – Я хочу взять тебя так, словно я ненавижу тебя. Яростно. Полностью. Потому что ты вернула меня к жизни, но скоро уедешь. По-моему, ты даже не имеешь представления о том, что ты сделала. Понимаешь?

Он потер ладонью свою отросшую щетину.

– Когда не стало Лили, я думал об уходе из жизни каждый раз, когда брал в руки бритву. Меня удерживала только мысль о Гоме – что ей придется меня хоронить. Когда в тот грозовой день приехала ты, словно само милосердие взошло на мою террасу. Я не хотел смотреть на тебя, не хотел видеть и слышать тебя, потому что в моем мире не осталось места для милосердия, надежды и добродетели. Их уничтожило взрывом.

Я затаила дыхание, а он продолжал свою исповедь. Я не могла промолвить ни слова, если бы и хотела. Я лежала рядом с ним под одеялом, наши тела соприкасались, и мое тело превратилось в бурлящую, раскаленную лаву.

– Сначала я решил, что ты полна благих порывов, но слишком наивна. – Он посмотрел на мои губы, и я поразилась его способности заставить их пульсировать одним лишь взглядом. – А в тот вечер у костра я вдруг заметил, какая ты красивая. И не только. Ты умная и забавная. И храбрая. С каждым разом я нахожу в тебе что-то новое, интересное и привлекательное. Мне захотелось отправиться с тобой в какое-нибудь долгое путешествие. К морю. В горы. Ты заставила меня почувствовать то, что я давно уже не чувствовал, и теперь я не знаю, что с этим делать. Каждый раз, когда ты рядом со мной, я готов взорваться, пытаясь вместить все новое. Родел, по твоей милости я снова открылся для жизни. Ты не имела права так делать, черт побери! Не имела права. – Он еще крепче сжал меня в объятиях; накопившееся в нем напряжение вырвалось из груди жарким дыханием.

Моя защитная стенка рухнула, когда он с диким бешенством впился в мои губы. Его большая рука обхватила меня за талию, прижала к себе, словно он больше не мог терпеть никакого расстояния между нами. Кровь зашумела у меня в голове, когда его рука скользнула мне под топик и стала ласкать грудь; мой розовый сосок мгновенно стал тверже мрамора. Джек грубо и настойчиво навалился на меня; у нас сплелись руки-ноги, мы хрипло дышали.

– Погладь меня. – Он стащил через голову майку, от его кожи шел жар. Пульсирующими кончиками пальцев я провела по жестким, как канаты, мышцам на его грудной клетке, по легкому коврику волос. Я засунула руки в его боксеры, и он, снова накрыв губами мой рот, со стоном прижался к моим ладоням.

– Скажи мне, что ты хочешь этого. – Он гладил мне живот, бедра. – Покажи мне.

Он приподнялся и стянул с моих ног штаны. Сел на корточки и потрогал меня – нежным, осторожным движением большого пальца провел по клитору. У меня вырвался стон, он пронзил тишину.

– Я хочу, чтобы ты кончила, Родел, – сказал мне на ушко Джек, снова накрыв меня своим телом, потому что я вся дрожала. – Мне хочется услышать, как ты кричишь при оргазме.

Я не ожидала от Джека такой доминантности, потому что чаще видела его другим – сломленным, ранимым, сдержанным. Но в постели он был воплощением мужественности и умения. Меня это возбуждало и наполняло восторгом.

– Ляг на бок. – Он повернул меня, натянул на нас одеяла и прижался ко мне сзади. Я ощущала ягодицами его твердую, как камень, эрекцию, пока его пальцы двигались кругами по моему клитору. Другая его рука завладела моими грудями и мяла их, доводя меня до исступления. Я извивалась, прижималась к нему, внутри меня бурлило жаркое электричество.

– Джек… – Я повернула к нему голову.

Он знал, что мне хотелось, и без моих слов. Он жадно впился в мои губы, его язык требовательно искал мой. Мои губы раскрылись в прерывистом вздохе, когда он уткнулся лицом мне в шею и ускорил ритм своих пальцев. Удовольствие охватило меня, словно сполохи жидкого огня. Я вцепилась в мышцы на шее Джека. Он слегка покусывал мне шею, а потом, завладев всем моим вниманием, отпускал, словно лев, игравший с добычей. Я погрузила пальцы в его густые волосы, потянула к себе, и мы снова поцеловались, и наши языки ласкали друг друга. Тогда он и отправил меня через край, навалившись на меня своим худым, твердым телом. Казалось, простое движение, но я рассыпалась на миллион сверкающих звезд.

Контраст грубости и нежности, предвкушение того, что Джек войдет в меня, овладеет мной, доводили меня до безумия. Наши тела уже сомкнулись в жадном, первозданном ритме, пальцы Джека теребили мои точки удовольствия, его губы жадно терзали мой рот. Чувственный натиск сотряс меня до самой сердцевины. Дыхание вырывалось из меня с долгими, хриплыми стонами, и они будили в нем что-то горячее и жестокое.

– Я больше не могу сдерживать себя, Родел. – Он потерся об меня кончиком своего члена. – Скажи мне, что ты хочешь этого.

Я знала, о чем он просил. Он хотел быть уверенным в моем согласии. В эту ночь или, может, в несколько других ночей до моего возвращения в Англию. Ни больше ни меньше.

– Я хочу тебя, Джек. – Мое тело само тянулось к нему. Его твердый, толстый член лежал на моем бедре, завораживая и пугая меня. – Но только ты должен знать… я… я еще никогда не делала этого. Ты у меня первый.

Он затих и прерывисто втянул в себя воздух.

– Это… – Он снова вздохнул. – Ты еще не…

– Все нормально, – прошептала я. – Послушай меня. Послушай меня, Джек. Я хочу, чтобы ты был у меня первым.

«И последним. На все оставшиеся времена. Но такое невозможно. Так что я возьму это. Мы имеем на это право. Прямо сейчас».

Но Джек не слушал меня.

– Я слишком завелся, Родел, – прорычал он, взял меня за руку и направил ее к своему животу. Он запрокинул голову и тихо ахнул, когда мои пальцы сомкнулись вокруг его стержня.

На фоне горевшего за палаткой костра он показался мне пылающим воплощением страсти и бешеного желания. Только когда он стал в бешеном ритме работать бедрами, я поняла, что он задумал. Он зашел слишком далеко, чтобы остановиться, но все же контролировал себя. Я ощутила укол печали, но не могла противостоять завораживающей эротике этого мужчины, когда он жадно смотрел на меня и, казалось, мысленно занимался любовью с каждым дюймом, с каждым изгибом моего тела, а мой кулак двигался вверх и вниз по его пульсирующему стержню.

– Блин, Родел. – Голос Джека звучал хрипло, с дрожью. Его губы приникли к моим, а тело билось в конвульсиях от острой волны удовольствия.