– Он ходит раз в неделю.

– Должен быть еще какой-нибудь выход. У них тут есть телефонная линия? Будка? Какая-нибудь аварийная служба? – Я в отчаянии всплеснула руками.

– Родел. – Его длинные пальцы погладили меня по руке и сжали запястье. Ему не нужно было ничего говорить. Он снова вернул меня к реальности. Просто он умел говорить глазами. Когда я была рядом с ним, я видела только его, спокойного и властного, а все остальное расплывалось.

– Ты так делаешь и с телятами, когда они разбегаются?

– Что делаю?

– То же самое, что и сейчас.

– Тебе это нравится? – Его большой палец поглаживал мой пульс на запястье.

– Я словно под гипнозом.

– Вот и хорошо. Теперь иди сюда. – Он обнял меня.

Закрыв глаза, я прижалась щекой к его груди.

– Невероятно, – пробормотала я. «Не прошло и десяти секунд, как я перешла после всех волнений в режим Дзен».

– Ты снова разговариваешь с сестрой? – спросил Джек.

– Я больше ее не слышу. Она перестала говорить со мной. – У меня перехватило горло от тоски, когда я сказала об этом. – Наверно, потому что я подвела ее.

– Или она сказала тебе все, что хотела сказать.

– Она не попрощалась со мной. – Мне было невероятно больно это говорить. – И почему я не ответила тогда на ее звонок! – Я подвела Мо. И не смогла завершить ее дела в Танзании. И вдобавок уеду теперь домой с разбитым сердцем.

– Эй, – шепнул Джек мне в волосы. – Вернись ко мне.

Мы немного постояли, обнявшись. Черная птица наблюдала за нами из чахлой травы, припрыгала ближе, а потом улетела.

– Джек, я…

Внезапно зазвонил телефон, и мы оба застыли.

– Телефон! Черт побери, тут есть сигнал! Алло? – ответил он. Невидимый собеседник начал говорить. И говорил. И говорил.

– Бахат… – вмешался Джек, но безуспешно. – Стоп. Бахати. Слушай. Слушай! – Последнее слово прозвучало как львиный рык.

Молчание в трубке. Даже бурые листья у нас под ногами, казалось, притихли.

Потом Бахати снова заговорил.

– Я не кричу на тебя, Бахати. Ты даже не знаешь, как я рад твоему звонку. – Джек ходил взад-вперед, когда из телефона хлынул новый поток слов.

– В моем столе лежит запасной ключ. В верхнем ящике с правой стороны. Нет, нет… – Джек покачал головой, когда Бахати затараторил. – Скажи Гоме, пускай дождется меня. Тут надо… – Джек развел руками и замолчал. – Ты закончил? – спросил он, когда стрекотанье в трубке замолкло. – Да? Теперь буду говорить я, а ты слушай. Понял? – Вероятно, получив подтверждение, он продолжал. – Мы с Ро застряли в Магесе. Сломалась машина. Нет. Мы вдвоем. Без детей. Я объясню, когда ты приедешь. Да. Я хочу, чтобы ты забрал нас. Я знаю… – Он подержал телефон на вытянутой руке, пока Бахати что-то верещал. – Я знаю, что ты не можешь. Но тебе и не надо делать остановку на земле масаи. Ты просто проедешь через нее. Кто сейчас помнит тот бред Лоньоки? Ведь ты не веришь в те предрассудки, верно? Ну вот, у тебя появился шанс доказать это. Доказать, что пророчество неправильное.

После шквала новых протестов Джек снова заговорил.

– Слушай, ты не пожалеешь об этом. Что там тебе нужно? Новые сиденья для Сьюзи? Будут тебе. Черная кожа, красная кожа, блин, розовая зебра. Все, что захочешь. Да. Да! И вот еще что. Как там Схоластика? Поправилась? – Джек послушал и кивнул. – Хорошо. Отлично. Захвати и ее. Мы близко от Ванзы. Мы отвезем ее в приют, устроим там, а на обратном пути разберемся с моей тачкой. Если ты сейчас выедешь, то будешь тут к утру. Мы с Родел поставим палатку. Нет, не в Магесе. – Джек окинул взглядом деревню. В конце нее находилась уборная, и, когда ветер распахнул дверь, жаркий, влажный воздух наполнился вонью. – Ты нас найдешь по другую сторону холма. Увидишь, когда приедешь сюда. Мы будем ждать тебя там. Хорошо. – Он закончил разговор и выдохнул.

– Бахати приедет?

– Приедет. – Джек покачал головой, словно все еще не верил в это. – Схоластика чувствует себя лучше, так что он привезет ее. Мы просто… – Телефон зазвонил снова.

– Да? – ответил он. Потом засмеялся. – Правда, Бахати? Нет денег на бензин? Ты больше ничего не мог придумать? Дай трубку Гоме. О? Ты не хочешь ее беспокоить? Правильно. А то она заставит тебя ехать через землю масаи в ее муумуу. Я знаю, что ты не хочешь. Сделай это для меня, ладно? Нет, ты получишь сиденья. Да, и основу для сидений. Плюс я буду в вечном долгу перед тобой. Ладно? Давай.

Мы долго смотрели на телефон, но он больше не зазвонил.

– Что ты думаешь? – спросила я.

– Думаю, что он приедет. – Джек убрал телефон.

* * *

Дождь назревал, стремительно надвигался на нас в мчавшихся облаках, заряженных грозным электричеством. Я заколачивала колышки вокруг днища палатки, когда она упала и накрыла нас толстыми, теплыми полотнищами.

– Лезь в палатку, – крикнул Джек сквозь небесный грохот. – Я закончу.

– Я тут доделаю. А ты закрепи другую сторону.

В палатку мы заползли, промокшие до нитки, но разгоряченные состязанием со стихией.

– Нет, оставь ее открытой, – попросила я, когда Джек хотел застегнуть молнию на входе. – Мне хочется посмотреть на грозу. – Я откинулась назад, опираясь на локти, и попыталась справиться с дыханием.

Мы слушали стук дождя по брезенту и глядели на преображенную ливнем местность. Вдалеке, на фоне серого неба, стояли акации, похожие сейчас на стальной силуэт. Вода смешивалась с иссушенной почвой, наполняя воздух сладким, земным ароматом дождя.

Джек лежал притихший. Слишком притихший. Мокрые волосы прилипли к его темени и вискам, подчеркивая мощь точеного лица.

– Все нормально? – спросила я.

– На это уйдет время, – ответил он, глядя на вспышки молний. – Я не могу преодолеть это чувство – желание стоять рядом с Лили, чтобы она там, под дождем, не была одинока. Я понимаю, что это может показаться странным, я знаю, что она ушла навсегда, но мне все равно хочется защитить ее.

Откуда-то издалека, с омытой дождем равнины, донесся жалобный гудок поезда, одинокий шакал заскулил при вспышке молнии.

– Прости. – Джек нахмурился и повернулся ко мне. – Иногда я так тону в своем горе, что не вижу всей картины. Я, по крайней мере, смог похоронить Лили. А вот тело твоей сестры так и не найдено. Представляю, как тебе тяжело.

– Да, тяжело. Было и будет. – Я обхватила колени руками и положила на них подбородок. – Но иногда я думаю, что Мо, пожалуй, хотела этого. Она не могла долго жить на одном месте. Ей было тесно и душно, как в коробке. А теперь она… свободна. Возможно, она бы даже посмеялась над моей рухнувшей миссией. Во-первых, потому что я выбралась ради нее из своей зоны комфорта. Еще потому, что все пошло наперекосяк, и я не смогла привезти в Ванзу ни одного ребенка из ее списка. За всеми событиями кроется какой-нибудь урок. Интересно, чему я должна была научиться сейчас?

– Может, это урок не для тебя, а для меня. Ты научила меня, что можно сидеть под грозой без Лили и не мечтать о смерти.

Он наклонился ко мне, и у меня под ложечкой закрутился бешеный вихрь. Это был не просто поцелуй. Это был свирепый, обжигающий урок, клеймо, чтобы мои губы навсегда запомнили разницу между желанием и бешеной страстью. Мир заволокло туманом, его размыло, словно непросохшую картину. Осталось лишь горячее дыхание Джека, его сильные губы и прилипшая к его телу одежда. Когда он выпрямился, его дыхание было учащенным, словно он долго-долго бежал в гору.

– Хватит бежать, Джек. – Я взяла в ладони его прекрасное лицо; вдалеке вспыхнула молния. – Хватит бежать от нас. Я хочу тебя. Я не прошу тебя остаться со мной навсегда. Да, я хотела бы этого – я ждала этого. Но потом во время поездки я повидала жизнь. И поняла, что жила до сих пор в придуманном, благополучном мире. Нет, даже не жила. Пребывала в спячке. Вычеркивала дни, один за другим. И вот чего я хочу – чего я очень хочу в этот дождливый день. Я хочу вернуться домой опьяненной и отравленной, полной экстаза и раскаленной добела. Люби меня нежно, Джек. Или безоглядно. Мне все равно как. Но сделай это сейчас. Никогда не знаешь, пройдем ли мы снова этот путь. – На его лице я видела столько страсти, что у меня неистово затрепетало сердце. – Ты говорил что-то подобное. Помнишь?

– Я говорил о поездке в кратер, а не…

– Не об этом? – В порыве страсти я стащила с себя мокрую футболку.

Мое приглашение подтолкнуло его к краю. В нем вспыхнуло что-то неистовое – мгновенное, электрическое, словно я только что выпустила из тесной клетки его дикого зверя.

«Черт побери. Я готова к этому». Мой пульс бешено бился от пьянящего коктейля желания, хотя по краешку бокала и были рассыпаны кристаллики беспокойства. Джек пристально глядел на меня, растягивая ожидание так, что оно стало почти невыносимым.

– Сними это, – велел он хриплым от желания голосом.

Неуверенными пальцами я спустила одну лямку, потом другую. Он не стал ждать, когда я расстегну застежку. Он лизнул мой сосок сквозь мокрую ткань, потом втянул его в рот и прикусил губами.

– О-о-о-о. – Из меня вырвался вздох, пока Джек продолжал вдыхать жизнь в мою дремавшую чувственность, спустив вниз кружева второй чашечки и пощекотав пальцем набухший сосок.

Джек посадил меня на колени лицом к себе, верхом. Он уже возбудился и хотел, чтобы я это знала.

– Последний шанс, моя сладкая. Я никого еще не хотел так, как тебя. Так что если ты передумала, то еще есть время, потому что еще немного, и я возьму тебя, сначала нежно, а потом уж как придется, во все твои восхитительные местечки.

Его дыхание оставляло жаркие фантомные поцелуи у меня на груди, от его слов, от его хриплого, сексуального голоса пробегали по телу сладостные волны. В животе у меня все звенело от восторга. Глядя ему в глаза, я потянула край его футболки. Он поднял руки и позволил мне стянуть ее. Его кожа была еще мокрой от дождя, но от тела все равно исходил жар. Наше дыхание вырывалось в унисон, когда мы замерли на краю в ошеломительном молчании между треском молний и ревом грома.