От этой мысли глаза Корин заволоклись мечтательной дымкой.

— Так и есть.

— Тебе, наверное, тяжело быть так далеко от дома. Почему ты решила поступать в Огайо?

— Туда поступал мой парень. Бывший парень. — Корин на мгновение закрывает глаза, сдерживая себя, чтобы не зажмуриться. — Ничего не говори, я знаю, что это глупо.

Ага.

— Совсем нет.

Она тут же начинает оправдываться, как будто чувствуя, что я говорю неискренне:

— Но мне нравится Колумбус, у меня там есть друзья. И я не буду менять колледж только из-за того, что мы расстались.

— Это хорошо. Думаешь, вы помиритесь?

— Я не знаю. — Она сжимает руки. — Не хочу, чтобы он радовался, если мы помиримся. И вообще, меня ужасно раздражала его ревность к Мэту.

Всё, хватит этих откровений.

— Парни — придурки.

В глазах Корин отражается свет со сцены.

— Но не Мэт.

Я тронута.

Ди так и не появляется, чтобы посмотреть выступление Мэта, и я почему-то начинаю переживать. Я ухожу из-за кулис до того, как Мэт заканчивает петь, и смешиваюсь с толпой, чтобы Ди не смогла меня увидеть. Даже крики фанатов не заглушают слова Ди, которые пульсом бьются в моей голове: остаться в школе и быть тебе нянькой… использовала мой тур, чтобы найти себе нового парня. Она и правда имела это в виду? Я не хотела говорить ей, что она не понимает настоящую боль, что она бросила меня и что использует меня как девочку на побегушках. Какое ничтожество сможет сказать такое своей подруге?

Когда Ди наконец выходит на сцену, мне становится по-настоящему паршиво. Девушки рядом со мной начинают прыгать и кричать в приступе какого-то безумия. Все концерты Ди длятся одинаково, но сегодняшний кажется мне бесконечным.

Когда я уже решаю, что хуже быть не может, Ди начинает петь песню «Дорога в лето». Все вокруг начинают подпевать, и я морщусь, когда они кричат моё имя.

«С Рейган под небом в кабриолете, клянусь, мы почти летим, — поёт Ди. — В сентябре вернувшись к учёбе, мы всё равно будем пом…»

Но это не то, что поёт толпа.

Она перепутала слова — с ней этого никогда раньше не происходило. На долю секунды Ди смешалась. Маска Лайлы на минуту исчезает, и я вижу настоящее лицо моей подруги — она ужасно напугана. Ди тут же исправляется, но не раньше, чем я понимаю — это я виновата.

«Солнечные очки, кантри-песни, ритм по рулю, эй, сделай погромче — это дорога в лето».

Закрываю лицо руками. Это уже слишком — я вся вспотела и мне не хватает воздуха. Я пробираюсь к выходу, захожу в ближайший туалет, опираюсь на дверь и часто дышу. Следом заходит группка девушек, и я жду, когда они выйдут, чтобы умыться. Если бы у меня был маркер, я бы написала на двери: «Рейган О`Нил — сука».

Вина побеждает обиду, и я хочу извиниться перед Ди, и как можно скорее. Вероятно, она будет сильно зла. Может быть, она имела в виду именно то, что сказала. Может быть, я до конца тура буду ехать в автобусе с Мэтом. Но я должна попробовать. Выйдя из туалета, я понимаю, что пробыла там намного дольше, чем предполагала. Я бегу наверх к гримёрке Ди, но комната уже опустела. Ди, наверное, уже пошла в автобус. И я не уверена, что мне туда можно.

Гримёрка Мэта находится в другом конце коридора, и, чтобы успокоить себя, я иду туда быстрым шагом. Я поеду с ним и извинюсь перед Ди в Индианаполисе.

— Он уже ушёл? — спрашиваю я охранника возле двери Мэта.

Он смотрит на VIP-пропуск и раздумывает.

— Ещё нет.

Я дёргаю за ручку и, когда дверь открывается, не могу поверить своим глазам.

Нет, нет, нет.

Я была права, знала, что права, но всё ещё не могу поверить в это. Мир вокруг замедляется и этот момент длится вечно.

Губы Корин соприкасаются с губами Мэта.

Я вся заледенела. Думаю, моё сердце просто перестало биться. Я отступаю назад, и в этот момент Мэт поднимает голову на звук открывающейся двери. Во мне сейчас бушуют такие разные чувства — злость, ревность, боль. Но один инстинкт доминирует — бежать.

Я выскакиваю в коридор, и дверь захлопывается за мной. Добежав до лифта, я нажимаю на кнопку снова и снова. У меня нет времени ждать. У концерт-холла только два этажа, и я лучше спрыгну с крыши, чем посмотрю Мэту в глаза. Я решаюсь бежать к лестнице, и как раз вовремя — Мэт выбегает из комнаты.

Он выкрикивает моё имя, но я уже бегу вниз. Держусь за перила, чтобы не упасть, а мои каблуки выстукивают по бетонному полу, как печатная машинка.

— Рейган! — Я слышу голос Мэта на лестнице. — Остановись, пожалуйста!

Эти слова ничего не значат. Это чужой язык, на котором говорит чужой человек, и этого человека я не знаю.

— Рейган, пожалуйста, выслушай меня! Это не то, что ты думаешь!

Ох, ну конечно. Меня бесит, что Мэт пытается убедить меня в том, что я что-то не так поняла в этой сцене. Я продолжаю бежать, увеличивая расстояние между нами. Мэт тоже не останавливается, и я слышу его шаги где-то надо мной.

— Она поцеловала меня внезапно, я не ожидал, всё произошло буквально за секунду до того, как ты открыла дверь… я даже не поцеловал её в ответ! Я бы сразу отстранился, если бы у меня было время, чтобы отреагировать, и…

Он продолжает говорить, но я его не слышу. Наплевать, что Мэт скажет мне. Я буквально лечу по ступеням, а в голове стучат слова: «я сказала ему, я сказала ему». Я не могу поверить, что рассказала ему о Блейке, о маме, обо всём. С тем же успехом я могла бы нарисовать цель у себя на спине, дать ему нож, а потом отвернуться.

Когда я добираюсь до последнего пролёта, Мэт, наконец, догоняет меня.

— Рейган, пожалуйста, это ужасная ошибка! Пожалуйста!

Точно, это ужасная ошибка — моя ужасная ошибка в том, что я ему доверилась. Я достигаю нижнего этажа и на мгновение останавливаюсь, прислонившись к стене. Последнее, что мне сейчас нужно — это ещё один перелом. Ещё один сувенир от ещё одного предательства. Когда я поворачиваюсь, то вижу, что Мэт стоит на пару ступенек выше меня.

— Не смей даже подходить ко мне. — Я указываю пальцем на него, пытаясь выглядеть угрожающе, но моя рука трясётся. — И не притворяйся, что тебе не наплевать. Я всё поняла, поэтому просто не парься и танцуй свой танец победителя.

Мэт громко выдыхает, будто я ударила его в живот.

— Это несправедливо.

Я вскидываю руку.

— Ты хочешь поговорить о справедливости?! Да пошёл ты, Мэт.

Развернувшись на каблуках, я берусь за дверную ручку, но до того, как поворачиваю её, он успевает сказать:

— Рейган, поверь мне, прошу. Это не то, что ты видела.

— Полная херня. — Моё сердце надрывается, и я хочу побольней уязвить Мэта. — Ты знаешь, я даже не удивлена. Мистер Знаменитость может делать всё, что хочет со столькими девушками, со сколькими пожелает. О, и не смотри на меня этими своими щенячьими глазками. Ты не имеешь права жаловаться после того, как ты… как ты…

Мэт открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку. Потом набираю в грудь побольше воздуха и выпрямляю спину, пытаясь выглядеть значительней.

— Знаешь что? Давай будем честными — это всё ничего не значит. Это были просто отношения на лето, Мэт. Через неделю всё бы и так закончилось.

— Это неправда, — тихо говорит Мэт. Он не злится. Он знает, что проиграл. — Это неправда, и ты это знаешь. Рейган, я…

— Даже не пытайся, — обрываю его я. — Ничего больше не говори мне, потому что я знаю, как хорошо ты умеешь говорить. Твои поступки намного громче и понятнее. С меня хватит.

В глазах начинают закипать слезы, и я отворачиваюсь. На двери есть маленькое окошко, через которое я вижу парковку. Потом с силой дёргаю ручку. Наконец-то. С громким стуком дверь закрывается, и что-то внутри меня тоже закрывается.

Я делаю два шага и останавливаюсь, запрещая себе возвращаться. В детстве я ходила в церковь с семьёй Ди, и то только потому, что по субботам чаще всего была у них. Я смутно помню историю о женщине, которая, убегая из разрушенного города, обернулась назад и превратилась в соляной столб[12]. Плохой конец, но я поняла суть. Нельзя оборачиваться, когда сбегаешь от катастрофы. И нельзя надеяться, что кто-то тебя спасёт. Я давным-давно перестала верить, что кто-то меня защитит. Поэтому смотрю прямо перед собой, ускоряя шаги. Мэт расстроился только потому, что я его поймала с поличным. Он просто избалованный испорченный парень, а я, Рейган О’Нил, просто девушка, о которой пишут в туалете. Я не та, кого не стыдно привести домой. Я просто испытание, которое нужно преодолеть, и Мэт это сделал. А я так и не смогла.

Пока я бегу к автобусу, у меня всё расплывается перед глазами, и не могу понять — злость это или слёзы. Боль, сожаление, горечь — не могу их различить, но все они заполняют мои лёгкие, и кажется, что у меня разрывается сердце. Мне нужна Ди.

Я едва помню, как нашла нужный автобус и как поднималась по ступенькам к ожидающей меня наверху Ди. Слёзы сами собой текут из моих глаз, и я не могу увидеть выражение её лица. Наверное, она очень зла на меня и вполне имеет право выгнать меня из автобуса. И я бы не винила её. Но я так давно уже не плакала, что не помню, как успокоиться.