Гришка теперь часто мотался на Савеловский рынок, перезнакомился с продавцами и ребятами-мастерами. Хулиганские выходки остались в прошлом. Гришка стал учиться и получать вполне приличные отметки. Школа ликовала. Сергею Николаевичу вручили Почетную грамоту. А мать справедливо рассчитывала, что Гришенька теперь поступит в институт. Связанный с информатикой…

Иногда мать робко, боясь помешать, приближалась к столу сына и спрашивала нечто несуразное, например:

— А в Интернете есть Пушкин?

— Если хочешь — назовись в нем Пушкиным, вот он и будет! — смеялся сын.

— Нет, я имею в виду — стихи Пушкина там есть?

— А-а! Ну, конечно, сколько угодно.

В девятом классе проворный Григорий резво списался по Интернету с девушкой по имени Стефания, которая сообщила, что сбежала из Англии в Россию и хочет тут остаться. Якобы ей здесь больше нравится. Но мать отговорила, попросту умолила Гришку с ней не знакомиться: а вдруг она шпионка? И Григорий решил с девушками повременить. Сейчас действительно не до них.

Никто не подозревал, чем Гриша занимается в одиночку ночами. А он упорно учился взламывать серверы и сайты. И когда полностью овладел этой механикой, взломал сервер ФСБ, вошел туда минуты на три и тотчас вышел.

Для осуществления определенной задачи Григорию этого было вполне достаточно.

9

Подмосковный аэропорт появлению Вадима ничуть не обрадовался, а здешняя природа отнеслась к нему более чем равнодушно. Моросил мелкий холодный августовский дождь. Толпы народа целенаправленно шагали в разные стороны. Лица сосредоточенные и замкнутые. Поглощенные какими-то мало оптимистичными мыслями, пассажиры не обращали внимания ни на что: ни на погоду, очевидно, давно к ней привыкнув и с ней смирившись, ни на толкучку, ни на аэродромную неразбериху. Но Охлынин приехал в Москву впервые и поначалу растерялся. Он собрался спрашивать, как добраться до города, но его выручил динамик, громогласно объяснивший, где всех прибывших с нетерпением поджидает автобус.

Низко висевшее небо придавливало к земле. Привыкший к его краснодарской высоте, широте и безбрежности Вадим на минуту остановился и недоуменно, тоскливо поднял голову вверх. Неужели здесь так всегда?! Как живут тут люди?!

— Давай, парень, не тормози! — тотчас поторопили сзади. — За тобой люди идут! Рассусоливаться некогда!

И Вадим поспешил к автобусу. Тот тянулся в Москву медленно, с трудом продираясь сквозь вереницу машин. И это тоже казалось Охлынину странным. В его представлении в пятницу поздним вечером шоссе должно быть абсолютно свободным. Наконец, они доползли до какой-то станции метро. Вадим автоматически выбрался на улицу вместе с остальными пассажирами и с удовольствием вдохнул в себя влажный и чистый после прошедшего дождя прохладный московский воздух.

— Да не стой ты столбом на пути! — вновь крикнули сзади. — Дождешься, метро закроют!

"Закроют? Почему? — задумался Вадим. — А-а, ну да, на ночь…" И бросился в метро.

Ариадне он дал телеграмму о своем позднем прибытии в столицу, но теперь почему-то начал опасаться, что телеграмма не дошла, что неприлично вламываться ночью в чужой, совершенно незнакомый дом… Да и вообще, на каких основаниях он явился сюда? Никому не известный, никем, кроме этой чудаковатой девушки со странным именем, не званный… Провинциальный юноша с несколькими стихотворениями, опубликованными в местной малотиражной, мало пригодной для чтения газетенке да чудовищным самомнением…

Но теперь поздно размышлять. Он уже в Москве, и от Ариадны его отделяют какие-нибудь полчаса времени.

Со схемой метро Вадим разобрался довольно быстро. Он всегда и везде хорошо ориентировался. Немного подсказала дежурная на перроне. Легко справился поэт и с неизменным трепетом, возникающим у всех, впервые ступивших на эскалатор. В конце концов, метро Вадиму очень понравилось, и он развлекался и глазел по сторонам, пока добирался до дома Ариадны. Она жила недалеко от станции метро "Аэропорт".

В подъезде высокой кирпичной башни поэта остановила строгая немолодая дежурная в больших очках:

— А вы к кому так поздно, молодой человек?

И он снова испугался: вдруг его не пустят? Что он тогда будет делать? Где ночевать? И как сможет повидать Ариадну и поговорить с ней?

Вадим робко выдавил из себя фамилию Ариадны. Старушка сдвинула очки на нос и окинула его еще больше посуровевшим взглядом:

— Подождите, я позвоню.

Она сняла трубку телефона, стоявшего на столе рядом с ней, и набрала номер.

— Василий Иваныч, добрый вечер, к вам молодой человек, — льстиво заворковала дежурная и повернула голову к Охлынину. — Как ваша фамилия?

Он представился по полной форме и подумал: Василий Иваныч… Значит, где-то рядом должен быть обязательно Петька…

— Да, — угодливо лепетала в трубку старушка, — да, конечно, Василий Иваныч, обязательно… Спокойной вам ночи!

Она почтительно опустила трубку на рычаг. Вадим с тревогой ждал оглашения приговора. Бабка вновь внимательно и неодобрительно осмотрела его с ног до головы.

— А вы представляете себе, молодой человек, к кому идете? — торжественно, с пафосом в голосе спросила старушка.

"Понятия не имею", — подумал юный поэт и ответил:

— Конечно. К Ариадне!

Дежурная пожевала губами:

— Ишь ты… К Ариадне… Да еще на ночь глядя! Проворный какой!.. Ну, ступай… Разрешили… Говорят, ждет она тебя. Жених, что ли?.. И чего только нашла в этаком?..

Бабка вновь одарила Вадима презрительно-оценивающим взглядом.

— Лифт прямо. Восьмой этаж.

Охлынин поднялся наверх, нашел нужную квартиру и позвонил. Дверь распахнул удивительный мужчина. Очевидно, отец Ариадны.

Он чем-то напоминал самого Вадима, хотя неумеренности в нем оказалось куда больше. "Все сверх", — подумал поэт о незнакомце: слишком красив, чересчур высок, на редкость плечист, крайне силен… Хозяин квартиры просто грешил избытком достоинств. Всего многовато… Наверняка женщины без конца вешались ему на шею. Вот в кого так хороша Ариадна… Черные брови, карие очи…

Вадим опять растерялся. Что там вякала внизу эта бабка? На что намекала? Или это и впрямь какой-то великий, известный человек, а Охлынин понятия не имеет, к кому ввалился на ночь глядя, и чья дочь Ариадна?..

— Добрый вечер… — смущенно выдавил он.

— Здравствуйте, здравствуйте, Вадим Анатольевич! — приветливо и дружелюбно пробасил хозяин. И бас у него тоже оказался бескрайне раскатистым. — Проходите, не стесняйтесь! Дочка прямо заждалась вас! Чем-то, видно, вы пленили ее сердце. Впрочем, это отлично видно! — И он громко засмеялся, довольный своим каламбуром. — Доча, ты где? Смотри, кто к нам, наконец, пожаловал!

— Я давно здесь, папа! Не шуми! Мама спит, — тихо сказала Ариадна из-за его спины.

Хозяин отодвинулся, пропуская гостя в квартиру.

Он вошел, застенчиво опустил на пол сумку и нашел глазами Ариадну. Она стояла, безмятежно сунув руки в большие карманы домашнего простого платьица, и испытующе глядела на поэта, словно с ходу пыталась выяснить, с чем он к ней пожаловал.

— Меня зовут Василий Иваныч, — представился хозяин, закрывая за приезжим дверь. И тотчас без труда угадал его мысли. — Уже ищете Петьку? Вы даже непроизвольно оглянулись. Так делают абсолютно все! А некоторые даже о нем спрашивают. Но вместо Петьки вот, позвольте вас познакомить, моя единственная дочь Ариадна. Прошу любить и жаловать!

И он снова засмеялся, опять очень довольный своей плосковатой примитивной шуткой.

Ариадна даже не улыбнулась. Судя по ее невозмутимому виду, она привыкла к банальному юмору и оптимизму отца, их не одобряла и давно никак на них не реагировала.

— Как вы долетели? — начал расспрашивать Василий Иванович. — Вот вам тапочки. Мойте руки и проходите в кухню. Будем вас кормить. Вы ведь проголодались с дороги? И, конечно, устали? Доча, проводи гостя! Наша мамочка уже спит, вы на нее не обижайтесь. Она устает за день. Большая нагрузка. Весь дом на ней.

Ответов на свои вопросы отец Ариадны, похоже, не ждал. Да и звучали они у него утвердительно, один за другим, не давая собеседнику ни малейшей возможности вставить хотя бы слово.

Ариадна ободряюще подмигнула Вадиму, едва заметно кивнув в сторону отца. Охлынин все понял и пошел за ней. А Василий Иванович, безмерно удовлетворенный собой и всем происходящим, на время скрылся в комнате.

Квартира была большая и темноватая из-за огромного количества книг, ютившихся на стеллажах, протянувшихся по всем стенам коридора с пола до самого потолка.

— Сколько у вас книг! — почтительно заметил Вадим. — Настоящая библиотека!

— Папа любит читать, — коротко отозвалась Ариадна, открывая дверь в ванную. — Смотри внимательно и запоминай: эти два синих полотенца твои. Поменьше — для рук, побольше — для душа. Ванна чистая, я вымыла ее еще раз два часа назад. Можешь ополоснуться. Зубная щетка у тебя есть? На всякий случай я тебе приготовила новую. И тоже вымыла. Здесь мыло и зубная паста. Если любишь халаты, возьми этот. Или пижаму. Комнату мы тебе приготовили на два дня отдельную.

Ариадна говорила точно так же, как ее отец, не требуя ответов. И все-таки она оказалась сообразительней своего папаши, поскольку на миг замолчала и лукаво взглянула на гостя:

— Я тебя заболтала?

— Да нет, — отозвался он, с трудом приходя в себя от всего увиденного и услышанного. — Просто тогда, на вокзале, ты была такой молчаливой…

Ариадна усмехнулась:

— Это, наверное, после долгой нудной дороги в душном поезде. Дорожная скука, да еще по пути на юг — страшная бяка! Изнуряет, раздражает и доводит до тоски и онемения. В этом смысле самолет намного лучше. Но мама панически боится отрываться от земли, хотя железнодорожных катастроф по статистике не меньше или даже больше, чем авиационных. Я не буду больше тебе мешать.